Краплёная - Элеонора Мандалян

Андрэ заметил, как побледнела Катя, как поспешно отвела от экрана взгляд, пытаясь скрыть гримасу боли.

– Так это твоя мать!? – в растерянности пробормотал он. – Ее убили?! Но почему? За что?

– Это длинная история, – глухо проговорила Катя, глядя в сторону.

– А разве мы куда-нибудь спешим?

– Ты уверен, что тебе это нужно?

Подавшись вперед, он взял ее за руку и, потянув на себя, силой заставил сесть рядом.

– Рассказывай все с самого начала. Ведь должна же ты хоть раз облегчить душу.

Катя вдруг поняла, что Андрэ прав, что ей жизненно необходимо выпустить наружу все, что годами непосильным грузом скапливалось на дне ее души. А иначе… иначе она просто задохнется.

И она принялась вспоминать шаг за шагом перипетии своей жизни, ничего от него не утаивая, а может и забывая временами о его присутсвии. Она поведала ему о своем унылом детстве и юности, о своей уродливой внешности и своем решении взять реванш у всего мира, переделав допущенный природой брак. Рассказала она о том, каким путем раздобыла деньги на клинику, сколько времени там провела.

– Так мы встретились с тобой сразу после того, как ты вышла из клиники? – воскликнул Андрэ. – Это многое для меня проясняет. Погоди, но это ведь совсем не просто найти доступ к чужим банковским счетам. Не может быть, чтобы ты справилась с такой задачей в обиночку. У тебя были сообщники?

– Нет. Через меня проходили все банковские операции… и все махинации нашей компании. Босс доверял мне во всем. Кое в чем я даже кумекала лучше его и он прислушивался к моим советам. После того как я поняла, каким путем он делает деньги, меня, как ты понимаешь, уже не мучили угрызения совести. Собственно, я и раньше не была подвержена этой слабости. Да, я обокрала его. Я взяла у него часть того, что ему, по сути, не принадлежало.

Катя рассказала, что, приехав в Москву, не смогла вернуться в свою прежнюю квартиру, потому что за квартирой велось наблюдение. Босс задался целью любой ценой изловить ее и либо вернуть свои деньги, либо разделаться с нею. До нее они по сей день не смогли добраться, но добрались до ее матери…

– Их было двое, исполнителей посланных боссом. Одному я спалила дом. Так получилось, что сам подонок тоже сгорел во время пожара вместе со своей женой. Это был для меня, как говорят американцы, extra bonus. У другого я выкрала его единственную дочь и отправила фотографии, которые ты видел, им по почте.

– Вот этого, извини, я понять не смогу. Как ты могла пойти на такое…

– Какое? – улыбнулась Катя.

– Ты садистски измывалась над нею. Ты избила ее, изранила. Ты…

– Я рада, что ты так это воспринял. Значит я не зря старалась.

Он смотрел на нее непонимающе.

– Ты не слишком внимательно изучил содержимое моего секретера, хотя чуть не поломал мне замок.

Она подошла к своему тайнику и отперла его. Андрэ напрягся. Ведь там лежали нож и браунинг. Кто ее знает, что у нее на уме. Может все эти откровения были нужны ей лишь для того, чтобы усыпить его бдительность, добраться до оружия и прикончить самозванца, посмевшего проникнуть в ее тайну. А еще – садисты и убийцы любят иногда, прежде чем разделаться со своей жертвой, исповедаться перед нею. Он крепче сжал нож, который до этого прятал от нее за спиной.

Медленно, слишком медленно отодвигая крышку секретера, Катя обернулась, улыбнулась ему, будто прочитала его мысли, и потом только нехотя проговорила:

– Видишь эти краски? – Она взяла баночку красной гуаши, взболтала ее и, отвинтив крышку, вылила часть ее содержимого на стол. – Чем не лужа крови? Правда похоже? Мы с Таткой затеяли игру. Сначала она меня разукрашивала, потом я ее. А потом мы долго-долго отмывались под душем, прежде чем лечь спать.

Он смотрел на нее во все глаза.

– Так с девочкой ничего не случилось?

– Конечно нет. Хотя… Как сказать. Ведь она останется на всю жизнь сиротой.

– Ты попросила за нее крупную сумму денег?

Она вытащила на экран свое послание, адресованное Сашку:

– На. Читай, если хочешь.

Пробежав его глазами, он спросил:

– Почему?

– Если бы я потребовала выкуп, которого у них, кстати сказать, быть не могло, мне пришлось бы вернуть им ребенка. И они бы утешились. Моя цель сделать им очень больно. Так же больно… – Она умолкла ненадолго, стараясь овладеть собой. – На всю оставшуюся жизнь. Я поклялась самой себе, что они никогда не увидят ее. И даже не будут знать, жива ли она. – В ее синих глазах вспыхнул мстительный огонь.

– Ну хорошо. А девочка? Где она? – допытывался Андрэ. – Что ты с ней сделала?

– Хочешь увидеть ее? – прищурясь, спросила Катя.

– Хочу!

– Учти, дорога будет не близкая.

– Ничего.

– Тогда давай спать. Прямо с утра и поедем.

– Нет подожди. Ты не рассказала еще о тех двоих.

– Мне не хотелось бы этого делать. По крайней мере сейчас. Я очень устала. К тому же вот-вот уже начнет светать.

– Скажи по крайней мере, они живы?

– Живы, живы. Одного из них я обманом вывезла в Париж и бросила одного на вокзале. Это было как раз в тот день, когда я приехала к тебе. Всё. Спокойной ночи.

Оставив его одного переваривать все увиденное и услышанное, она поднялась и ушла в спальню. Андрэ был уверен, что не сомкнет глаз. После того, что он узнал о своей далеко не радушной хозяйке, он не мог доверять ей. Что, если она постаралась усыпить его бдительность и сейчас выжидает, когда сон сморит его, чтобы прикончить. Что если весь ее рассказ одна сплошная выдумка, и лужа крови под не достававшими до пола ножками ребенка никакая не краска. Может снова вскрыть секретер и положить под подушку браунинг?

Катя тоже не спала. Она яростно кусала губы, сжимая под одеялом кулаки, казнясь за то, что позволила себе расслабиться с этим настырным французским эмигрантиком, забыться, отступив от главного. Ее насильственно спровоцированная исповедь и эта страшная фотография, на которую она с того дня не могла заставить себя взглянуть, с удвоенной силой всколыхнули в ней боль и ненависть.

Ей понадобилось достаточно много времени, чтобы снова загнать внутрь разбушевавшиеся страсти и уговорить себя дождаться его отъезда. Неделя сюда, неделя туда в конце концов ничего не меняет, сказала она себе, засыпая.

Андрэ лежал на диване, затаив дыхание, чтобы услышать ее шаги, когда она станет приближаться. Минуты шли, но ничего не происходило. В квартире царила сонная тишина. Лишь изредко проносилась по Садовому кольцу какая-нибудь машина, да монотонно тикали стенные часы. Трудно продержать себя в напряжении всю ночь. Он не заметил как и когда уснул.

– Так мы едем? – разбудила его Катя. – Если не передумал, вставай.