Бунтари на передержке - Михаил Шахназаров

Узреть на Евровидении действительно можно много забавного и шокирующего. Достаточно посмотреть на наряды некоторых участников, чтобы понять специфичность данного музыкального мероприятия. Сейчас кто-то скажет: «Вот такие же, как этот автор, гнобили новые направления в творчестве во времена СССР, скатываясь в морализаторство». И зря скажут. Авторы тех времён подводили подо все материалы идеологическую платформу, чётко обозначая, что почти вся западная музыка вредна для слуха советского человека.

Со временем советский человек понял, что, кроме Аллы Пугачёвой, Валерия Леонтьева и «Синей птицы», есть ещё Тина Тёрнер, Джо Коккер и ABBA. Один, кстати, из немногих коллективов, для которого Евровидение стало неплохим трамплином. Правда, в этом году шведы могут справлять 45-летний юбилей этого события, а после успеха скандинавской четвёрки конкурс стал подспорьем только для Селин Дион. То есть фабрикой по производству звёзд Евровидение назвать трудно. А после распада соцблока и Советского Союза конкурс превратился в ещё одну поляну для мелких скандальчиков. Я о соседском голосовании, которое было способно отправить на последнее место даже мегазвезду масштаба Робби Уильямса или Джайны Наннини. Формат изменился, но и сейчас система определения победителя малопонятна и вряд ли объективна.

Если же брать исполнителей, то как-то стыдно становится за организаторов этой музыкальной артели, с каждым годом всё больше теряющей свою популярность. Нет, я всё понимаю: трансляции, немалые деньги в обороте… Но так вы тогда хоть конкурсантов достойных на сцену выпускайте!

Мне удалось посмотреть выступления некоторых артистов, и могу определённо сказать, что в караоке-барах Амстердама, Стокгольма и Франкфурта есть парни и девушки, способные дать фору многим участникам Евровидения. Но мы с каким-то немыслимым упорством продолжаем засылать туда гонцов от поп-сцены, вызывая недоумение у многих профессионалов.

Потому как профессионалы прекрасно понимают, что Евровидение проводится по принципу: попели, потанцевали, потусовались и забыли.

В начале восьмидесятых мы учились, занимались спортом, слушали очень неправильную музыку и вели школьные дискотеки. Одна из них закончилась жутчайшим скандалом. В слайдоскопе оказался кадр, на котором полуобнажённая девушка, нарисованная в стиле pin-up, стояла, прижавшись спиной к двери, а за стеклом виднелась голова злодея в чёрных очках и шляпе. Нас вызвали к директору школы. Диалог я помню до сих пор:

— С картинкой похабной понятно. А что за группы звучали?

— Разные, — говорю. — Black Sabbath, Scorpions, Judas Priest.

— Judas? Сионисты?

— Нет. Окошко исповедальное так называется.

— Окошко называется?! А то, что вы открываете окошко непотребству, открываете окошко этой мерзости западной, вы понимаете? Сегодня вы открываете окошко, а завтра они двери распахнут!

Ну, как через несколько лет распахнули все двери, оконца и сняли крышу, рассказывать, думаю, не стоит. За временами тоталитарного запрета пришли времена беспредельной и отталкивающей свободы. С тех пор изменилось очень и очень многое. Но вот вкусы у меня с друзьями остались прежними. Ведь нам запрещали слушать не просто западные рок-группы и джазовых исполнителей, а настоящие явления в мировой музыке. Это им сейчас посвящают документальные и художественные фильмы, это их имена вписаны в рок-энциклопедию золотыми буквами. Понятно, что с ходом времени появляются новые течения и стили, но лично для меня важно, чтобы оставались самые главные составляющие музыкальной культуры: это хорошие голоса и собственно сама музыка.

Сейчас рэп последовательно завоёвывает Россию, уводя нас в сторону полнейшей и безоговорочной деградации. Конечно, мне возразят и скажут, что у российских рэперов есть хорошие стихи, которые созвучны времени и мыслям.

А классики мировой поэзии — они как, не совсем созвучны стали или из моды вышли, как считают некоторые? Но мне больше интересно другое: почему оказался в топе этот околомузыкальный примитивизм?

Ответ мне дали молодые парни и девчонки, которым я этот вопрос и задал. Дескать, это музыка протеста, это слова, идущие от сердца современной молодёжи. Охотно бы поверил, не ознакомься с некоторыми текстами.

Между прочим, примеры тому есть. Metallica пыталась заигрывать с рэп-исполнителями, но прекратила опыты после того, как диски с её композициями начали массово выбрасывать на помойку. У нас ситуация с рэпом развивается в ином направлении. Рэп у нас начали культивировать. Прозвучало даже предложение стимулировать рэперов правительственными грантами. У меня тут же возник закономерный вопрос. А если бы в Штатах появились группы темнокожих ребят, распевающих «Калинку» или «Во поле берёза стояла», их бы стали финансово стимулировать американские власти?

Думаю, вряд ли. Более того, они бы сделали всё, чтобы эта «мягкая сила» не звучала так массово. Так может, всё же стоит направить усилия на развитие литературы, кинематографа и настоящей музыки, а не поощрять мелодекламаторов, среди которых полно посредственностей, пропагандирующих откровенно слабую поэзию спекулятивного характера? Если мы не придём к этому, нас ждёт полнейшая культурная деградация и осознание того, что мы способны только на копирование и подражание. Ведь цепочка вырисовывается убогая и поражающая своей скудностью: фастфудницы, рэп и зависание в соцсетях. А «мягкая сила» становится твёрдой. Только сила эта не наша.

Есть у меня юная коллега. Девушка энергичная, умная, по молодости лет симпатизирующая тем, кто относит себя к российским либералам. Почему-то был уверен, что фильм Владимира Соловьева «Президент» пройдет мимо ее очаровательных глаз.

Ошибся.

Фильм моя коллега посмотрела. И посмотрела в компании своих сверстников, скажем так, не выказывающих восторгов относительно действующей власти. То есть к знакомству с кинодокументалистикой племя младых бунтарей подошло основательно. Примерно так же, как болельщики собираются в шумную компанию, для того чтобы почувствовать горячие волны атак хоккейного или футбольного матча.

Фильм «Президент» юный бунтари смотрели внимательно и молча. И вот когда вослед за финальными кадрами устремились титры, один из парней сказал буквально следующее: «В общем… в общем, пойду я. Мне подумать хорошенько надо. Не ожидал, что так зацепит».

Если честно, то я и сам не ожидал. Да что говорить — многие не ожидали. Это всё от ритма. Время гонит нас вперед, а назад мы оглядываться не успеваем или попросту забываем. Потом сокрушаемся и говорим о короткой исторической памяти.

Память освежили кадрами кинохроники 15-летней давности. В тех кадрах многое. И запах пороха, и невидимый канат, натянутый между скалами жизни и смерти, и адское напряжение. Надо же — президент в Чечне! Ничего себе — президент уже в Дагестане! И это во времена, когда обеспечение полной безопасности в тех регионах было невозможным даже для руководителя столь высокого ранга. А вот встреча с родными погибших подводников, на тот момент далеких от идеи радушно встретить главу государства. И еще много эпизодов, говорящих о том, что над поговоркой о галерном рабстве некоторым товарищам смеяться всё же не стоило. Тем более что оказались эти товарищи не в роли смеющихся последними.