Скорая помощь. Обычные ужасы и необычная жизнь доктора Данилова - Андрей Шляхов

На ложе, прижав обе руки к груди, в одних трусах лежал пациент. Бледный, потный, дрожащий и очень несчастный. С первого взгляда Данилов поставил диагноз «абстинентный синдром». Плохо употреблять спиртное в чрезмерных количествах и еще хуже резко прекращать делать это.

Стул, который был принесен из другой комнаты, Данилова не устроил — сидя на нем было невозможно осматривать больного, лежащего где-то в ногах. Данилов отдал стул Вере, чтобы ей было куда поставить ящик, и опустился на колени около пациента. «Совсем как в Японии», — подумал он, стараясь скрыть улыбку.

— Здравствуйте, доктор, — пролепетал больной. — Помогите…

— Сейчас поможем, — пообещал Данилов. — На что жалуетесь?

— Хреново мне, совсем…

— Ясно. Аллергия на медикаменты?

— На спирт, — попытался пошутить пациент, — со вчерашнего дня.

— Хронические заболевания есть?

— Панкреатит, — попытался улыбнуться больной. — Профессиональное заболевание, можно сказать…

Данилов хотел было осведомиться о профессии пациента, как вдруг, исключительно по улыбке, узнал одного из своих любимых артистов, преимущественно игравшего простых, надежных мужиков, которым по плечу любое дело. Дома у Данилова лежал в ожидании просмотра диск с новым фильмом о Гражданской войне, в котором артист сыграл главную роль.

На экране он был крепким, широкоплечим, пышущим мощью, а в жизни оказался совершенно другим, потому-то Данилов и не узнал его сразу.

— Сто шестьдесят на сто, — сказал Данилов, измерив давление артиста. — Это для вас повышенное?

— Наверное, впрочем, не знаю…

Сердце пациента бухало, как кузнечный молот, а в легких было полным-полно хрипов. Печень выступала из-под ребер на три пальца и была болезненной при пальпации. Пахло от артиста нехорошо — перегаром и кислым потом.

На всякий случай Данилов при помощи Веры наложил на артиста электроды и снял кардиограмму. Кардиограмма оказалась в порядке, если не считать единичных экстрасистол — внеочередных сокращений сердца.

— Вам бы в больницу… — предложил Данилов, заранее зная, что пациент наотрез откажется.

— Что — так плохо? — спросил мужчина, встречавший бригаду.

— В совокупности, — туманно ответил Данилов. — Надо бы обследоваться, подлечиться.

— Не могу, — покачал головой артист и перевел полный тоски и страдания взгляд на мужчину. — Миша, объясни…

— У него завтра, то есть уже сегодня самолет, — сказал мужчина, которого звали Мишей. — Надо лететь в Прагу, на съемки. Нельзя ли подлечить его на дому? Наша благодарность…

— Не надо благодарности, — остановил его Данилов, подходя к ящику, стоявшему на стуле. — Вера, ставь пока капельницу с физраствором…

Пока Вера налаживала капельницу, остроумно приспособив для подвешивания раствора один из крюков для самурайского меча, Данилов набрал в два двадцатиграммовых шприца «коктейли» из витаминов, гепатопротекторов, стабилизаторов и детоксикантов, а в пятиграммовый шприц — две ампулы мочегонного.

После того как все было отправлено по вене в страждущий организм, Данилов снова измерил давление и сказал Вере:

— Магнезию внутривенно.

«Медленно» можно было не добавлять, не с новичком имел дело.

С четверть часа Данилов провел у постели артиста, только уже не на коленях, а сидя на еще одном, принесенном Мишей стуле. Болтал с пациентом о всякой всячине, одновременно внимательно наблюдая за его состоянием. Разговор — один из лучших способов мониторинга, по тому как внятно, осознанно и быстро человек ведет беседу, можно оценивать даже незначительные изменения его состояния.

В конце лечения артист прямо-таки ожил и стал похож на себя, экранного. Давление снизилось до классических ста двадцати на восемьдесят, сердце стучало ровно и без надрыва. Исчезла бледность, кожные покровы стали сухими.

— Пейте сегодня больше чая, — посоветовал Данилов. — Непременно — сладкого, лучше — с вареньем. И лимон неплохо добавить. В ближайшие три часа в туалет по маленькому бегать придется часто…

— Я знаю, не впервой…

— Вот и хорошо.

На прощанье артист пожал Данилову руку и проникновенно поблагодарил:

— Спасибо вам, спасли вы меня.

— Пожалуйста, — вежливо ответил Данилов.

У входной двери Миша попытался вручить Данилову стодолларовую банкноту.

— Мы мзды не берем, — блеснул знанием искусства Данилов, перехватывая его руку. — Нам за державу обидно.

— Как знаете, — не стал настаивать Миша.

— Не захотели брать денег с любимого артиста? — спросила Вера, когда лифт поехал вниз.

— Был у меня наставник, доктор Грунин, — вспомнил Данилов. — Так он учил меня никогда не брать денег у юристов, артистов и педерастов. Чревато плохими последствиями. И всю свою «скоропомощную» жизнь я следую этому завету.

Данилов пожалел, что не посмотрел раньше последний фильм с участием артиста. Он чувствовал, что теперь, после встречи с артистом на вызове, просмотр не доставит ему ожидаемого удовольствия.

Следующий вызов был к «соседям». В женском следственном изоляторе врач диагностировала острое нарушение мозгового кровообращения у одной из своих подопечных и вызвала «скорую» для транспортировки больной в стационар.

— Это — финиш! — кратко высказался Петрович, подразумевая, что вызов, полученный в половине пятого утра, будет последним в эту смену.

Из следственного изолятора больную могли принять лишь в одной из городских больниц — в сто двадцатой, где наличествовало специальное отделение с милицейской охраной.

— Как знать, — Данилов не любил загадывать, — можем и на обратном пути словить чего-нибудь.

— По пути или по твоей пищалке? — уточнил Петрович.

— И так, и так, — ответил Данилов.

— А я никогда не была в следственном изоляторе! — Вера высунула голову в водительский отсек.

— Твое счастье, — порадовался за нее Данилов, а Петрович тут же изрек народную мудрость:

— Кто не был — тот побудет, кто был — тот не забудет.

Данилов дважды был в этом следственном изоляторе. Оба раза вывозил больных. Ничего особенного. По изобилию железных дверей, решеток на окнах и людей в форме изолятор смахивал на военную часть, в которые Данилова иногда заносило во время дежурств.

Доктор (а может быть, и фельдшер) в медпункте следственного изолятора оказалась неожиданно молодой и даже красивой. Зеленоглазая блондинка, похожая на русалку из сказки. Данилову она понравилась, ему вообще нравились красивые и неглупые женщины. Красивых и глупых он старался игнорировать.

Осмотр пациентки, у которой среди ночи заболела голова, а вскоре отнялась речь и перестала двигаться левая рука, занял пять минут.