Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

«Твоя мать была особенной, – когда-то сказала ему Падера, – и ты тоже должен стать особенным. Придет день, и ты вступишь в борьбу. Чтобы победить, нужно быть сильным. Таким я тебя и сделала. Я научила тебя добиваться невозможного, потому что тебе придется совершить нечто немыслимое, Гиффорд! В один прекрасный день тебе придется бежать быстрее и дальше всех, потому что только так ты спасешь свой народ. Ради этого умерла твоя мать, и я не позволю, чтобы ее смерть была напрасной!»

Гиффорд не знал своей матери, но по рассказам Ария была доброй и храброй, – такой, каким он всегда мечтал быть.

– Мы должны помчаться быстфее ветфа, – шепнул он Нараспур. – Понимаешь? Я буду дефжаться кфепко-кфепко, так что тебе пфидется искать дофогу самой. Нам нужно добфаться вон туда. – Он указал направление вверх по реке, где, по словам Малькольма, каждое утро поднимался туман. – Видишь? Запомни хорошенько, потому что если ты свефнешь не туда, нас обоих убьют. А ты ведь не хочешь умифать, пфавда? Ты вообще понимаешь по-фхунски?

В лагере фрэев было тихо. Костры прогорели до углей. Воины спали в палатках либо на воздухе, укрывшись одеялами. Гиффорд как можно крепче сжал ногами бока лошади. Доехав до дальнего конца моста, он пригнулся и обнял Нараспур за шею. Теперь, когда смерть подкралась так близко, ему стало страшно.

Я не хочу умирать.

Он представил, как Роан работает в кузнице и туда врывается какой-нибудь ужасный фрэй. Может, он ее и не убьет. Зачем? Она не будет сопротивляться. Она не решится выступить против врага. Нет, он просто… сделает ее своей рабыней.

Гиффорд стиснул зубы.

– Впефед, – приказал он Нараспур и ударил ее пятками в бока.

Лошадь побежала быстрее, и Гиффорд возблагодарил богов за свои сильные руки. Еще один пинок заставил ее сменить рысь на галоп. Галоп – лучше, чем рысь, не так трясет, зато скорость просто ужасающая.

Нараспур миновала мост, но по-прежнему скакала на восток. Она совсем меня не слушала! Нужно заставить ее повернуть. Рискуя свалиться, Гиффорд разжал пальцы и, дернув за левый повод уздечки, повернул ей голову на север, вдоль берега реки.

Поворачивай!

Кобыла наконец поняла намек и сошла с дороги. Через мгновение Гиффорд оказался в лагере фрэев, среди палаток и тлеющих костров. Он не смотрел по сторонам. В этом не было смысла. Он, пригнувшись, лежал у Нараспур на шее, крепко вцепившись в ее гриву. Раздались крики, протрубил рог. В них обоих ударило что-то горячее. Мелькнула вспышка света. Лошадь и всадника обволокло удушливым теплом, однако больно не было. Раздался звук, как будто в небо взмыла стая птиц. Гиффорду казалось, что Нараспур бежит на полной скорости, но он ошибался. Перепрыгнув через спящего фрэя, она рванулась вперед. Лошадь помчалась во весь опор, и ритмичные удары ее копыт отдавались в ушах Гиффорда раскатами грома.

После первого рывка держаться на лошади стало легче. Они неслись на невообразимой скорости, но юношу не качало и не трясло, лишь ветер бил в лицо. Тем не менее, Гиффорд изо всех сил держался за Нараспур. Они мчались так, что невозможно было различить ни траву, ни камни, ни землю – мимо проносились какие-то расплывчатые пятна. Гиффорду казалось, что он летит.

Однажды ты побежишь быстрее любого мужчины на свете.

Рядом взорвались еще две вспышки пламени, которые лишь заставили Нараспур прибавить ходу. Гиффорд слышал, как она всхрапывает и тяжело дышит, подгоняемая огнем и страхом. Слева – крутое ущелье, справа – огненные шары, поэтому лошади ничего не оставалось, как бежать прямо, на север.

Вдруг резко похолодало. Вокруг Гиффорда и Нараспур образовывался лед, но тут же таял. Потом налетел ветер – он поднял в воздух клубы пыли и снес ближайшие палатки. Впереди бежали фрэи, но никто из них не мог остановить перепуганную Нараспур, которая мчалась вперед, спасая свою жизнь.

В них полетели копья. Гиффорд сомневался, что кому-то удастся попасть в мишень, движущуюся так быстро, – но копья кидали не люди, а фрэи, славящиеся своей меткостью. Как ни странно, именно это спасло и Гиффорда, и лошадь. Один неточный удар мог убить Нараспур, но фрэи целились во всадника, и все пятеро достигли цели. Четыре копья ударили его в спину, а пятое попало в голову, но Гиффорд, несмотря ни на что, продолжал крепко обнимать лошадь.

Крики постепенно стихли, и, мало-помалу, Нараспур замедлила бег. Вскоре она перешла на рысь, а потом пошла шагом.

Гиффорд открыл глаза и огляделся.

Он ехал по залитому солнцем полю. Вокруг никого.

Оглянувшись, он не увидел лагеря фрэев – тот остался далеко позади.

«Ха! Я жив!» – обрадовался Гиффорд, но тут же обругал себя за глупость.

– Нужно тофопиться! – подстегнул он запыхавшуюся лошадь. – Может, не так быстро, как фаньше, но и не шагом!

Он позволил Нараспур отдохнуть несколько минут, а потом повернул ее к восходящему солнцу и пнул пяткой в бок. Когда первые солнечные лучи коснулись неба, они уже мчались по горной равнине по направлению к Пердифу.

Малькольм вошел в спальню Нифрона как раз в тот момент, когда правитель Алон-Риста пользовался ночным горшком.

– Надо поговорить, – заявил раб как равный равному, и в голосе его послышались требовательные нотки.

Малькольм оказался полезнее, чем ожидал Нифрон, однако рхун стал позволять себе слишком много. И без того хрупкое доверие, оказанное ему командиром галантов, за последние несколько месяцев истончилось и начало таять. Малькольм сослужил свою службу, правда, он об этом еще не догадывался.

– Что ж, давай поговорим. – Нифрон завершил свое дело с горшком и вернулся в гостиную. Малькольм развалился на кушетке у очага и мерил Нифрона дерзким взглядом. Это зашло слишком далеко. Дай рабу палец, он руку откусит. – Начнем с того, что тебе никто не разрешал входить в мои покои без стука. Ты преступил границы дозволенного, так что отныне я запрещаю тебе находиться в Кайпе. Ты и так…

– Я хочу, чтобы ты приказал Арион и Сури спрятать лучников, – деловито велел ему Малькольм.

– Что?

– Скажи им, пусть скроют Мойю и ее лучников от наблюдателей фэйна, а потом Мойя нанесет удар по Паучьему корпусу.

Нифрон был слишком потрясен, чтобы найти подходящий ответ. Он безмолвно смотрел на слугу, не веря ушам своим. Какой-то ничтожный рхун имеет наглость указывать ему, как вести войну!

– Не смей ничего требовать от меня, раб.

Малькольм нахально закатил глаза.

Это я его испортил. Из-за моего попустительства он слишком много возомнил о себе. Избыток свежего воздуха плохо повлиял на слабые рхунские легкие, и теперь он возмечтал о том, чего ему не дано. И как я раньше не замечал? Следовало принять меры, а я…