Иррационариум. Толкование нереальности - Дмитрий Лукин

– Слушаю вас, Елена Владимировна.

– Вы за меня не волнуйтесь. Я знаю, как можно выжить в этой финансовой трясине! Я разработала стратегию и тактику. У меня есть бизнес-план!

– Секретный?

– Суперсекретный!

– Даже мне не скажешь?

– Только если на ушко, чтобы никто-никто не подслушал!

Она встала на цыпочки и прошептала мне в ухо:

– Я просто буду держаться поближе к вам и не отходить от вас ни на шаг! Я даже постараюсь молчать! Я даже к вам на лекции буду ходить! Это тактика. А со стратегией я, честно говоря, еще сама не определилась. Потом, как размечтаюсь хорошенько, обязательно вам шепну! Вы меня не прогоните, нет? Или уже совсем достала?

Она отстранилась и заговорила во весь голос:

– Что скажете? Понравился бизнес-план? Будете участвовать в проекте?

– Речь идет о защите моих инвестиций! Разумеется, я в деле!

Леночка бросилась мне на шею и поцеловала в щеку.

– Ты что делаешь?! А как же твои принципы?

– Принципы в порядке! – ответила Леночка и поцеловала меня в другую щеку.

– Прекрати сейчас же! Почему тебя в машинке не накрыло? Или в моем кабинете? Мы же в общественном месте! Леночка, я женатый человек, а из-за твоих лобзаний моя семейная жизнь может дать трещину!

– Ничего ваша семейная жизнь вам дать не может! – крикнула Леночка и поцеловала меня в третий раз. – Ой!

– Хватай чемоданчик и давай на выход. Алексей заждался уже.

Опять я слушал перестук ее каблучков. Хлопнула дверь внизу, потом щелкнул замок и лязгнул засов. Снова раздались шаги, но уже медленные и тяжелые – по лестнице поднималась Глашатая. Цветастая хламида до пят, поседевшие волосы убраны на затылок, рукой за перила придерживается.

– Поздравляю с успешным сезоном! – сказала она уставшим голосом и опустилась рядом со мной на место Леночки.

Скамейка выдержала.

– Спасибо, Валя, я старался.

– Видела. Чуть с сердцем плохо не стало. Что дальше? Уходишь?

– Преподавать буду. Остальное под вопросом. Может быть, из Кудрявцева что-то получится. Не знаю. Такие, как Пронина и Латникова, встречаются не каждый год.

– Ну, тогда и я останусь. Вдруг тебе снова захочется организовать какой-нибудь благотворительный фонд? Тут я и пригожусь! Публичные акции – мой конек!

– А поехали к нам в гости? Отметим, так сказать, окончание сезона! Жена по тебе очень скучает. Давненько мы вместе не собирались. Поехали быстрее, а? Что-то мне эти стены после Леночкиных сентенций…

– И не говори! Тогда я зову охрану и сдаю вахту. Хватит им в УЧАСТИ чай пить!

Щёлк!

Мгновение застыло фотоснимком.

Двое мальчишек-беспризорников в оранжевых куртках дурачатся в ярко-жёлтой листве. На их фоне – играют двое рыжих котят. И ни одного воробья. Мирослава придирчиво изучила экран фотоаппарата, сменила объектив, углубила резкость. Котята замерли, глядя с любопытством и словно дожидаясь продолжения фотоохоты. Мирослава сделала ещё серию снимков. Одним осталась довольна. Хотя, конечно, надо изучить все на экране компьютера. Но, скорее всего, что-то пойдёт на выставку. Если сегодня же отправить фото в печать, будет не поздно добавить его в экспозицию.

Надо же. Она приехала в городок чуть больше года назад, а уже – своя выставка.

Мирослава еле заметно улыбнулась воспоминанию.

– Вы, значит, фотограф? Хорошо. Нам как раз нужен фотограф. В нашем городе его нет, – Марат Петрович, директор Центра занятости и единственный его работник, посмотрел на неё тёмными глазами сквозь стёкла прямоугольных очков, дёрнул серебристой бородкой.

– Эм… Вообще-то я учитель младших классов… Собственно, в резюме написано.

– Отлично. Будете школьным фотографом. А в свободное время – фотографируйте, что вздумается.

– Но постойте. Почему вы решили…

– Разве вы не любите фотографировать?

– Люблю, но я же… – Мирослава осеклась.

Какого чёрта? Сколько раз она вздыхала: ах, если бы можно было заниматься любимым делом, а не впахивать от звонка до звонка – в прямом смысле слова? Ах, мне бы свободу творчества! Ах, я развернулась… И вот – ей предлагают работу мечты, а она кочевряжится. Мирослава покосилась на серебристую бороду и выдохнула:

– Расскажите подробнее, что я должна буду делать?

Всё оказалось на удивление просто. В школе необходимо было фотографировать первые и последние звонки, а также всякие праздники, вроде Нового года и дня рождения директриссы. Остальное время – ходи, останавливай мгновения и продавай в местную газету.

Камеру ей выдали новую. Вернее, она обменяла свой старый фотоаппаратик-«полуавтомат» на новую, профессиональную зеркалку, со съемными объективами и кучей режимов в специальном магазине обмена. Да, здесь даже такой имеется.

Зарабатывать она стала – даже не верилось! – лучше, чем когда-либо в жизни. Хватало с головой и на жильё, и на еду, и на обновки с развлечениями. Хотя последнее ей особо и ни к чему сейчас.

Первые месяцы Мирослава не переставала недоумевать и ждать от судьбы подвоха. Ей – и повезло? У неё ведь всю дорогу – как разбитое окно в школе, так обязательно с участием ее учеников. Как вытянутый кошелёк в маршрутке – так обязательно из её сумочки да ещё и с «фондом класса». Как залитая соседями квартира – так обязательно на свежий ремонт. Здесь с соседями проблем не возникало. И вообще – ни с чем пока ещё не возникало.

Со временем, она привыкла, успокоилась. Отчего же, в конце концов, ей не может хоть раз повезти?

– Вы грустите, да? – младший беспризорник дёрнул её за ремень фотоаппарата.

– Я? – встрепенулась Мирослава. – Нет. Почему же?

– У вас улыбка грустная, – сказал старший. – У всех людей, почему-то, грустные улыбки.

– Не замечала. Есть хотите?

Дома Мирослава разогрела куриные ножки с острым рисом, сделала салат из помидор, базилика и лука. Она привыкла готовить на двоих. Даже, когда уже не жила с Игорем – всё равно готовила больше, чем могла съесть сама. Сейчас хоть появилось, кому скармливать лишнее.

Дети недовольно помыли руки и теперь сидели на табуретах, нахохлившись воробушками и, как всегда, с интересом рассматривая кухню.

– У нас когда-то была такая же люстра, – сказал младший, Антон.

– Не такая, – фыркнул старший, Серёжа. – У нас всё не такое было.

Мирослава поставила перед ними тарелки с едой. Включила чайник.

Братья жили в полузаброшенной трёхэтажке в соседнем квартале – в квартире на втором этаже. С их балкона открывался удручающий вид на пустырь, где ржавел заброшенный трамвай и валялись ещё какие-то железяки. Входили в своё жилище они через этот самый балкон, по деревянной лестнице-стремянке, торчавшей снаружи. Говорили, так удобней. И кормили мальчишек всем городком – их мать умерла около года назад. Примерно тогда же Мирослава потеряла Игоря. Второй раз.