📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыЛюди-мухи - Ханс Улав Лалум

Люди-мухи - Ханс Улав Лалум

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 77
Перейти на страницу:

Я все больше убеждался: хотя О. в дневнике Харальда Олесена, скорее всего, обозначало Оленью Ногу, на самом деле за кличкой стоял его племянник. То, что Иоаким Олесен заходил к дяде открыто, вовсе не означало, что он не мог оказаться тем человеком в синем дождевике, которого видел Андреас Гюллестад. Он вполне мог бросить дождевик в мусорный бак после убийства… Кстати, трудно переоценить тот факт, что у его сестры почти такой же дождевик. Вполне возможно, брат и сестра купили одинаковые дождевики, хотя вряд ли Сесилия сознавала всю важность такого поступка.

Впрочем, мне предстояло решить не такую уж немаловажную задачу: как Иоакиму Олесену в день убийства удалось незаметно войти в дом, а потом выйти? Подумав немного, я решил: поскольку все остальное так хорошо вписывалось в мою версию, то и с последним препятствием я как-нибудь справлюсь. Например, Иоаким мог вступить в сговор с женой сторожа или с кем-то из соседей. Что же касается убийства Конрада Енсена… Иоакиму Олесену удалось незамеченным войти и выйти либо очень рано утром, либо позже, когда жена сторожа выходила за покупками.

Проехав Хамар и почти убедив себя в своей правоте, я с трудом удержался от того, чтобы не отправиться прямиком к Иоакиму Олесену. Но поскольку оставалось решить несколько мелких проблем, я решил вначале все же поехать на ужин в «Белый дом», куда меня пригласили.

По пути я ненадолго заскочил на работу, где по-прежнему не было никаких важных сообщений. Похоже, все обрадовались, что дело закрыли после смерти Конрада Енсена. Я позвонил жене сторожа в дом номер 25 по Кребс-Гате, чтобы узнать, все ли в порядке.

Фру Хансен сообщила, что Даррел Уильямс вернулся без пяти четыре. Такси, которое его привезло, подъехало к дому на большой скорости. Войдя, Уильямс отпустил очень странное замечание: мол, он едва успел, потому что рейс задержали. К счастью, я тоже едва успел поблагодарить жену сторожа и повесить трубку и лишь потом самодовольно рассмеялся.

4

На ужин я приехал с десятиминутным опозданием и в самом радужном настроении. Мне показалось, что Патриция без причины приуныла. Она довольно вяло отнеслась к супу из спаржи и, проглотив несколько ложек, скептически посмотрела на снимок Оленьей Ноги 1942 года. И ей тоже почти ничего не удалось понять по этой фотографии. Изображенный на снимке человек был почти мальчиком; кроме того, изображение было нечетким. Судя по всему, он был темноволосым, но насчет цвета глаз и оттенка кожи ничего нельзя было сказать. Патриция попросила меня еще раз рассказать, что произошло в Швеции, только медленнее и подробнее. Рассказ занял почти весь суп и половину жаркого из свинины.

Меня немного раздражал пессимизм Патриции и ее хладнокровие. Впечатление подкреплялось тем, что за ужином она выпила шесть стаканов холодной воды. Я пошутил: Оленья Нога, который прекрасно бегал на лыжах по пересеченной местности, а также прыгал с трамплина, в тот день выполнил половину олимпийской программы. Но Патриция в ответ лишь криво улыбнулась и заметила: важно знать, не занимался ли он также биатлоном, а если занимался, из чего стрелял.

В середине основного блюда она вдруг спросила, не доводилось ли мне в ходе следствия видеть на ком-нибудь серебряный медальон, вроде того, что был на шее Оленьей Ноги на снимке. Учитывая, что до сих пор у меня не было повода искать такой медальон, я ответил, что не помню. И потом, добавил я, через столько лет медальон вряд ли поможет нам найти его владельца. Патриция согласилась со мной, но тут же кратко и таинственно заметила, что медальон все-таки может играть чрезвычайно важную роль.

