Тени зимы - Джиллиан Брэдшоу

тебя. Я как представлю, что ты у своего кузена… Артур бы тоже передумал, если бы знал, что тебя там ждет. Мстительности за ним никогда не водилось. А если бы Мордред тебя не ударил, я бы даже его трогать не стал.

— Да какой там удар? Жена мужа ручкой от метлы и то сильнее бьет. Нет, я тебе верю, конечно. Понимаю, что ты не хотел убивать Гвина. Но как подумаю, сколько всего он мог бы сделать для Британии, нехорошо становится. Он мог бы изменить мир. Другого такого не найти. И — подумать только! — погибнуть в пятнадцать лет... от твоей руки.

— Он уже на небесах.

— Наверное, так и есть. Но здесь-то, здесь мир жесток. Горько думать об этом. Твои люди сражались с моим эскортом, двое из них пали, и еще неизвестно, кто из моего сопровождения остался цел. Они же друзьями были много лет, они совсем не понимали, за что сражаются!

— Я знаю, Гвинвифар. Ведь это я был их командиром. Большего бесчестия представить нельзя. Я с отвращением думаю о том, кем я хотел быть, и кем стал — предателем, лжесвидетелем и убийцей. Боже мой, да лучше умереть, чем жить таким уродом! Но я боюсь проклятия. Я в замешательстве. Я не могу думать. Я мало видел, мало читал, а от того, что читал, от всей моей философии ничего не осталось. Ни уму, ни сердцу. Ты же надеешься на спасение, ну так смилуйся надо мной. Я все это натворил из любви к тебе, и если еще и ты ополчишься против меня, весь мир рухнет.

— Сердце мое, — произнесла я, чувствуя, как внутри меня что-то ломается, что-то слишком большое, чтобы заливаться слезами, — как я могу ополчиться против тебя? Конечно, лучше бы нам было умереть, лишь бы не видеть этот день, а ведь за ним будет что-то еще.

Он ничего не сказал, только встал и обнял меня, и я не могла не ответить. На какое-то время мир сузился лишь до нас двоих, мир, у которого не осталось ни прошлого, ни будущего. Потом мы лежали бок о бок в темноте, прислушиваясь к скрипам корабельного корпуса, к плеску волн о его борта, ожидая утра, которое все никак не наступало.

* * *

На следующий день я закончила письмо Артуру, тщательно запечатала его, и Бедивер передал свиток портовому чиновнику, объяснив, что это важные сведения, и они обязательно должны попасть в руки самого императора. Ничего необычного в этом не было. Наши агенты отправляли отсюда свои донесения и раньше. Мы с Бедивером знали, как сделать так, чтобы послание доставили по назначению.

Корабль готовился к выходу. Лошадей размещали и привязывали в стойлах, груз шерсти и железных товаров распределяли в трюме. Как только Бедивер вернулся, команда отдала швартовы, корабль вышел на стремнину широкого Сэферна и двинулся вниз по реке.

Мы спустились по течению через Мор-Хафрен, затем пошли в лавировку вдоль северного побережья Думнонии. Я никогда раньше не путешествовала на корабле, а значит, не знала, что такое морская болезнь. Зато теперь мы близко познакомились. Когда обогнули Думнонский полуостров и повернули на юг, ветер переменился на попутный и корабль перестало качать. Довольно скоро мы причалили в Бресте, на северо-западе Малой Британии. К этому времени я уже вполне примирилась с морской дорогой. Когда вдали выступило из мглы побережье Галлии, я разволновалась. Берега здесь походили на Думнонию, их даже называли так же. Брест оказался прекрасным римским городом с сохранившимися высокими каменными укреплениями. В гавани стояло множество кораблей, придавая городу весьма оживленный вид.

Мы намеревались сразу отправиться в дом Бедивера, только перед этим закупить припасы. Но когда наш корабль подошел к берегу и мы сошли на промокший от дождя причал, обнаружилось, что король Максен в каждом порту поставил своего комиссара. Это означало для нас немалые хлопоты. Максену пришлось отменить высокий налог на товары, отправляемые в Британию, и теперь он старался компенсировать нехватку средств за счет других портовых сборов. Наш капитан доложил, что везет пассажиров, и как только мы начали выгружать на причал лошадей, к нам подошли два неприветливых горожанина и потребовали, чтобы мы отправились с ними на таможню. Таможня занимала старое римское здание, когда-то очень красивое, но теперь полуразрушенное, то есть отремонтированное в британском стиле. Когда-то здесь был установлен гипокауст [римский подпольный котел для отопления помещений через систему отопительных труб — прим. перев.], теперь его заменила обычная костровая яма без вытяжки. В очаге горели сырые дрова и все помещение заполнял густой серый дым. В дыму с трудом можно было разглядеть сваленные в кучу конфискованные британские товары — мешки с оловянной рудой, связки шкур, шерсть и шерстяные ткани — все это громоздилось до самой крыши и угрожало обрушиться от малейшего сотрясения. Двое таможенных инспекторов проводили нас к очагу. Там они уселись, а нас оставили стоять. Один из них раскашлялся, а другой спросил Бедивера:

— Эти люди с тобой?

Бедивер кивнул.

— Капитан сказал, что не знает, кто вы такие. У вас было заказано восемь мест. Где еще двое?

— Не смогли поехать.

— Цель вашего приезда?

— Не возьму в толк, — спокойно произнес Бедивер, — с каких это пор цели частных граждан, приезжающих в другую провинцию, заботят власти.

Оба инспектора заморгали. Тот, что говорил, закашлялся, а тот, что кашлял, сказал:

— Здесь не должно быть праздно шатающихся вооруженных отрядов. Бандитов и без вас хватает. Мы их из Британии не импортируем.

— Мы не бандиты, а благородные бретонцы.

— Точно, он говорит, как бретонец, — сообщил один другому. — Так зачем вы приехали?

Мы не собирались скрывать свой статус. Артур написал королю Максену о том, что Бедивер сослан в Малую Британию, но король вряд ли успел получить это письмо. Однако схватка в дороге могла серьезно повлиять на ситуацию. Бедивер хотел прибыть, как частное лицо, по возможности избегая внимания короля. Это и для Максена удобнее: он с чистой совестью мог заявить Артуру, что понятия не имеет, где находится Бедивер. Более того, Бедивер не забыл, как Максен однажды пытался убедить его присоединиться к его собственному отряду, и как разозлился, когда Бедивер отказался.

— Уж не настолько он злится на меня, чтобы выслать обратно в Британию, — говорил мне Бедивер накануне. — Но какие-то рогатки на нашем пути