Тёмные времена. Звон вечевого колокола - Илья Куликов

С грустью узнал князь Даниил, что дружина Святослава Ярославовича Тверского идёт огнём и мечом по русским землям. Князь понимал, что в случае войны он не сможет выступить против него, но, к великой радости москвичей, тверские ратники не тронули окрестностей княжества.

– Вот о чём я подумал, боярин Пётр Борисович, – обратился Даниил к посаднику, – надо нам в том месте, где ты хотел новый город строить, основать монастырь.

– Да ты что, князь, так ведь, гм-м, ведь, м-м-м, ну, короче, средства на это нужны, а в казне даже на содержание рати нет. М-м-м, г-м-м, может, стоит пошлины какие собирать, мм?

– Нет, боярин, пошлины остановят торговлю. А сейчас мы словно порт. Мимо нас торговля идёт. Пусть развивается. Надо и самим в ней участие принимать.

– М-м-м, а-а-а, гм-м, как? – спросил посадник. – Самим, что ль, торговать начать?

– Нет, надо рыночную площадь сделать, а за право обменивать товары на ней брать плату. Вот сделаем площадь там, где раньше коров пасли, а оттуда дорогу до пристани!

– М-м-м, не, князь, это дорого! Может, пусть это боярин Феофан сделает, а мы будем половину дохода получать? Ну, как с пристанью. Я сделал, и две трети доходов мне достаются.

– Хорошо, боярин, но только в грамоте должно быть указано, как и в твоей, что половину дохода от рыночной площади получает князь, а половину боярин в течение семи лет, а после – как укажет князь. И в течение этого срока боярин обязан чинить эту постройку и блюсти порядок. Независимо от того, что с ней случится.

Посадник радостно закивал. Работает голова у отрока князя, подумал посадник, жаль только, что его власть, власть посадника, всё более и более призрачной становится. Ну, да это ладно, подумал Пётр Борисович, зато кошель наполняется. Боярин Феофан теперь должен его отблагодарить! Вон чего он для него выпросил.

Новгородцы собрали сильную и многочисленную рать, но вот лить кровь не сильно желали. Князь Дмитрий понимал всё это, но также понимал, что, если удача будет сопутствовать ему, вскоре новгородцы будут гордиться своим участием.

Едва ударили первые морозы, князь Дмитрий повёл новгородцев спешным маршем к Торжку, чтобы восстановить подвозы хлеба. Павша Ананьевич с ним в поход не пошёл, а отправил своего сына Михаила Павшинича, который тут же, прямо в походе, предложил князю Дмитрию вступить в переговоры.

– Князь, наша рать велика. Ратники великого князя не захотят с нами биться. Давай вступим в переговоры. Ну, в конце концов, станете вы оба князьями новгородскими! Какая разница-то?

– Мои люди в Переславле кровь проливали, чтобы я стал князем. Я не уступлю Новгорода своему дяде, проклятому убийце! Разделим рать на две части. Тысяцкий Иван Ловля и ты возьмёте конницу, двинетесь в тверскую землю и начнёте предавать её огню и мечу! Только в битву не вступайте.

Тысяцкий Иван немного помолчал, глядя, как сын посадника пытается отговорить князя Дмитрия, но видя, что князь не желает менять своего мнения, вмешался.

– Князь, у меня есть более хорошее предложение. Чтобы заставить Василия отступить в Тверь, пошли туда посла к вдове великого князя Ярослава Ярославовича Ксении. Я слышал, что она родила сына, князя Михаила Ярославовича. Предложи ей возвести сына на тверское княжение. Я знаю Ксению очень давно. Нередко бывал в доме отца её, боярина Юрия Фёдоровича. Она точно уцепится за это, так как хочет власти.

– И что нам даст вдова великого князя? Придёт Святослав и сгонит её! Согласно лествичному праву он князь тверской!

