Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - Анатолий Александров

Возможные «замирительные шаги» руководства страны по-своему препарировались командованием вооруженных сил за пределами метрополии. Узнав о намерении Ставки и Японского правительства, принять «капитулянтские условия» Потсдамской декларации, Главком экспедиционными войсками в Китае генерал-лейтенант Окамура направил телеграммы в адрес военного министра и начальника Генштаба армии, в которых выразил несогласие с решением о необходимости капитуляции и доказывал возможность продолжения войны на два фронта. Он писал, что «вступление в войну Советского Союза, несомненно, еще более ухудшило положение Великой Империи. Однако, несмотря на успешное наступление противника и трудности внутри страны, вся армия готова с честью погибнуть в бою, но достичь целей войны этой осенью».

Сходной по содержанию была и телеграмма в адрес генерала Анами, направленная Главкомом японскими силами в районе Южных морей генерал-лейтенантом Тэраути. И он настойчиво убеждал военного министра в непоколебимой вере в победу подчиненных ему войск, в их готовности сражаться до победного конца. Согласие с «позорными условиями» Потсдамской декларации издевательски унижает Великую Империю, ставит ее на колени.

Но военные сводки к началу второго дня войны на материке разочаровывали. Начальник Генштаба армии генерал Умэдзу получил наконец первые боевые донесения из Чанчуня. Они свидетельствовали, что войска Квантунской армии не в состоянии сдержать ошеломительный натиск Советов и повсеместно беспорядочно отступают в направлении Хайлара, Харбина, Ванцина и Янцзы. Перспектив предотвратить катастрофу у войск генерала Ямады нет.

Под давлением удручающих обстоятельств, спустя всего три часа после полуночи, Японское правительство сообщило через нейтральные страны — Швецию и Швейцарию, — что оно согласно принять условия Потсдамской декларации в том случае, если «союзники согласятся не включать в нее пункта о лишении императора суверенных прав».

В Заявлении говорилось: «Японское правительство готово принять условия Декларации от 26 июля сего года, к которой присоединилось и Советское правительство. Японское правительство понимает, что эта Декларация не содержит требований, ущемляющих прерогативы императора как суверенного правителя Японии. Японское правительство просит определенного уведомления по этому поводу».

Несмотря на ночное время, министр иностранных дел Того, с согласия премьер-министра Судзуки, лично позвонил послу Советского Союза в Токио Малику и сообщил ему о только что принятом Японским правительством решении. Он обратился к послу с просьбой как можно быстрее передать это сообщение в Москву, Советскому правительству.

Военный министр генерал Анами снова открыто выступил против этого решения Японского правительства, хотя оно и было принято большинством членов кабинета. Его демарш на радио утром 10 августа сквозил непреклонной решимостью к продолжению войны: «Я верю, что мы будем бороться до последней капли крови, и каждый выполнит свой долг до конца, даже если придется пройти через невероятные лишения и страдания. Без страха и сомнения только вперед!».

После серии консультаций в Белом доме относительно формы принятия японского предложения о капитуляции, государственный департамент США подготовил проект послания главам союзных государств, который гласил:

«С момента капитуляции власть императора и Японского правительства в отношении управления страной будет подчинена Верховному Главнокомандующему силами союзных держав, который предпримет такие шаги, какие сочтет нужными для осуществления условий капитуляции.

Императору и японскому Верховному Командованию будет предложено подписать условия капитуляции, необходимые для выполнения положений Потсдамской декларации, отдать приказы всем вооруженным силам Японии прекратить боевые действия, сдать оружие, а также такие другие приказы, которые может предписать Верховный Главнокомандующий для осуществления условий капитуляции. Окончательная форма правления Японии будет в соответствии с Потсдамской декларацией установлена свободно выраженной волей японского народа.

Вооружённые силы союзных держав останутся в Японии до тех пор, пока не будут достигнуты цели, изложенные в Потсдамской декларации».

Узнав из передачи токийского радио на английском языке о том, что Японское правительство приняло условия Потсдамской декларации руководителей Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Китая и Советского Союза от 26 июля о безоговорочной капитуляции Японии, Главком экспедиционных войск в Китае генерал-лейтенант Окамура тотчас направил в штабы 6-го и Северо-Китайского фронтов, 6-й и 13-й отдельных армий, а также 5-й воздушной армии исчерпывающее предупреждение: «Иностранные телеграфные агентства сообщают, что Япония якобы приняла условия Потсдамской декларации. К этим сообщениям следует относиться с недоверием и рассматривать их как политическую диверсию со стороны противника».

На второй день войны смысл и тон боевых донесений командования Квантунской армией в Генштаб резко изменились. Каждое донесение с границы о продолжении сопротивления гарнизонов отдельных укрепрайонов и опорных пунктов соответствующим образом «дорабатывалось» начальником ее штаба генерал-лейтенантом Хата. Утром 10 августа командующий 5-й армией генерал-лейтенант Симидзу доложил в Муданьцзян, что по полученным им данным, тяжелые бои продолжаются на станции Пограничной. Сильные охранные гарнизоны стойко обороняют тоннели, соединяющие железнодорожную станцию с маньчжуро-советской границей.

Вслед затем было получено сообщение о продолжении сражения в Волынском узле сопротивления. Это был оборонительный рубеж в восемь километров по фронту и четыре километра в глубину. Блокированные в долговременных укреплениях части 11-го пограничного гарнизона продолжали защищать опорный пункт на горе «Верблюд», а 634-й пограничный отряд бескомпромиссно оборонял опорный пункт «Острая». В помощь им командующий 1-м фронтом генерал-лейтенант Кита приказал выделить батальон из состава 124-й пехотной дивизии. Оба «благоприятных донесения» сразу же были переданы в Чанчунь[60].

Опорный пункт на горе «Верблюд» командующий 5-й армией считал неприступным. На этой скалистой двугорбой высоте, окруженной со всех сторон болотами и речными протоками, был создан железобетонный бастион. Горы были опоясаны эскарпами и глубокими противотанковыми рвами. Их окружили шестью рядами проволочных заграждений на трубчатых металлических кольях. В толще гранитных скал по всему обводу были открыты до полусотни долговременных огневых точек, из которых могли вести огонь орудия крупных калибров — триста пять и четыреста десять миллиметров! Толщина железобетонных стен достигала полутора метров, амбразуры закрывались громоздкими бронированными щитами. Все сооружения «Верблюда» соединялись четырьмя ярусами траншей и подземных галерей, выдолбленных в граните и облицованных железобетоном.

Когда на исходе второго военного дня генерал-лейтенанту Симидзу доложили, что Волынский узел сопротивления Пограничненского укрепрайона захвачен Советами, он не сразу поверил этому донесению. Но штурмовые отряды 5-й армии генерала Крылова, используя орудия мощных САУ и полковые пушки, в течение трех часов превратили красу и гордость японских военных инженеров в зияющие проломы, груды щебня, куски рваной стали и проволоки. Уцелевшие остатки гарнизонов опорных пунктов «Верблюд» и «Острая», под прикрытием сумерек, рассеялись в болотистых зарослях. Путь главным армейским силам на Мулин был открыт.