Любимец моих дьяволов - Ева Мелоди

Придя домой я расплакалась. Недолго, всего минут пять слабости. Усталости от ударов судьбы. Мне впервые нравилась работа. И коллектив. Да что ж я такая невезучая?

Спустя пару неделю безуспешных поисков «чего-нибудь приличного», Наташа сообщила, что нашла отличную работу. Переводчик для богатого бизнесмена. И отвезла меня на встречу. Работодателем оказалась женщина, средних лет, очень приятная. Заключили контракт, в который я особенно не вчитывалась. Меня все время отвлекали разговорами, не могла сосредоточиться. А потом и вовсе нехорошо себя почувствовала. Подумала, что от голода — последнее время это часто бывало. Перед глазами замелькали белые пятна, в ушах зашумело. Наташа первая заметила.

— Лиза, что с тобой?

— Все хорошо, — стараюсь не показывать что плохо… Тогда откажут в работе, кому нужны больные. Но работодательница неожиданно оказывается очень милой и заботливой.

— Бедняжка! Тебе лучше на диван прилечь. Как ты? Не тошнит? Я сейчас попрошу чай приготовить, на травах. Но сначала давление надо померить…

— Нет, честное слово, я… Извините, наверное я зря пришла сегодня. — Приподнимаюсь чтобы уйти. Мне отчего-то ужасно стыдно, что показала свою слабость и бедственное положение. Если эта женщина поймет, что меня повело от голода — со стыда сгорю.

— Что за глупости? Сядь и успокойся. Мы найдем тебе отличную работу.

С этими многообещающими словами Ольга удалилась, оставив нас Наташей одних.

— Очень хорошая женщина, — произнесла ей вслед подруга. Нам очень повезло.

Как я могла в такой ситуации пристально изучать контракт, который подписала? Все было разыграно как по нотам!

Потом пришла медсестра и померила мне давление, оказавшееся низким. Мне сделали крепкий душистый черный чай. Принесли тарелку сэндвичей и пирожных. Ольга пристальным взглядом своих голубых глаз изучала мое лицо.

— Ты настоящая красавица, — в конце концов сказала она. — Уверена, ты принесешь успех моей фирме.

— Спасибо, — бормочу смущенно. Прикусываю губу чтобы не спросить какое значение имеет моя внешность. Я ведь переводчиком устраиваюсь, а не моделью. И какое-то далекое, едва заметное, тянуще-колящее чувство внутри. Словно предчувствие. Которому приказываю заткнуться. Не может невезти постоянно. Так не бывает. Моя белая полоса на подходе, я уверена.

Но уже этим вечером я поняла, что никто никогда не протягивает руку помощи бескорыстно. Мир, в котором я жила с рождения, и откуда всегда мечтала выбраться. Тень отца, криминального авторитета и прошлом и олигарха в нынешнем — всегда тяжелой мрачной тенью маячила за спиной… И наконец настигла самым ужасным образом.

Звонок в дверь, когда на часах почти десять вечера, напугал меня. Я уже спать собиралась, чтобы встать пораньше и быть бодрой, готовой к работе. Наташа побежала открывать, даже в глазок не взглянула. Звоночек, который я снова пропустила. И только когда соседка вернулась в комнату в сопровождении троих мужчин в темных костюмах, взглянув на лицо той, которую считала подругой, поняла как жестоко ошиблась. Снова. Еще раз…

— Почему не готовы? — рявкает мужчина, а у меня душа в пятки уходит.

— Я готова, — быстро отвечает Наташа. — А эта… она «слепая».

— Оделась и через пять минут на выход, — рычит на меня мужчина. Раздумываю, не закричать ли… Но за стенкой маленький ребенок… молодая семья, парень с девушкой лет восемнадцати… напротив в квартире живет старушка. Третья пустует… И так почти весь дом. Нет тут ни мужчин сильных, скажем, кто бы в милиции работал, чтобы попытать удачу… Все это беспорядочно проносится в моей голове. Что происходит? Куда я снова вляпалась? Неужели есть еще куда падать…

— Да не трясись ты так, — шипит мне на ухо Наташа. — Не прирежут, не изнасилуют.

— Что тогда все это значит?

— Объяснят на месте. Привет тебе от Марины. Она просила передать…

Как же я ненавидела эту суку. Бешено, до одури. Нужно было «заказать» ее. Как истинной дочери своего отца. И не мучиться совестью. Заслужила. После всего что сделала. Разрушила мою жизнь. Ей все еще мало? Как? Почему? За что она так люто ненавидит меня, если наоборот, страшное горе мне причинила?

Я не представляла, что ждет меня дальше, но ясно — ничего хорошего. Уже имея опыт заложницы — хоть и совсем недолгий, в доме Ильи, после слов Наташи я поняла, что сопротивляться бесполезно. Напялила на себя как можно больше одежды — как капуста, под ее насмешливым взглядом. Кинула в сумочку перцовый баллончик, складной нож, маникюрный набор… на большее не хватило ни времени, ни фантазии… Нас вывели и посадили в черный внедорожник. Ехали в полном молчании где-то полтора часа. Другой конец города, потом и вовсе за МКАД. Остановились перед огромным домом с решетками. И тут понимаю, что где-то слышала про этот дом… знакомый адрес…

Закрытый мужской клуб, в котором состоял отец… однажды подслушала как Герман с каким-то гостем это место обсуждал. Называл адрес, объяснял, как добраться… Оглядываюсь по сторонам. Никогда здесь не бывала, но точно именно этот район и название улицы слышала. Закрытое элитарное заведение… бордель? Место для БДСМ вечеринок? Разговор был не слишком понятный, да и слышно было не все. Только общее впечатление. Отец тогда шутил, прикалывался… пошло и грязно. Я совсем не хотела подслушивать, за другим в его кабинет залезла. Он неожиданно вернулся и мне пришлось залезть в шкаф…

* * *

Нас разлучают с Наташей, впрочем, она реагирует на это абсолютно спокойно. А мне после переданного привета от Марины и вовсе смотреть на нее не хочется. Меня приводят в комнату без окон, вся мебель обита малиновым бархатом. Брезгую даже на стул сесть так и стою посредине. В конце комнаты стол, за которым сидит мужчина. Полный, на затылке лысина. Белая рубашка в пятнах пота. Он повернут спиной, что-то ищет позади себя в тумбочке с ящиками. И наконец, оборачивается ко мне.

— Ну, привет, дорогуша.

Я как раз об этом мужчине сейчас вспоминала! Собеседник отца, в тот день когда подслушивала! Вот уж говорят — помяни черта…

— Зачем я здесь? — стараясь держать себя в руках, спрашиваю мужчину.

— Папаша твой должен нам остался.

— Но у меня ничего нет! Если вас мачеха моя навела… Ей досталось все наследство, дом. Я живу в маленькой двушке… Ее продать тоже можно, — сглатываю.