– Я думаю, – сказал тысяцкий Иван, сам испугавшись своих слов, – это уже не наша проблема. Во-первых, великий князь и его союзники поймут, что у них в лагере тоже не всё спокойно, а во-вторых, великий князь тут же поведёт свою рать в Тверь, а мы займём Торжок. Это вернёт Новгороду хлеб.

Князь Дмитрий закрыл глаза и замер. Какой позор, думал князь. Вместо того чтобы разбить Василия в чистом поле, он должен поступить подло. Нет, Ксения никогда не нравилась ему, но так вот поступить даже с ней ему показалось подлым. Если всё пройдёт, как запланировал тысяцкий, то после Ксению ждёт нелёгкая судьба. И Ксению, и Михаила. Михаил ни в чём не виноват, подумал князь Дмитрий. Нельзя так поступать.

– Князь! Одна жизнь, и не отнятая, а только получившая по заслугам в обмен на десятки жизней, которые твои воины не отнимут у простых тружеников! – подхватил мысль тысяцкого Михаил Павшинич.

– Хорошо, – согласился князь Дмитрий, – ты, Михаил, и поедешь в Тверь. Склони княгиню занять Тверь! Только надо спешить.

Когда Михаил Павшинич отъехал от тысяцкого и князя, то Иван Ловля продолжил:

– Князь! Нам нельзя долго ждать. Мы окажемся в Торжке всего через три дня, и всё-таки битва едва ли хороший выход. Давай пошлём перебежчиков в стан великого князя вперёд нашей рати и сообщим, что княгиня Ксения уговорилась с нами ещё раньше и теперь должна ударить по нам. Пусть великий князь вынужден будет оставить Торжок и увести рать в Тверь.

Дмитрий не понимал всех замыслов своих советчиков, но звучало все складно. Вот Анна Мстиславовна, его супруга, любит долго рассуждать на подобные темы. Ему от этого хотелось только спать. Сам Дмитрий считал, что если он встретится в сече с ратью великого князя, то разобьёт его.

Он, конечно, понимал, что дипломатия наносит удары едва ли не более чувствительные, чем мечи, но сам доверял только второму. В голове его уже были десятки планов, как сокрушить более обученную рать дяди. Он думал о том, как сделать так, чтобы ни воинское умение, ни броня и оружие не имели решающего значения. Князь Дмитрий вновь и вновь вспоминал советы отца, который всегда говорил, что любое сильное качество противника можно использовать. С этими словами Александр дал битву против тяжёлых бронированных противников на Чудском озере. Он решил дать битву в лютый мороз. Надо постараться подгадать, чтобы и эта битва была в холод. Тогда обученные ратники Василия не смогут использовать своё преимущество, в отличие от его одетых в меховые полушубки новгородцев.

Княгиня Ксения не знала, что ей делать. Всю ночь она не спала, а думала над предложением князя Дмитрия и Господина Великого Новгорода. Новгород и князь обратились к ней и зовут её на тверской стол, чтобы она, подобно княгине Ольге, правила за своего малолетнего сына. Сам сын посадника, Михаил Павшинич, принёс ей эту весть. Княгиня сказала, что она даст свой ответ утром.

Зимой ночи длинные, но и они подходят к концу. Ксения не знала, как ей быть. Тверь, конечно, не Владимир и не нравится ей, но если она станет здесь править, то тогда всё наладится. За эту ночь она обдумала десятки вариантов и так и не решила, как всё же ей быть. Вновь и вновь перед ней вставал образ её супруга. Был бы он рад, если бы она забрала власть у его сына? Что сказал бы Ярослав, если бы был жив?

Княгиня понимала, что, наверное, это первый и последний её шанс вновь стать правительницей, а не закончить жизнь в этом тереме. Она должна во имя своих детей принять на себя ответственность и занять Тверь. Но тут же другой голос говорил ей, что судьба не делает такие подарки бесплатно. Тверь надо не только занять, но и удержать, а на это у неё нет сил. Если она сейчас заберёт власть и не удержит её, то, скорей всего, после её разлучат с детьми и постригут в монахини.