Рубин Карашэхра - Наталья Турчанинова

— Силы, знаний, опыта, власти… — негромко, задумчиво продолжил Буллфер. — Демонам всегда не хватает этого.

Эмил чуть не задохнулся от удовольствия, когда понял, как его назвали. Значит, Хозяин признает его право считаться демоном?

— Буллфер, — прошептал он, впервые называя своего господина по имени. — А можно я?.. Можно мне?

Он сам не знал, о чем просит, но Высший демон понял его:

— Хочешь моей силы? Хочешь свободы?

— Да, — беззвучно ответил Эмил.

Буллфер наклонился к нему так, что их лица оказались на одном уровне, и спросил:

— Не боишься захлебнуться в ней?

— Нет, — прошептал полудемон, как завороженный глядя в огненные щели демонических зрачков. — Я буду хорошим учеником…

Эмил хорошо помнил то время и свои чувства.

Еще неделю назад он был обычным, жалким, беспомощным мальчишкой, его могли оставить без ужина, запретить выходить из своей комнаты, отобрать не понравившиеся взрослым книги.

Но отныне у него есть могущественный покровитель, Верховный демон.

Он стал приходить часто.

Плохо было то, что теперь, каждый день, Эмил чувствовал постоянную боль. Болело все тело, мучительно, нудно, часами. Иногда горела кожа, как будто его отхлестали крапивой, или в голове вдруг начинал пульсировать огненный клубок, или сердце ныло так сильно, что он не мог вдохнуть. «Я меняюсь, — думал Эмил, разглядывая в зеркало свое утомленное лицо, — наверное, я так меняюсь. Буллфер говорил, что демоническая сила… его сила, слишком тяжелая для меня… для моего человеческого тела…»

Он видел тревожный, откровенно испуганный взгляд, которым смотрела на него мать. Иногда ему хотелось рассказать ей обо всем, пусть гордится своим сыном, которого избрал Высший демон. И тут же он останавливал себя. Она не поймет. Будет плакать, умолять остановиться, не запираться в своей комнате, не читать книг в черном переплете… в общем, не быть демоном.

Иногда это сердило его, иногда утомляло. Но Эмил терпел и молчал.

Зато отчим был доволен. Он не замечал, что его приемного сына начинают бояться слуги, не видел, с какой злобой и ненавистью вспыхивают глаза пасынка, когда тот смотрит на него, не чувствовал странной гнетущей атмосферы в доме. «Ты умрешь, — думал Эмил, почтительно опуская глаза и делая вид, что внимательно слушает разглагольствования барона о предстоящей охоте. — Ты бесполезное, высокомерное ничтожество. Ты умрешь, и от этого всем станет только лучше». Ему стало смешно при мысли, как изменилась бы физиономия у барона в момент появления, к примеру, Буллфера… и тут же полудемон сжал зубы от новой волны боли.

«Ничего, — утешал себя Эмил, поднимаясь вверх по лестнице. — Боль пройдет. Или я научусь ее терпеть. В „Ритуалах“ написано, что приобщение к высшей демонической магии мучительно для людей. Я буду терпеть».

Однако быть терпеливым не удавалось. Однажды он не выдержал. Буллфер говорил о чем-то, наверное, очень важном, но его юный ученик не слышал ни слова. Красный туман искажал зрение, и, казалось, в тумане этом колыхались каменные стены зала, пламя в камине; рыжее лицо демона то приближалось, то удалялось. Эмил застонал, уткнулся головой в колени и почувствовал, как по щекам потекли слезы. Тяжелая горячая рука опустилась на его голову.

— Больно?

— Очень больно, — прошептал Эмил. — Все время.

Буллфер задумчиво потрепал его по затылку.

— Придется привыкать. Ты же хотел стать демоном. Скажи спасибо, что я не режу тебя по-настоящему, чтобы изменить твое тело.

— Спасибо, — едва слышно выговорил полудемон.

Правитель рассмеялся и заставил его выпрямиться.

— Это скоро пройдет. Еще пара недель, и ты почувствуешь себя лучше.

Эмил поспешно вытер слезы, с благодарностью глядя на демона. Тот усмехнулся, похлопал ученика по мокрой щеке и неожиданно стал серьезным.

— А теперь слушай меня. В тебе сейчас слишком много ненависти и злобы. Они ослепляют тебя.

— Нет-нет, я…

— Не перебивай. Ты должен быть спокоен. Всегда.

— Но я думал, что…

— Настоящая демоническая ярость тебе недоступна. Чувства, которые ты испытываешь, — всего лишь человеческое бессилие, жалкое трепыхание твоего уязвленного самолюбия, они выдают в тебе смертного. Если хочешь быть похожим на демона, перестань злиться, как человек.

— Я ничего не могу с собой поделать, — пробормотал Эмил. — На меня словно находит что-то.

Буллфер подумал с минуту, постукивая когтями по подлокотнику кресла, потом вдруг снял с пальца перстень и протянул ученику, сидящему на ковре у его ног.

— Возьми. Этот изумруд даст тебе спокойствие и разовьет дальновидность.

Мальчишка робко протянул руку, взял тяжелый перстень и прошептал, совсем как ребенок, получивший дорогую игрушку:

— Это мне?

— Будешь носить его до тех пор, пока не научишься контролировать свои эмоции.

— Спасибо, — прошептал юный колдун, с восхищением рассматривая подарок, но не решаясь примерить его.

Потом, уже дома, он положил перед собой перстень и долго рассматривал яркий изумруд. В голову лезли глупые мысли о том, что скажет отчим, если увидит у него на руке украшение с вызывающе большим камнем, наверняка прикажет снять. Эмил усмехнулся и с удовольствием надел перстень. Широкий ободок тут же сузился, плотно обхватив палец нового владельца.

Естественно, барон, с его неуемным любопытством, докучал Эмилу какое-то время. Но тот смотрел на отчима как на пустое место и не реагировал на вопросы, «откуда взял» и «сколько может стоить». Молодой полудемон переходил в новый этап своего посвящения — учился молча, презрительно не замечать суетливых людей.

И однажды он понял, что готов. Пора. Черные книги уже ничему не могли научить его. Страх перед болью прошел, злость не замутняла разум.

Эмил встал посреди комнаты, полоснул себя заранее приготовленным кинжалом по запястью и кровью начертил пентаграмму на полу (сразу же вспомнился несчастный, безвинно задушенный фазан). Встал в центр круга, чувствуя под босыми ногами холодные липкие пятна, и начал медленно произносить заклинания. Огоньки черных тонких свечей качнулись, и в бледном свете над головой молодого колдуна возникла размытая тень, пока еще бесформенная, слепая…

— Слушай меня, дух тьмы, — прошептал Эмил, чувствуя, как часто забилось от восторженного возбуждения его сердце. — Слушай меня.

Безглазая морда повернулась к нему и стала медленно меняться, повинуясь мысленному приказу колдуна. Было странно и немного жутко видеть, как эта тварь из потустороннего мира приобретает его собственные черты. Но это неизбежно. Жертва должна была видеть лицо охотника. От этого месть становилась еще слаще.