Фиолетовый - Ольга Тарасевич

— Так я тоже у вас не живу, — ворчливо отозвался мужчина, нехотя отвел свой взгляд от балкона, резким движением пододвинул к себе меню, бегло прочел и заказал салат, омлет и двойной кофе, добавив нелюбезно: — Только не растворимой дряни, а настоящий кофе, Валентина.

— Хорошо, — кивала она, быстро записывая. — Пять минут, и все будет готово, Евгений.

Видимо, он был из постоянных зрителей, раз официантка Валечка знала его по имени, а в жильцах он не значился. Возможно, Евгений приходил сюда в день три раза, решила для себя Татьяна, налегая на сырники с малиновым джемом. Садился за столик с самым выгодным ракурсом. Так вот именно садился, как сейчас — сразу занимая локтями два места, что отбивало охоту и возможность с ним соседствовать. Поднимал голову и ждал, ждал, ждал…

Загадочная дрянь Анжела, как ее именовали все женщины из отдыхающих, сегодня не вышла к зрителям.

— Проспала, наверное, дрянь, утренний выход, — делилась своими соображениями дама из Москвы с землячкой.

— Наверное, наверное, — согласно закивала та, с хлюпаньем уплетая жидкую манную кашу. — Я слышала какой-то грохот под утро в коридоре. Вероятно, это они пришли с дискотеки.

— Да, я тоже слышала. И еще слышала, что она снова терзала бедного мальчика. Ну как так можно, Наталья Степановна?! Как можно самой ходить без нижнего белья, выставляя на свет божий свои гениталии, и тут же измываться над бедным мальчиком!

— Вы про Андрея, Галина Ивановна? — уточнила на всякий случай собеседница.

Они очень удачно сплавили сейчас своих мужей с детьми на пляж, неторопливо теперь завтракали и так же, как и их мужья двадцатью минутами раньше, бросали вороватые взгляды на балкон.

— Про Андрея, про него, — опустила Галина Ивановна рыхлый подбородок на грудь. — Бедный мальчик! Терпеть такое! Она же его поедом ест, Наталья Степановна! Она его истязает просто!

— А может, ему это…

У Натальи Степановны вдруг мелькнуло в глазах что-то удивительно напоминающее похоть. Глубоко спрятанную от окружающих, тщательно охраняемую, но временами выталкиваемую любопытством похоть.

— А может, ему это очень нравится, Галина Ивановна. Может, он из этих… Из мазохистов! Может, все то, что здесь перед нами устраивается ежедневно, это очень хорошо срежиссированный спектакль, а?

— Да будет вам, Наталья Степановна, — ее землячка неодобрительно на нее покосилась. — Это же извращение, а Андрюша очень милый. Разве вы станете отрицать, что он милый?

Отрицать та не стала, да и каша у нее закончилась, она уже минуты три скрежетала ложкой по обнажившемуся фарфоровому днищу глубокой плошки. Дамы расплатились за завтрак и, похватав свои шляпы и пляжные сумки, поспешили по дорожке, затененной виноградником.

Татьяна, которая за всем происходящим следила с неослабевающим интересом, пошла к себе на третий этаж. Володя с Викой и мальчишками уже ушли на пляж, велев ей не задерживаться, а она еще и сумку не собрала, даже купальник из дорожного саквояжа не достала. Надо было поторопиться.

На все сборы ушло минут десять. То купальник не хотел находиться, пришлось вываливать все вещи на кровать и перетряхивать каждый пакет. То «молнию» на пляжной сумке так некстати заело, и Татьяна, пыхтя, торопясь и негодуя, терзала ее туда-сюда, чтобы высвободить тонкую ткань, сохранить «собачку» и при этом уложиться в кратчайшие сроки. Разозлилась до невозможного, когда «собачка» все же выпрыгнула ей в руки, сумка раззявила широкую пасть, обнажая тростниковый лежак и темно-синюю клетку большого полотенца.

— Черт побери! — скрипнула она зубами и полезла в заначку.

Пачка сигарет покоилась на самом дне саквояжа. Можно даже сказать подо дном, в потайном кармане. Взяла на всякий случай, на самый крайний растреклятый случай, который — она знала — непременно заставит метаться в поисках сигареты. Заставит психовать и раздражаться, когда все кругом окажутся некурящими, когда магазины перед самым носом закроются, а до ближайшей торговой точки метров восемьсот. Взяла и спрятала подальше, чтобы пачка не попадалась на глаза. Искренне надеялась, что случая растреклятого не представится и она все же благополучно выполнит обещание бросить курить, данное самой себе и тому, кто так долго и безуспешно пытался стать ее мужем.

Но разве тут бросишь! То купальник провалился в какую-то непонятную, образовавшуюся, видимо, в пути черную чемоданную дыру. То «молния» на пляжной сумке сломалась, и она теперь вынуждена идти на пляж с ощеренной сумочной пастью и беспрестанно проверять: а не выпал ли кошелек, а не вывалился мобильник, а не торчит ли край полотенца клетчатым махровым языком. Гадство просто какое-то!

Зная, что друзья не одобряли ее дурную привычку, Татьяна решила покурить на балконе. Покурит, а потом и на пляж двинется. Море, оно ведь никуда не денется. И побережье песчаное останется на месте. А она всего лишь одну сигарету выкурит, опять же не просто так из блажи привычной, а по причине весьма веской.

Заперев дверь номера, Татьяна быстрым шагом преодолела длинный светлый коридор, застланный дорогим ковровым покрытием, выскочила на балкон и только было собралась прикурить — сигарету она втиснула между губами еще в комнате, — как услышала откуда-то сбоку:

— Привет, мы, кажется, соседи?

Сигарету Таня, конечно же, выронила от неожиданности. И повернулась в сторону говорившего с мгновенно оформившимся гневным желанием высказать ему все, что она о нем думает. Повернулась и замерла с открытым ртом.

Молодой человек, сидевший в глубине балкона на желтом пластиковом стуле, рядом с журнальным полированным столиком, был необычайно привлекателен. Очень хорошая, гладкая кожа, пока еще не успевшая приобрести характерный красноватый оттенок дорвавшегося до южного солнца отдыхающего. Тонкий изящный нос, красивый рот, великолепные кисти рук и глаза…

Боже, что это были за глаза!

Очень темные у молодого человека были глаза. Но не пронзительно черные, выстреливающие страстью, как у кавказцев, нет. Взгляд этих темных глаз убаюкивал, ласкал, как прикосновение нежного шелка. И еще он, кажется, способен был подавлять волю. С чего тогда ей было подчиниться, когда молодой человек пригласил ее присесть к нему за столик.

— Вы не спешите? — запоздало опомнился он, когда Татьяна уселась на такой же желтый пластиковый стул напротив.

— Д-да… Нет, не особо, — после некоторого замешательства проговорила она, запоздало вспомнив о том, что друзья на пляже наверняка ее заждались.

— Я Андрей, а вы, наверное, Татьяна? Я не ошибся? — Тонкая изящная кисть выдвинулась ей навстречу и замерла ровно посередине над столом.

— Да, Татьяна, — она приняла рукопожатие. — А откуда вы знаете, как меня зовут?

— Слышал, как вас называли по имени друзья, — пожал он не успевшими обгореть плечами. — Владимир и Виктория ведь ваши друзья, так?

— Да, — Татьяна кивнула, с тоской обернулась на оброненную сигарету, укатившуюся к плинтусу. — Ждут меня на пляже. Хотела покурить, а потом…