Я спросил Патрицию, что, по ее мнению, могло случиться в тот роковой день в 1944 году. Она пожала плечами: пока трудно судить, но общая картина ясна. Судя по тому, что мне рассказали, три солдата и родители Сары Сундквист были убиты в перестрелке. Насколько видно из завещания Харальда Олесена, его мучило чувство вины по поводу того случая – как во время, так и после войны. После его смерти Оленья Нога, скорее всего, единственный человек, который знает, что тогда случилось. Подробности же сейчас не столь важны.

– И все же я обещаю, что Оленья Нога расскажет тебе все подробно, когда мы его найдем, – добавила Патриция с мрачным и очень серьезным выражением лица.

Я тут же заметил, что она сказала «когда», а не «если», и спросил:

– Значит, ты уверена, что он выжил на войне и жив до сих пор?

Патриция кивнула:

– Несмотря на молодой возраст, Оленья Нога еще тогда, в сорок четвертом году, был необычно сильным и проницательным человеком. Насколько мне известно, есть только одна причина, по которой проводник решил идти сзади: он боялся, что ему выстрелят в спину. Да, он согласился вернуться в Норвегию с Харальдом Олесеном, но принял меры предосторожности. Если раньше он доверял Олесену, то после того дня ни о каком доверии не могло быть и речи. Теперь я убеждена, во-первых, что О. в дневнике Харальда Олесена обозначает Оленью Ногу и, во-вторых, что именно Оленья Нога рыскал вокруг дома в синем дождевике. А еще я почти не сомневаюсь в своих выводах относительно того, кто он такой и где живет…

Ее слова совпадали с моей версией насчет Иоакима Олесена.

Последовало гнетущее молчание, которое продолжалось почти десять минут. Обед заканчивался. По иронии судьбы, Патриция растаяла, лишь когда нам принесли десерт – мороженое.

– Пожалуйста, прости меня, если я сегодня немногословна. Ты добился большого успеха. Убийца совсем рядом, и мы его нагоняем. Надеюсь, что завтра в это время все будет кончено, и я догадываюсь, кого арестуют. Но у нас по-прежнему нет ответов на несколько важных вопросов. Очень досадное положение – быть так близко и все же не совсем там, где хочется. Как ты, наверное, заметил, я терпеть не могу делать выводы, которые могут оказаться неверными. Поэтому позволь мне еще немного подумать над своей версией в ожидании завтрашних ответов.

Патриция снова задумалась; когда она заговорила, на ее лице застыло почти меланхоличное выражение.

– Как все грустно! Харальд Олесен столько сделал для страны и народа, и как герой Сопротивления и как член кабинета министров, и все же в последний год, после смерти жены и отставки, в его жизни преобладали тени из прошлого. А в последние месяцы он почти и сам превратился в человека-муху. Вокруг него вился целый рой таких же людей-мух; они испытывали по отношению к нему очень сильные чувства, связанные с прошлым, и у всех имелся мотив и возможности убить его. Более того, всех соседей Харальда Олесена, жильцов дома двадцать пять по Кребс-Гате, можно по разным причинам назвать людьми-мухами. Это в самом деле удручает.

Я перебил ее невеселые мысли вопросом, как она предлагает наконец закончить дело. К моему облегчению, она ответила мне гораздо более самоуверенно:

– К сожалению, некоторые жильцы дома двадцать пять по Кребс-Гате в день убийства видели что-то… вернее, кого-то, о ком, по разным причинам, не желают нам рассказывать. Необходимо все выяснить и устранить нескольких потенциальных подозреваемых. В идеале у нас останется единственный кандидат. Вот как мы поступим: завтра ты поедешь на Кребс-Гате со своим табельным оружием и двумя парами наручников. Сообщи, как только приедешь на место, и я скажу, с кем поговорить в первую очередь и какие задать вопросы. Либо после ответов тебе станет предельно ясно, кто убийца, и тогда ты немедленно его арестуешь, либо тебе придется перейти в следующую квартиру и задать новые вопросы. Снова звони мне, если у тебя появятся сомнения, что делать или что спрашивать.

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 77
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?