Никогде - Нил Гейман

Ричард, Дверь и Охотница пробирались сквозь толпу. Ричард вдруг понял, что рынок перестал его удивлять. Да, здесь попадались такие же странные типы, как и на прошлом рынке, но он и сам теперь стал странным типом. Они шли через рынок, и он вертел головой, высматривая саркастическую ухмылку маркиза.

– Его здесь нет, – объявил он наконец.

Они приближались к кузнецу, которого легко можно было принять за небольшую гору, если бы не клочковатая каштановая борода. Кузнец подхватил с горна кусок раскаленного докрасна железа и бросил его на наковальню. Ричард никогда прежде не видел наковальни. Но жар от железа и пламени горна чувствовался с десяти футов.

– Ничего, Карабас вернется, – сказала Дверь, оглядываясь по сторонам. – Как бумеранг. – И немного подумав, добавила: – Кстати, бумеранг всегда возвращается? – и прежде чем Ричард успел что-нибудь ответить, радостно взвизгнула: – Хэммерсмит[47]!

Человек-гора перестал стучать молотом по наковальне, поднял голову и проревел:

– Темпл и Арка! Леди Дверь! – он поднял ее на руки так легко, словно она весила не больше мышки.

– Привет, Хэммерсмит. Я надеялась тебя здесь найти.

– Леди, я ни одного рынка не пропускаю, – радостно пророкотал он. И добавил громким шепотом, будто сообщая страшную тайну: – На рынке работать всегда выгодно, вот так-то. Погодите, – сказал он, вспомнив про остывающий кусок железа на наковальне, – погодите секундочку, – и кузнец усадил Дверь на свой навес, в семи футах над полом, как раз по его росту.

Он застучал молотом по железу, выкручивая его инструментом, который, как подумал Ричард, можно было бы назвать клещами. Бесформенный ком раскаленного железа под ударами молота превратился в великолепную черную розу тончайшей работы. Каждый лепесток был как живой. Хэммерсмит сунул розу в ведро с ледяной водой, раздалось шипение, повалил пар. Кузнец вытащил свое творение, обтер его и протянул толстяку в кольчуге, который терпеливо ждал в сторонке. Толстяк остался доволен и отдал кузнецу зеленый пакет «Маркс-энд-Спенсер», доверху набитый сыром разных сортов.

– Хэммерсмит, – сказала Дверь сверху, – познакомься, это мои друзья.

Кузнец обхватил руку Ричарда своей гигантской ручищей и пожал ее горячо, но осторожно, будто в прошлом у него случались неприятные инциденты, но он долго тренировался и научился наконец не ломать людям руки.

– Мое почтение, – прогремел он.

– Ричард, – представился Ричард.

Хэммерсмит просиял.

– Ричард? Какое чудесное имя! У меня был жеребец по кличке Ричард!

Он отпустил руку Ричарда и повернулся к Охотнице.

– Ты ведь… Охотница? Охотница! Клянусь своими молотами и наковальнями, это действительно Охотница!

Он покраснел, как мальчишка. Плюнул на ладонь, неловко попытался пригладить волосы. Протянул Охотнице руку, но сообразив, что только что на нее плюнул, кинулся вытирать ладонь о кожаный фартук. И застыл, переминаясь с ноги на ногу.

– Рада тебя видеть, Хэммерсмит, – с очаровательной улыбкой проговорила Охотница.

– Эй, ты не мог бы меня спустить? – попросила Дверь.

Великан еще больше смутился.

– Простите, леди, – пробормотал он и легко снял ее с навеса.

Ричард догадался, что Хэммерсмит знает Дверь с детства, и тут же почувствовал неожиданный приступ ревности.

– Итак, могу я для вас что-нибудь сделать? – спросил кузнец Дверь.

– Да, я хотела тебя кое о чем попросить. Но сначала… – Она обратилась к Ричарду: – Ричард, у меня есть для тебя задание.

Охотница удивленно вскинула бровь.

– Для него?

Дверь кивнула.

– Для вас обоих. Вы не могли бы сходить за едой? Ну, пожалуйста!

Ричард почувствовал, что гордится собой. Он прошел испытание, и теперь они воспринимают его как равного. Он пойдет и принесет еду. Ричард выпрямился и выпятил грудь.

– Я твой телохранитель. Я останусь с тобой, – сказала Охотница.

Дверь ухмыльнулась. Ее опаловые глаза сверкнули.

– Мы же на рынке! Что здесь может случиться? Никто не нарушит перемирие. Со мной все будет в порядке. Лучше присмотри за Ричардом.

Ричард понурился, но никто этого не заметил.

– Что если кто-то нарушит перемирие? – спросила Охотница.

Несмотря на пышущий жаром горн, Хэммерсмит поежился.

– Нарушит перемирие? Бр-р-р…

– Никто ничего не нарушит. Сходите за едой, вместе. Принесите мне карри. И еще пападам[48]. С перцем.

Охотница почесала в затылке, повернулась и пошла сквозь толпу. Ричард поплелся за ней.

– А что будет, если кто-то нарушит перемирие? – спросил он у Охотницы, когда они протискивались сквозь толпу.

Она ненадолго задумалась.

– Последний раз перемирие было нарушено триста лет назад. Два приятеля поссорились на рынке из-за женщины. Один зарезал другого ножом и сбежал.

– И что с ним стало? Его убили?

Охотница покачала головой.

– Напротив. Он до сих пор жалеет, что тогда не умер.

– Он до сих пор жив?

Охотница поджала губы.

– В некотором роде, – сказала она, помолчав.

– Фу-у! Что это за вонь? – спросил Ричард через некоторое время. Он чувствовал, что его вот-вот стошнит.

– Жители канализации.

Ричард отвернулся и постарался не дышать через нос, пока они не прошли мимо жителей канализации.

– Маркиза нигде не видно? – спросил он.

Охотница покачала головой, хотя при желании могла бы прикоснуться к маркизу.

И они поднялись по трапу к лоткам с едой, источавшим куда более приятный аромат.

* * *

Старина Бейли быстро нашел жителей канализации. Для этого достаточно было просто идти на запах.

Он знал, что ему делать, но решил устроить небольшое представление. Тщательно изучил трупик коккер-спаниеля, потом протез ноги, потом размокший, покрытый плесенью сотовый телефон – и каждый раз разочарованно качал головой. Потом «вдруг» заметил тело маркиза. Почесал нос, надел очки и принялся его разглядывать. Мрачно кивнул пару раз, как человек, которому позарез нужен труп: выбор невелик, но ничего не поделаешь. И наконец махнул Данникину, указывая на тело маркиза.

Данникин раскинул руки, поднял глаза к небу и блаженно улыбнулся, показывая, что такая находка была ниспослана ему как божественная благодать. Затем он коснулся лба и изобразил на лице гримасу огорчения: лишиться такого великолепного трупа – горькая доля.