Черно-белая война - Игорь Ковальчук

– Не им одним, вспомни.

– Да. Но от этого ненамного легче.

– Не легче. Кстати, советую тебе в ближайшее время жениться на ком-нибудь. Ты есть в списках, и если заключишь брак, сможешь избежать участия в Программе. Даст Бог, и тебя минует та чаша, из которой уже испил твой брат. Ты, как я понимаю, в списках второй очереди, и у тебя есть время. Приблизительно полгода.

– Я приму это к сведению… Только вот я не понимаю, зачем законникам было затевать эту чебурашку с подменой ребенка? Это же тягчайшее уголовное преступление.

– Ребята сделали все шито-крыто. Я догадываюсь, зачем Блюстителям был нужен драконенок. Все кланы Центра по сей день находятся в недоумении, каковы же клановые особенности отпрысков Эндо и почему же его клан называют кланом Драконов Ночи. Это право клановых – скрывать свои особенности, и Эндо никогда не раскрывал своей тайны. Должно быть, законники все же решили узнать правду, и таким вот незаконным способом получили возможность провести исследования. А потом, узнав, что им было нужно, избавились от опасного пленника.

– Интересно, что они узнали…

– Руин, это священное право любого человека – хранить личные тайны. Не будем же мы поступать, как Блюстители Закона, правда?

– Я не спорю. Я просто… Гипотетически. Когда ты собираешься возвращать Илвара родственникам? Может, сперва лучше его подлечить? У него травма ноги, причем застарелая. Он рос вместе с нею…

– Тогда лучше предоставить решение этого вопроса Эндо. У Драконов Ночи могут оказаться какие-то особенности, связанные с заболеваниями и их лечением. А пока я извещу Леарну. Для меня будет огромной радостью сообщить ей, что ее младший сын жив.

Мэрлот забрал у Руина все бумаги и сделал жест рукой, который напоминал жест венценосной особы, вежливо отпускающей человека, с которым беседовала. Арман понял. У патриарха в последние дни оставалось все меньше и меньше времени, и он, конечно, должен был ловить каждую свободную минуту, чтоб побеседовать с кем-то из потомков. Обижаться на него не следовало.

Но и отпускать главу клана Руин не собирался. Самое неприятное – это неизвестность, и молодой человек собирался непременно выяснить, что же ждет его клан и его ближайших родственников.

– Когда же будет ближайшее заседание Совета патриархов?

– Через несколько дней. Тогда же я и поговорю с Эндо об Илваре.

– Да, сказать по чести, меня не слишком интересует Илвар. Насколько я понимаю, именно на заседании Совета ты будешь принимать решение, что делать дальше?

Мэрлот остановился и посмотрел на Руина с таким выражением лица, какое, наверное, могло бы появиться только у измученной людьми собаки – усталый, отрешенный и покорный взгляд существа, прекрасно понимающего, что его не оставят в покое.

– Я все тебе объяснил, Руин…

– Я помню. Но понять, станут ли кланы выступать против Блюстителей Закона, можно, только посмотрев на реакции патриархов.

Патриарх тяжело вздохнул.

– Руин, я уже смотрел на реакцию патриархов. На предыдущем заседании Совета. Официально то заседание было посвящено обсуждению годового бюджета, но реально – беседовали о Программе генетического преобразования. Ее так или иначе одобрили больше половины патриархов. Это означает, что мои потуги в чем-то обвинить законников обречены на провал.

– Но почему? – пробормотал оглушенный этим известием Арман. – Почему? Неужели они согласны, чтоб их потомков…

– Я так полагаю, что у каждого из них были свои резоны. Не мне их судить. У меня и самого рыло в пуху. На каждом из патриархов лежит такая ответственность, что их – то есть нас – стоит только пожалеть. – Глава клана сжал руку Руина. – Не надо раньше времени падать духом. Очень скоро даже те патриархи, которые поверили в полезность генетического преобразования, разуверятся в нем, а остальные поймут, что путь примирения с законниками не принесет никаких плодов. Иди, отдыхай и постарайся поверить мне – я обязательно исполню свой долг перед кланом.

Руин остановил свою машину перед домом, который видел прежде всего один раз, да и то в темноте. Он несколько раз оглянулся, вышел из машины, но, убедившись, что, кажется, дом тот самый, выволок из салона автомобиля изящную корзинку с цветами и захлопнул дверку. Поколебавшись, вошел в ближайший подъезд и остановился перед столиком консьержки, которая обратила на него подозревающий, бдительный взгляд, острый, как спицы, которыми орудовала с поразительной ловкостью. Носок в ее руках рос на глазах.

– Приветствую, мадам. – Руин вежливо наклонил голову. – Не могли бы вы подсказать, живет ли здесь леди Катрина Айнар?

– А кто ее спрашивает? – требовательно произнесла пожилая консьержка и решительно отложила носок.

Руин примирительно улыбнулся.

– Меня зовут Руин Арман-Мортимер. – И, поколебавшись, он сунул руку в нагрудный карман за паспортом. – Я привез леди цветы.

Консьержка старательно обследовала паспорт, даже, кажется, понюхала его, а имя, фамилию и сведения о родителях изучала так пристально, будто пыталась выучить эту информацию наизусть. Потом открыла девственно чистый листок «семейное положение» и внимательно осмотрела его на свет, должно быть, изучая водяные знаки.

– Вы клановый? – сурово спросила она.

– Да. Я принадлежу к клану Мортимеров.

Наверное, не найдя, к чему придраться, она с разочарованным видом вернула ему документ и, поколебавшись еще пару мгновений, назвала номер квартиры, в которой жила Катрина Айнар, и этаж. Молодой человек вежливо кивнул ей и направился к лифту.

– Между прочим, она живет с родителями! – крикнула ему вслед консьержка, да таким тоном, что сомнений уже не оставалось – она уверена, что к Катрине он идет за нехорошим делом: то ли ограбить ее, то ли изнасиловать.

Не зная, как еще отреагировать, Руин в ответ обернулся и слегка поклонился. В лифте он расхохотался, как сумасшедший: с нее станется вызвать полицию, и хорош он тогда будет – в парадном костюме и с корзинкой цветов. У двери Катрины он остановился, успокоился и привел себя в порядок, поправил галстук. На нем был темно-серый костюм, на редкость элегантный, и белоснежная рубашка. Посмотрев утром в зеркало, он решил, что выглядит вполне пристойно, и, теперь вспомнив об этом, надавил на звонок.

Ему открыла Катрина. Девушка была одета во что-то простенькое, домашнее, и в этой одежде показалась ему намного ближе, чем тогда, в дорогом вечернем платье, которое к тому же не слишком хорошо на ней сидело. В первый момент она посмотрела на него отсутствующим взглядом, но потом глаза ее вспыхнули радостью, лицо просветлело – и тут же залилось краской. Она смущенно стянула на груди воротник платья, хотя оно было весьма скромным, но Руин не заметил этого – он видел только ее сияющие глаза.

– Руин, – вздохнула она, и молодой человек удивился, хоть и рассчитывал, что она его помнит. – Это вы…