Ревенант - Павел Корнев

Я не стал путаться под ногами, отошел в сторону и закрыл глаза. Несколько размеренных тягучих вздохов помогли погрузить сознание в легкий транс, и незримая стихия открылась во всей своей красе и заиграла неведомыми простецам красками. Вот только служебное рвение оказалось вознаграждено лишь приступом головной боли и ничем сверх того. Эфирное поле на складе было однородным и предельно стабильным, в нем не ощущалось ни малейших отголосков недавнего ритуала. Обряд и в самом деле носил исключительно религиозный характер и не имел никакого отношения к тайным искусствам.

Я вышел на улицу, где вновь заморосил дождь, и стер с бороды натекшую из носа кровь. Вскоре Мориц Прантл закончил препирательства с хозяином ищейки, подошел и спросил:

– Что скажешь?

– Все как ты говорил. Ни убавить, ни прибавить. – Мы вернулись на склад, и я счел нужным заметить: – Только обряд проведен по другому сценарию: сердце и мозг не тронуты.

Сурьма услышала мое высказывание и покачала головой.

– Это не ритуал, это обычное гадание. Вам доводилось слышать о гаруспиках?

– Здесь гадали по внутренностям? – удивился Рыбак. – Уверена?

Вместо ответа эксперт молча повела рукой.

– Смотрите сами.

Посмотреть и в самом деле было на что. Склад теперь заливало сияние дюжины светильников, темных мест почти не осталось и были четко видны все надписи, кровавое пятно на стене и лежавшие под ним внутренние органы жертвы.

– Из нас в этой мерзости разбираешься только ты! – сварливо отметил Мориц Прантл. – Рассказывай!

На Сурьму вспышка раздражения не произвела ни малейшего впечатления, она лишь пожала плечами и сказала:

– Дело плохо.

– Почему это?

– Результаты гадания сулят убийцам успех. Даже полные профаны должны были по состоянию печени жертвы прийти к выводу, что задуманное ими предприятие свершится в установленные сроки и наилучшим образом. – Магистр-эксперт без какой-либо брезгливости подняла с пола печень и продемонстрировала ее нам. – На редкость правильная форма, при этом щель, считающаяся гаруспиками дружественной, гораздо тоньше обычного, что выступает добрым знаком. Состояние сосудов также должно трактоваться аналогичным образом.

Смуглое лицо Рыбака потемнело еще больше из-за прилившей к нему крови.

– Ты сулишь нам неудачу на основании каких-то диких суеверий? Ты в своем уме?!

– Мориц, иногда создается впечатление, что мы говорим на разных языках, – вздохнула Сурьма. – Послушай еще раз: убийца верит в гадание на внутренностях, и печень жертвы сулит ему успех. Разве после этого он станет откладывать ритуальное убийство? Как ты считаешь?

Мориц Прантл изменился в лице.

– Со дня на день случится новое убийство! – сказал он и с шумом выдохнул. – Экая незадача!

Незадача?! Ангелы небесные! Я бы отпустил по этому поводу куда более крепкое словцо, но решил не сотрясать впустую воздух и промолчал.

– Непонятно только одно, – произнесла вдруг Сурьма. – Зачем понадобилось плескать на стену кровью? Гаруспики не практиковали ничего подобного…

– Какие только бредни не придут в голову неофитам! – отмахнулся Рыбак.

Эксперт кивнула и в задумчивости закусила нижнюю губу.

– И все же есть в этом нечто странное… – пробормотала она.

Мы ее замечание проигнорировали, поскольку с улицы зашел Франсуа де Риш. Он с интересом огляделся и сообщил:

– Мои люди прошлись по окрестным домам, никто ничего не видел и не слышал.

– Этого бедолагу, должно быть, опоили. Надо проверить ближайшие кабаки, – приказал Рыбак. – А еще следует узнать обо всех проживающих в округе хирургах и школярах-медиках. Возможно, кто-то припозднился и задержался у друзей, снял комнату или заночевал в таверне. Через соседние ворота никого подозрительного ночью не пропускали, это сужает круг подозреваемых.

– Не все так однозначно, – хмыкнул Блондин и позвал нас за собой: – Идемте, сеньоры! Мне есть что вам показать.

Мы покинули склад, обогнули его и подошли к дощатому забору соседнего дома. Франсуа хозяйским движением распахнул лязгнувшую сорванным засовом калитку и запустил нас на задний двор. За черным ходом в дом, между дровяным сараем и поилкой для лошадей обнаружилась арка. Когда-то ее заложили кирпичной кладкой, но та частично обвалилась, и дыру заколотили досками. Сейчас большинство их валялось на земле, и в образовавшееся отверстие вполне мог пролезть человек; мы так и поступили. На той стороне обнаружился узкий проход между почти смыкавшимися стенами, он привел нас к спуску в подвал, а оттуда удалось попасть в небольшой двор-колодец, где между окнами тянулись бельевые веревки.

Франсуа направился к очередной арке и толчком распахнул створку ворот, выпуская нас на тихую улочку.

– Вуаля! – улыбнулся Блондин. – Мы в Старых кварталах!

– Дерьмо! – выругался Мориц Прантл. – Это все меняет. Это меняет решительно все…

2

К нашему возвращению на складе оказалось не протолкнуться от людей Рыбака, которые с дотошностью муравьев производили осмотр и составляли опись улик. Сразу несколько человек переносили на бумагу надписи, по возможности стараясь сохранить особенности начертания букв. Все суетились, даже невесть что забывший внутри Уве. Одна лишь Сурьма так и стояла перед кровавым пятном на стене.

– Ничего странного не замечаете? – спросила она у нас, не дождалась никаких предположений на этот счет и повела пальцем по контуру бурой кляксы. – Не напоминает очертания Риера?

– Теперь, когда ты сказала… – задумчиво протянул Мориц Прантл. – Да, некоторое сходство с картой имеется. И о чем это говорит?

– Здесь заложено место грядущего ритуала. Уверена в этом! – заявила Сурьма. – Если присмотреться, видно, что края подтирали и форма пятна не случайна. Остается только понять, какой из сгустков крови был воспринят как знак свыше…

Я в подобных толкованиях силен не был и потому начал разглядывать надписи и символы на стенах, нисколько не смущаясь тем, что перекрываю обзор рисовальщикам. Почти сразу мое внимание привлекло изображение незнакомой птицы. Нечто подобное присутствовало и на реконструкции места первого ритуала, но там с подачи не слишком искусного художника изображение больше напоминало раскинувшего крылья безголового орла. В оригинале же присутствовала явственная округлость тела, а куцый хвост лишь наметили двумя небрежными дугами.

– Что это за птица? – поинтересовался я, указав на рисунок.

Лицо Сурьмы исказилось, словно треснула фарфоровая тарелка, и отнюдь не сразу удалось понять, что так выглядит ее улыбка.

– Это не птица, а жук, – поправила меня эксперт. – Скарабей.

– А похоже на птицу! – не согласился Франсуа.

– Таково символичное изображение скарабея, неразрывно связанного с культом поклонения солнцу в Полуденной империи, – просветила нас Сурьма, и у меня в голове будто что-то щелкнуло.