Завидная невеста - Конни Брокуэй

Все знали, что Элинор и Лидия были подругами. Если Элинор станет уделять ей слишком много внимания, окружающие придут к выводу, что загадочная Аурелия — это не кто иная, как леди Лидия Истлейк. И их предположение превратится в уверенность, если они уедут вместе.

— Я возьму наемный экипаж, — продолжала Лидия.

— А как быть с Эмили? — пробормотала Элинор, вопросительно взглянув на Лидию, словно только что поняла, что к ней обращаются. Любой, кто наблюдал за ними, подумал бы, что они только что встретились.

— Я была бы благодарна, если бы ты попросила ее встретить меня через пять минут на улице, — прошептала Лидия.

Элинор кивнула и поднялась из-за стола. Повернувшись к Лидии, она громко сказала:

— Послушайте, я не знаю никого из леди, которые не хотели бы, чтобы их узнали.

Не взглянув больше на Лидию, она выплыла из комнаты. Лидия отправилась в противоположную сторону.

У входа в бальный зал Элинор остановилась и поискала глазами Эмили. Она не сразу увидела ее, зато увидела очень напряженное лицо капитана, появившегося со стороны двора и направившегося в бильярдную комнату. Ее глаза задумчиво прищурились. От ее взгляда не укрылись и листочки, запутавшиеся в золотой сетке на подоле платья Лидии.

Это ей не понравилось. У капитана не было средств содержать Лидию так, как она того заслуживала. У него не было возможности вращаться в тех же кругах, что и Лидия. Или, например, как она сама. Это могут не многие.

Не может быть, чтобы девочка была так глупа, что…

Ее губы сжались в твердую линию. Пока никто об этом не знает, не имеет значения, воображает ли Лидия, что влюблена, или она влюблена на самом деле, и нарушила ли она правила приличия или не нарушила.

И никто не должен узнать об этом впредь.

К двум часам ночи толпа перед домом Спенсеров начала редеть: те, кто зарабатывал на жизнь своим трудом, разошлись по домам, чтобы выспаться, и уступили место игрокам, молодым щеголям с их кокетничающими подружками, стареющим дамам полусвета, старым пижонам и щеголям средних лет. Все они задерживались здесь по дороге в следующее игорное или питейное заведение, жаждая увидеть все, что еще можно было увидеть.

Какой-то мускулистый мужчина лет пятидесяти прислонился к воротам, пытаясь убедить очень молоденькую и хорошенькую шлюху, что у него действительно имеется монетка, чтобы оплатить несколько часов ее компании. Девчонка недоверчиво взглянула на него. Правда, у него был стиль и говорил он правильно, но, судя по порезам на подбородке, брился он сам, а его сюртук, хотя и сшитый из тонкого сукна, был перелицован. У него был шишковатый нос пьяницы, а когда он улыбался, глаза оставались холодными.

— Покажите-ка мне сначала монетку, о которой вы говорите, — настойчиво требовала девица.

Мужчина прищурил глаза.

— Ты думаешь, что я вру? — спросил он, презрительно усмехнувшись. Его несмеющиеся глаза превратились в узкие щелочки и стали очень злыми. Девчонка была готова удрать, когда дверь в Спенсер-Хаусе открылась и оттуда, словно пригоршня золотых монет, выплеснулись свет и музыка. Появились две женщины: одна была одета Матушкой Гусыней, а другая — Золотой статуей. Ее золотистое платье вспыхивало и мерцало словно светлячок. Лицо было скрыто под золотой маской.

Девчонка — а она еще была почти ребенком и не могла не поддаться очарованию — совершенно забыла о своем компаньоне.

— Вот это да! — в полном восторге выдохнула она.

Мужчина повернулся, чтобы посмотреть, что привлекло ее внимание, и увидел двух женщин, садящихся в экипаж.

— Ты знаешь, кто это? — спросил, обращаясь к девчонке, красивый златовласый юноша и указал на экипаж.

Девчонка взглянула на него, и взгляд ее задержался дольше, чем нужно: уж очень он был хорош собой.

— Не-а, — дерзко ответила она. — Ну и кто же она такая, милорд?

Парень глупо ухмыльнулся, явно не зная, что она называет милордом каждого потенциального клиента.

— Это леди Лидия Истлейк, — сказал он, тщательно выговаривая слова. — Она не только одна из самых прекрасных женщин в Лондоне, но и одна из самых богатых.

— А откуда вам это известно, милорд? — спросила девчонка, отвернувшись от пожилого мужчины и придвигаясь поближе к более приятному на вид юнцу.

— Потому что я видел этим вечером, как она выходила из дома леди Гренвилл на Кавендиш-сквер, когда я проходил мимо… — он замолчал и, оглянувшись вокруг, тихо добавил: — направляясь в игорное заведение.

— Вот это да! — сказала девчонка и, мотнув головой в сторону бутылки, которую парень держал в руке, добавила: — Угостишь?

Парень взглянул на бутылку, потом на нее и протянул ей бутылку. Она отхлебнула большой глоток:

— Если она такая богатая, то почему ездит в старом наемном экипаже?

Этот вопрос явно поставил юного красавчика в затруднительное положение.

— Чего не знаю, того не знаю, — признался наконец он, отбирая у нее свою бутылку.

К этому времени экипаж, в котором сидели золотая леди и ее компаньонка, подкатил к воротам и остановился, ожидая, когда лакеи откроют их. Он стоял так близко, что девчонка могла заглянуть внутрь экипажа. Женщина, которую юный щеголь назвал леди Лидией, отвернулась от толпы и разговаривала с Матушкой Гусыней, снявшей с головы чепец, под которым обнаружились тугие завитки седеющих рыжих волос.

— А кто другая женщина? Старая? — спросила девчонка.

— Кузина леди Лидии. И ее постоянная компаньонка.

— А ее как зовут? — спросил уже забытый потенциальный клиент.

Парень пожал плечами.

— Не знаю, — признался он, но вдруг вспомнил: — Говорили, что леди Лидия нашла ее в сумасшедшем доме.

Не сказав больше ничего, мужчина просто повернулся и ушел. Девчонка вздохнула с облегчением, поняв, что ей не придется испробовать на себе его крутой нрав, когда она ему откажет, и не придется ложиться с ним в постель, если у него действительно имеется крона. Она бросила кокетливый взгляд на красивого нового клиента.

— Ну а вас как зовут, милорд? — спросила она, отбирая у него бутылку и отхлебывая еще один изрядный глоток.

Парень глядел на нее с явным одобрением.

— Гарри, — сказал он.

Как и следовало ожидать от человека, посвятившего свою жизнь тому, чтобы контролировать всех членов своей семьи, дедушка Чайлда Смита, гнусный старикан, отказывался умирать, пока не увидит своего сына посвященным в рыцари, свою дочь — замужем за маркизом, а собственную жену — в могиле. Это была его третья жена — первые две, к счастью для них, уже умерли. Он достиг своего преклонного возраста, несмотря на то что ему не раз предсказывали не дожить до изгнания Наполеона. Единственным, кто отказывался подчиниться его требованиям, был Чайлд.