Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик

не простого использования животных для опытов и экспериментов, когда им прививают болезни. Моя просьба заключалась в том, чтобы профессор разрешил мне использовать его технологию для лечения собак, которым после частичной ампутации нужны протезы. Я был готов откровенно рассказывать потенциальным клиентам об имеющихся возможностях. С их согласия и после решения всех этических вопросов я мог бы развивать метод профессора и делиться с ним информацией, что пошло бы на пользу и моим, и его пациентам. Профессор с радостью принял мое предложение, и мы с ним стали друзьями.

В 2007 году хирурги Королевской национальной ортопедической больницы в Стэнморе использовали первый в мире внутрикостный чрескожный ампутационный протез (он выводился из кости через кожу) для Киры Мейсон, которая потеряла руку во время теракта в Лондоне 7 июля. В том же году с помощью профессора Бланна и великолепного пластического хирурга Норберта Кана я имплантировал первую бионическую конечность подобного рода бельгийской овчарке по кличке Сторм. У пса была опухоль, из-за чего пришлось ампутировать правую переднюю лапу, но владельцы не хотели полной ампутации. В обоих случаях (и у человека, и у собаки) металлический стержень вводили в мозговой канал кости. К его основанию был прикреплен пористый фланец, к которому можно было пришить кожу, оставив выступающую металлическую втулку (эндопротез). К этой втулке прикреплялась бионическая конечность (экзопротез).

Впервые в жизни я делал то, о чем всегда мечтал: помогал больным животным и благодаря обмену информацией предотвращал гибель многих из тех, что предназначались в жертву науке.

Это был настоящий прорыв на пути к главной цели моей жизни — справедливости для животных и укреплению связей между ветеринарией и медициной человека во имя всеобщего блага.

К сожалению, вскоре выяснилось, что концепция взаимного обмена информацией как некой улицы с двусторонним движением оказалась гораздо более трудноосуществимой, чем я предполагал. Я мечтал об общей медицине для людей и животных, но многие ветеринары и врачи считали — и продолжают оставаться при своем мнении, — что это могло прийти в голову лишь человеку с куриными мозгами.

Вскоре я провел операцию второй собаке. Коулу пришлось ампутировать лапу из-за опухоли, и он получил бионическую конечность. Его хозяин Редж стал моим добрым другом. Редж долгое время работал в службе безопасности. Это был жесткий и суровый мужчина. Но со своим псом он буквально таял, и я быстро понял, что он — добрейший человек. Он хотел спасти лапу своего пса. Многие ветеринары сказали бы, что операцию делать не стоит, поскольку большинство собак прекрасно обходится тремя лапами, а если нет, то их можно усыпить. Такого мнения и сегодня придерживаются многие. Но мы с Реджем были с этим не согласны.

Операция прошла успешно, и Коул полностью поправился. Как радостно было видеть его фирменный трюк: он держал бутылку двумя передними лапами, одна из которых была бионической, и зубами открывал ее, после чего принимал самодовольный вид. Конечно, содержимое бутылки становилось ему наградой. Это был очень умный пес. Коул пятнадцать месяцев радостно бегал на искусственной лапе, но его все же пришлось усыпить, поскольку возник вторичный рак с метастазами. Мы с Реджем проводили его в последний путь, осознавая, что сделали для этой замечательной собаки все, что было в наших силах.

* * *

Прогресс в области человеческой и ветеринарной медицины все равно произойдет — с моей помощью или без меня, просто это будет медленнее, если профессионалы не будут сотрудничать. Сегодня регулирующие органы обязывают медицину человека использовать животных для испытания лекарств и имплантов, чтобы гарантировать их безопасность и эффективность, в то время как животные, нуждающиеся в подобной помощи, часто не могут ее получить. А в программе «Супервет» и на моих лекциях все наоборот: люди видят процедуры, которых пока не могут получить. Это очевидное и досадное противоречие. На сегодняшний день клинической основы для Единой медицины пока не существует.

Кем бы ни считали меня мои коллеги или кто бы то ни было, хотелось бы верить, что я по крайней мере заставляю их задуматься. Дело не во мне лично. Главное — основываются ли подобные мнения на фактах или на предвзятом изоляционизме, корыстных интересах и непримиримости. Общественное восприятие меняется, и я считаю, что ветеринария должна меняться, чтобы соответствовать ожиданиям и поддерживать нашу добрую репутацию. Мы не должны запятнать себя нечестностью, алчностью или ни на чем не основанной предвзятостью. Круг специалистов тесен, и нам следует прислушиваться друг к другу, к животным и людям, которые их любят. Если наши мнения расходятся, давайте обсуждать все честно и открыто во имя подлинного прогресса.

В том небольшом домике посреди леса в Тилфорде началось мое бионическое путешествие. За Стормом и Коулом последовали многие другие животные. Это был первый шаг не только к моей мечте, но и к достижению цели всей моей жизни.

Парень с куриными мозгами обрел крылья.

13. УИНСТОН И РОСОМАХА

Рождение бионики и финансовая ситуация

В конце 2005 года я переехал в лесную глушь близ Гилфорда. И там произошел случай, который заставил меня полностью пересмотреть свое отношение к ветеринарии. В мой кабинет вошел мужчина, сгорбленный под тяжестью душевных страданий. На руках он держал пятимесячного белого щенка стаффордширского терьера. Передняя лапа Уинстона попала под колесо машины, которая протащила его по дороге. Он получил тяжелые повреждения обеих передних лап, одну он потерял почти полностью. На правой передней лапе не было почти всего запястья, пясти, фаланговых суставов и кости предплечья, не говоря уже о большей части кожи и плоти. Остались лишь кончики пальцев. На левой лапе отсутствовала большая часть запястья и предплечья, значительная часть плоти. Времени на размышления не было — либо действовать, либо собака умрет.

Уинстон был членом семьи этого человека, и он спросил, смогу ли я спасти пса. Я ответил, что не знаю. «Было бы гуманнее дать ему уйти», «Это невозможно», «Мы ничего не можем сделать» — я слышал эти слова всю свою жизнь, да и сам частенько их произносил. Заставлять щенка и дальше страдать было невозможно. Поскольку на обеих передних лапах имелись значительные потери костных и мышечных тканей, следовало бы сказать, что ничего сделать нельзя и гуманнее дать ему уйти с миром. Вопрос о том, стоит ли лечить Уинстона, был далеко не однозначным: его травмы были такими тяжелыми, что любая процедура становилась рискованной, дорогостоящей и с непредсказуемым исходом.

Конечно, нет двух одинаковых ситуаций. Бывают обстоятельства, при которых страдающее животное необходимо усыпить. Когда стоишь перед выбором,