Ловушка для мужа - Оливия Голдсмит

У детей были свои планы, так что после ленча все решили разделиться, договорившись встретиться через час. Бобу предстояло отправиться в продуктовый отдел: как он ни старался отвертеться, но все же получил задание купить тмин для одного из рецептов Сильвии. Про себя он удивился, что собирался делать любвеобильный дедушка.

Боб не мог не проводить глазами уходящих Брайана и Рини. Парень засунул руку в задний карман ее джинсов, и Боб с трудом подавил желание догнать их и дать как следует наглецу по руке. Он облокотился о перила и стал смотреть вниз на центральный фонтан.

Торговый центр был переполнен. Когда его перестроили из старого железнодорожного вокзала, для детей не было большего удовольствия, чем прийти сюда перекусить в кафе и понаблюдать за струями фонтана, танцующими под музыку. Струи воды выбрасывались через определенные интервалы в такт музыке Чайковского или Джона Филипа Суса.[2]Сильвию возмущало такое использование классической музыки, а Боб считал это просто развлечением и не предъявлял высоких требований. Дети когда-то считали фонтан волшебным, сейчас же они равнодушно прошли мимо, даже не обратив внимания на поблескивающую гладь воды.

Боб наблюдал за быстро появляющимися и исчезающими серебристыми арками из водяных струй, слушал восторженные возгласы собравшихся внизу людей. Внезапно ему вспомнилась Марла и проведенная с ней ночь страсти, потрясшая его глубиной и силой ощущений. «Интересно, спит ли Рини с этим типом Брайеном? – неожиданно подумал он. – Если еще нет, то это наверняка случится достаточно скоро». Ему стало как-то не по себе. Трудно было поверить, что у него такая взрослая дочь. Как быстро пролетело время!

Темп музыки сменился, и водяные арки стали распадаться на движущиеся прерывистые линии, ныряющие в бассейн грациознее летающих рыб.

В толпе раздались аплодисменты. «Кому они предназначены? – размышлял Боб. – Музыке, сочиненной много лет назад? Программисту, подготовившему это управляемое компьютером представление? Инженеру – автору идеи? А может быть, самой воде?»

Странно, но эти разрозненные аплодисменты вызвали у Боба непонятную зависть. Он почувствовал себя особенно одиноким, и ему страшно хотелось, чтобы сейчас рядом с ним была Марла. Нужно было идти за специями, но Боб остался стоять на балюстраде, отрешенно глядя сверху на толпу. Ему хотелось понять, откуда взялось это внезапное и такое острое ощущение одиночества.

Очевидно, все дело в том, что почти двадцать лет он был центром жизни Кении, Рини и Сильвии. А сейчас Сильвия осталась дома заниматься последними лихорадочными приготовлениями к празднику, дети же, хотя и вернулись, были погружены в свои дела. Боб так явственно почувствовал себя никому не нужным, что в поисках опоры крепче ухватился за перила.

А ведь он был когда-то хорошим мужем, заботливым отцом, способным бизнесменом… И что из этого? Он сделал значительно меньше, чем пианист, возможно теперь уже давно умерший, который исполнял эти мелодии; даже меньше, чем программист. В свой адрес аплодисментов он не слышит, все эти люди вокруг понятия не имеют о его существовании.

Ему нестерпимо захотелось позвонить Марле: прошлой ночью, проведенной с ней, он не чувствовал себя одиноким. Странно – прежде ему никогда не хотелось звонить ей просто так. Он ведь все равно не сможет прийти к ней сегодня: День Благодарения – семейный праздник, когда положено подвести итоги, окинуть взглядом всю свою жизнь.

Боб не считал себя религиозным человеком, но сознавал, что Бог к нему милостив и ему грех жаловаться на судьбу. В том, что его жизнь в последнее время стала такой суетной, виноват был только он сам. А ведь он не собирался изменять Сильвии, действительно, у него не возникало такого намерения. Просто появилась Марла, и… ему было лестно ее внимание. Он никогда не считал их отношения серьезными и не сомневался, что любит Сильвию.

Бобу никак не удавалось вспомнить, как произошло его сближение с Марлой, кто из них сделал первый шаг. Но он с уверенностью мог сказать, что это не должно было случиться. Что бы сказал Кении, если бы узнал о любовной связи отца? А Рини? Об этом страшно было подумать.

Боб отдавал себе отчет, что теперь, когда дети приехали домой, он обязан положить конец двойной жизни. И ведь еще совсем недавно он собирался это сделать. Его останавливала только боязнь обидеть Марлу… ну и в некоторой степени – влечение, которое он к ней испытывал. Но после прошедшей ночи для него стало ясно, что его чувства к Марле значительно глубже. Те волнующие ощущения, которые он испытывал, уже не казались ему простым влечением. Они слишком напоминали любовь… Да, Боб действительно готов был назвать это любовью!

Все осложнялось еще и тем, что для него жизнь рядом с Сильвией после ее приезда от сестры превратилась в своего рода тяжелую работу. Она требовала к себе больше внимания, но, в то же время, была занята своими мыслями и вообще вела себя как-то странно. В доме, за исключением столовой, царил страшный беспорядок…

Вздохнув, Боб посмотрел вниз и вдруг заметил Брайена, выходящего из книжного отдела. Рядом с ним шла девушка, и Боб узнал в ней Дженни Хилл, бывшую одноклассницу Рини. Брайен взял ее за руку, она, смеясь, вырывалась, и Боб вспомнил, что Дженни всегда любила пококетничать. Потом Брайен стал ее в чем-то убеждать, наконец, Дженни достала из сумочки ручку и что-то написала на обороте его пакета. Перед тем как уйти, она наградила Брайена многообещающим взглядом.

Боб не хотел верить своим глазам. Может быть, все это достаточно невинно? Он пытался убедить себя, что не следует делать поспешных выводов, но факт оставался фактом: этот сукин сын, этот красавчик, от которого была без ума Рини, только что взял телефон у Дженни Хилл! Боб был вне себя и уже собирался немедленно поговорить с негодяем, но в последний момент сдержался. Дети должны сами во всем разобраться. Его дело – решить собственные проблемы. В конечном счете, этот паршивый Брайен не был в таком моральном долгу перед Рини, как он перед Сильвией.

Все казалось непонятным и запутанным. Еще несколько недель назад Боб мог бы без особых усилий расстаться с Марлой, но теперь все было иначе. Прошлой ночью он испытал потрясение. Ему стало ясно, что он по-настоящему любит Марлу. Дело было вовсе не в сексе, он сердцем чувствовал эту любовь и не мог представить себе, что придется от нее отказаться. Жизнь его в этом случае станет совершенно пустой. Он не ожидал, что такое может произойти, и теперь пребывал в полной растерянности.

Неожиданно кто-то взял его за больной локоть, и Боб чуть не подпрыгнул от боли.

– Извини, – сказал Джим. Он облокотился на перила рядом с Бобом и положил руку ему на плечо. – Что-то ты начинаешь расклеиваться: сначала болела лодыжка, теперь локоть, и вся шея в сыпи. – Он слегка отодвинулся и внимательно посмотрел на Боба. – Слушай, а у тебя волосы не стали редеть?

Боб машинально провел рукой по волосам. Он тоже стал это замечать, но не хотел признаваться.