Скала - Питер Мэй

— Значит, поедет он еще не скоро?

— Если поедет, это будет чудо.

— Сейчас «мини» снова в моде, — Фин внимательно присмотрелся к машине: — Это же «мини купер»?

— Самый настоящий. Купил за пятерку на автомобильной свалке в Сторновэе. Дороже было доставить его сюда. Мама обещала оплатить мне курсы вождения, если я починю машину.

Во время разговора Фин смог лучше рассмотреть подростка. Он был стройный, как мать, с такими же глубокими глазами… И такой же хитринкой в них.

— А ты поймал убийцу?

— Боюсь, что нет. Твоя мама дома?

— Она в магазине.

Фин кивнул. Повисло неловкое молчание.

— Ты уже был у врача, сдал образец ДНК?

На лице Фионлаха появилось кислое выражение.

— Ага. Увильнуть не вышло.

— А как компьютер?

Глаза парня загорелись от радости.

— Отлично! Спасибо, Фин. Я сам бы ни за что не сообразил про драйвера! Десятая версия операционки — это круто! Я полдня копировал все свои диски в библиотеку iTunes.

— Тебе бы пригодился iPod, чтобы их слушать.

Фионлах грустно улыбнулся:

— Ты знаешь, сколько он стоит?

— Конечно, — Фин рассмеялся, — но рано или поздно он подешевеет.

Парень кивнул, и снова воцарилась тишина.

— Как думаешь, твоя мама скоро придет?

— Не знаю. Может, через полчаса.

— Я ее подожду, — Фин помолчал. — Хочешь спуститься на пляж? Мне нужно постоять на ветру, чтобы он выдул из моей головы всякую ерунду.

— Конечно! Сегодня я ремонт явно не закончу. Дай мне две минуты, я переоденусь и умоюсь. И бабушке скажу, куда иду.

Фионлах собрал инструменты и понес их в дом. Фин смотрел ему вслед и размышлял: а стоит ли так себя мучить? Даже если он биологический отец парня, все равно его воспитал Артэр. Тот сказал сегодня утром: «Это никого не волновало семнадцать лет, так зачем поднимать эту тему сейчас?» И он был прав. Если так было всегда, разве что-то должно измениться теперь, когда он об этом знает. Фин поддел кусок торфа носком ботинка. Для него самого изменилось все.

Фионлах вышел из дома — в джинсах, кроссовках и чистой белой майке.

— Только давайте не очень долго! Бабушка не любит оставаться одна.

Фин кивнул, и они направились по холмам к оврагу, которым он и Артэр всегда спускались к морю. Фионлах шел легко, не вытаскивая рук из карманов, и так же легко спрыгнул на четыре фута вниз — на ровную, слегка наклонную гнейсовую плиту, где Фин и Маршели когда-то занимались любовью. Сам Фин понял, что ему спуск дается труднее, чем восемнадцать лет назад. Он приотстал, а его спутник уже легко скакал вниз по скользким черным камням. На песке он остановился и подождал полицейского.

— Мама сказала, что вы с ней когда-то встречались.

— Это было очень давно.

Они пошли вдоль кромки прибоя в сторону Порт-оф-Несса.

— А почему вы расстались?

Фин понял, что прямота подростка доставляет ему неудобство.

— С людьми такое бывает, — он засмеялся внезапному воспоминанию. — На самом деле мы расставались дважды. Первый раз нам было по восемь лет.

— Восемь? — Фионлах взглянул на него недоверчиво. — Вы встречались, когда вам было восемь?

— Вряд ли можно сказать, что мы встречались. Мы очень дружили — с того дня, как пошли в школу. Я провожал ее домой, на ферму. Ее семья и сейчас там живет?

— Ну да. Но мы с ними редко видимся.

Фин удивился. Он ждал, что подросток продолжит тему, но тот не стал, а вместо этого спросил:

— Так почему же вы расстались в восемь лет?

— Это была моя вина. Однажды твоя мама пришла в школу в очках. Они были в синей оправе, с большими дужками, а линзы были такие толстые, что глаза в них казались размером с мячик для гольфа.

Фионлах рассмеялся, представив себе эту картину:

— Она, наверное, стала чудо как хороша!

— Вот именно. Конечно, все ребята в классе начали ее дразнить. «Очкарик», «четыре глаза» и все в таком роде. Дети бывают такими безжалостными, — Фин перестал улыбаться, — и я был не лучше прочих. Я стал стыдиться ее общества — избегал ее на площадке, перестал провожать домой. Она так огорчалась, бедняжка! Твоя мама была очень милой девочкой. И очень уверенной в себе. Многие мальчики в классе мне завидовали, но все это прекратилось, когда она стала носить очки. — Бедная Маршели пережила настоящий ад. И Фин был так жесток с ней! — Дети даже не догадываются, сколько боли могут причинить.

— И все? Вы просто перестали дружить?

— Ну, в общем, да. Твоя мама какое-то время ходила за мной, но если я видел ее на площадке, я сразу заговаривал с кем-нибудь или шел играть в футбол. Из ворот школы я выходил раньше нее, чтобы не пришлось вместе идти по дороге. Иногда на уроке я поворачивался и видел, как она сидит и смотрит на меня большими жалобными глазами, положив очки на парту. Но я делал вид, что я этого не замечаю… О боже! — он вдруг вспомнил то, о чем не думал почти тридцать лет. — Был еще тот случай в церкви…

Вернувшиеся воспоминания оказались очень живыми.

— Да? — Фионлах был заинтригован. — Что за случай в церкви?

— Боже мой… — Фин покачал головой и виновато улыбнулся. — Правда, Бог вряд ли имел к этому отношение.

Начался прилив, и им пришлось отойти в глубь пляжа, чтобы не замочить ноги.

— Тогда мои родители еще были живы, и каждое воскресенье я ходил в церковь. Дважды. Я всегда брал с собой пачку конфет — «Поло Фрутс» или еще каких-нибудь. Это была игра, спасение от скуки — смогу ли я вытащить конфету из пачки и положить в рот так, чтобы никто не заметил? А съесть ее смогу? Наверное, если я съедал целую пачку так, чтобы никто меня на этом не поймал, это была моя маленькая тайная победа над религиозным гнетом. Хотя, конечно, в те времена я так об этом не думал.

Фионлах ухмыльнулся:

— Вряд ли это было хорошо для зубов.

— Конечно, не было, — Фин провел языком по пломбам. — Я уверен, священник знал, что я хулиганю, просто не мог меня поймать. Иногда он пригвождал меня к месту суровым взглядом, и я едва не давился слюной, которая собиралась во рту, а сглотнуть ее решался, только когда он отводил глаза. И вот в одно такое воскресенье я пытался сунуть в рот конфету за молитвой. Ее обычно читают старейшины, хором. И я уронил всю пачку на пол. А он был деревянный! Пачка с громким стуком выкатилась в проход. Конечно, это услышали все, в том числе те, кто сидел наверху в галерее, а в те времена народу там было полно. И все открыли глаза. Вся церковь, включая старейшин и священника, видела, что на полу лежит пачка «Поло Фрутс». Молитву прервали на полуслове, в воздухе как будто повис огромный вопросительный знак. Такой длинной паузы я в жизни не помню! Я понял, что не смогу вернуть себе конфеты, не признавшись в том, что это я их уронил. И тут со скамьи на другой стороне прохода вскочила маленькая девочка и схватила пачку.