Первый субботник - Владимир Сорокин

– По кочану и по капусте! – захохотала Люська и быстро запрыгала, похлестывая скакалкой по пыльному асфальту.

Саша молча смотрел на нее.

– Ну, что уставился? Нравлюсь, что ли? – захохотала Зинаида Ивановна, и тучное тело ее тяжело затряслось. – Ой, ну и чудак ты, Сидор Михайлович! Дон Кихот!

– Он не Дон Кихот, Саша. А просто доверчивый человек, – выпустил дым Алексей. – И очень порядочный. Предельно. Таких людей теперь днем с огнем не найдешь.

– Еще бы! – подхватил агроном. – Чтобы так землю любить! Это уметь надо. Земля тоже, как живая. С ней хорошо – и она добром откликнется. А если без любви – ничего не выйдет…

– Да я это знаю, мам, – раздраженно заходил по кухне Витя. – Что ты, за маленького меня считаешь? Мы с ней уже два года любим друг друга. А ты мне прописные истины говоришь.

– Ну, не буду, не буду! – засмеялся Владимир Ильич, отдавая книгу врачу. – В конце концов, здесь вы главнокомандующий.

– Вот именно, – серьезно промолвил Тимошенко и положил лупу на карту. – Так что давайте, товарищи, не будем бросаться напролом. Выигрывают не числом, а умением.

– Конечно, – пробормотал Шульга, всматриваясь в позицию. Он взялся за коня.

Тот испуганно шарахнулся от него, косясь смоляным глазом.

– Балуй, балуй у меня… – процедил Полоз и вдруг резко ударил кнутовищем.

Зина вскинула к лицу руки. Кровь брызнула сквозь пальцы.

– Я повторяй, – склонился над ней офицер. – Ви будет говорить? Будет?

– Конечно буду, – протянула нараспев Василиса и взяла пирожок. – Как же я без твоих пирогов уйду!

– Так и уйдешь, – выпрямился чернобородый. – Как пришла, так и уйдешь. А комиссарам своим передай: батька Бугай на поклон к ним не пойдет. Скорее они к нам приползут, когда хвосты им подпалим.

– Руки коротки, – смело проговорил парень, глядя в упор на пьяных друзей Валентина.

– Ах, ты таак… – протянул тот и быстро сунул мину в ствол миномета.

Раздался грохот и вода с ревом обрушилась в новое русло.

– Ура! – закричали рабочие, швыряя вверх фуражки.

– Ну, вот и дождались! – радостно обнял Сотникова Шестопалов.

– Погодите радоваться… – посеревшими губами пробормотал Николай.

– А что такое? – удивленно посмотрела на него Юля.

– Война… – глухо проговорил Есин и опустил голову.

Несколько минут в комнате царила тишина. Потом Косталевский вздохнул, подошел к Егору и опустил на его плечо свою тяжелую руку:

– Ладно. Не расстраивайся. В жизни еще не то бывает.

– Конечно, – поддержал его Ашот, поправляя очки. – Если из-за каждого пустяка так убиваться, тогда и жить-то не надо.

– Жизнь – штука суровая, – пробормотал в усы дед Викентий. – Ее, сынок, перемочь надо. А не переможешь – так она тебя, как соломинку, переломит. Тот, кто жизнь перемог – в памяти людской увековечился. А такому человеку и море по колено.

– Верно! – выпрямился Котька, и в молодых глазах его заблестели слезы.

повесть

Василий улыбнулся в темноте, поправил подушку:

– Нет, Рай. На поклон к Борисенко мы с Коробкиным не пойдем. Я ему не мальчик, чтобы футболить меня.

– Ну, а что ж вы делать будете? – сонно пробормотала Рая.

– В партком пойдем.

– Ну, зачем так сразу. Испортишь только с Борисенко отношения и все…

– Так что ж я ради этих вот хороших отношений брак гнать буду?!

– Да не кипятись ты, Вась, – повернулась к нему Рая. – Вы же толком не знаете, а в бутылку лезете. Может ОТК тут и ни при чем.

Василий засмеялся:

– Привет. Что ж, весь цех портачит?

– Разобраться нужно, а не спешить.

– Мы уже разобрались.

– Что-то не верится…

– Тебе все не верится. Спи лучше, умненькая…

– Что ты рот-то мне затыкаешь? Я что, по-твоему, совсем дура что ли?!

Василий обнял ее:

– Ну, успокойся. Решим мы все это. А в партком идти все равно придется.

Рая вздохнула, прижимаясь щекой к мужу:

– Смотри. Тебе там инженером работать.

– Таких, как наш Борисенко, надо давно б списать на свалку.

– Как бы он тебя не списал.

– Не спишет. За правду еще никого не списывали. Вот за брак его спишут, Не сегодня, так завтра…

В дверь позвонили.

– Привет родителям! – засмеялся Василий, отбрасывая одеяло.

– Кого это так поздно принесло, – зевнула, садясь на кровать Рая.

Быстро натянув тренировочные брюки, Василий прошел в коридор, зажег свет и отпер дверь.

На пороге стояли двое в демисезонных пальто и с большими плоскими кепками на головах. Тот, что повыше, держал в руке небольшой чемоданчик. Они сдержанно улыбались.

Щурясь от яркого света в коридоре, Василий несколько секунд смотрел на них, потом развел руками, засмеялся:

– Мать честная… Георгий!

Гости заулыбались сильнее, высокий шагнул к Василию, проговорил с сильным акцентом:

– Здравствуй, Васылий, здравствуй, дарагой!

– Господи, Георгий!

Они обнялись, смеясь и тиская друг друга.

– Да проходите же вы! – смеялся Василий. – Рая! Иди скорей! Гога приехал!

За руки он втащил гостей в коридор:

– Откуда? Неужели из Ровно?

– Из Питера, Васылий. Мы праездом. Завтра поезд в дэвять вэчера. Ты извини, дарагой, что так поздно…

– Да что ты, что ты! – замахал руками Василий.

– Пазнакомся, это Шота, – представил высокий своего спутника, аккуратно снимая кепку.

– Очень приятно! Раздевайтесь, будьте как дома! Рая, да где же ты?!

Появилась Рая в красивом новом халате:

– Георгий! Ну ты даешь! Чего ж ты не предупредил, мы бы встретили!

Вместе с Василием они выдвинули письменный стол на середину комнаты.

– Паркет нэ поцарапали? – наклонился Георгий, засучивая рукава.

– Да нет, ничего, – успокаивающе махнул рукой Василий.

Рая постелила на стол клеенку, потом положила чистое полотенце. Георгий разместил на полотенце принесенный из кухни кружок и аккуратно накрыл его вафельным полотенцем. Из кухни вышел Шота. Рукава его белой рубашки были также засучены, в руке он держал маленький шприц:

– Все гатово.