Тайна острова Химер - Мари-Анн Ле Пезеннек

Побледневший Лукас не мог выговорить ни слова. Мари пришла ему на помощь, попросив настоятельницу изложить им все, что та знала.

Мать Клеманс, казалось, внутренне собралась, взгляд ее стал отсутствующим, словно обращенным в прошлое, о котором она и поведала с волнением.

Франсуаза, бывшая на последнем месяце беременности, находилась в ту пору в Киллморе вместе с Жаком. Роды начались неожиданно. Везти роженицу в больницу было уже поздно, и Жак, сам врач, взял на себя роль акушера.

— Роды были трудными, — вспомнила Клеманс, — ведь у Франсуазы оказалась двойня…

Она уточнила, что малыш Квентин вышел первым — чудный младенец, здоровенький, — потом появился Пьер — копия Квентина, — вот только он не дышал…

— Мой брат не мог допустить гибели ребенка, он ожесточенно боролся за жизнь второго младенца. Когда же дыхание мало-помалу восстановилось, в мозгу его брата уже произошли необратимые изменения. Бедненький малыш Пьер…

Клеманс не скрывала своего волнения. Она слегка поколебалась, преодолевая себя. Видно было, что продолжение давалось ей с трудом.

— За год до этого Франсуаза и Жак потеряли дочь, — все же продолжила она, осеняя себя крестом. — Они очень тяжело пережили это испытание, наихудшее из всех… Нервы моей свояченицы не выдержали, и она впала в депрессию… Когда Жак вложил ей в руки безвольное тельце Пьера, у нее возникло такое отвращение, что… что она попыталась убить младенца… — Клеманс, похоже, отрешилась, углубившись в молитву. Она склонила голову, видна была только ее белая вуаль. Тогда Лукас, сдерживая дыхание, тусклым голосом обратился к монахине:

— Продолжайте, прошу вас.

Она коротко кивнула и вновь ушла в воспоминания.

Ее брат Жак решил доверить ей ребенка, чтобы она заботилась о нем и берегла. Но когда семья Рейно погибла в авиакатастрофе в рождественскую ночь 1967 года, мать Клеманс с изумлением узнала, что погибшим посчитали Пьера.

— Я боялась, как бы у меня не отняли малыша… ведь это все, что осталось от брата, а я так привязалась к ребенку…

Она в отчаянии взглянула на Ангуса.

— Знаю, что это противозаконно, но он был сиротой, и я не хотела, чтобы его поместили в учреждение для умственно отсталых… И я ничего не сказала. Я вырастила его здесь, он рос в любви, я опекала его вплоть до дня, когда он сбежал… десять дней назад.

— Но почему вы ничем не выдали себя, увидев Лукаса, который похож на него как две капли воды? — удивилась Мари.

Настоятельница, очевидно, была в шоке от их совершенной похожести. Она призналась, что поначалу ее охватила паника, но, поразмыслив, она осознала, что Лукасу, судя по всему, ничего не было известно о существовании близнеца, и тогда она приняла решение никого не посвящать в свою тайну.

Лукас сидел в одном из старинных кресел. С отрешенным взглядом он медленно осознавал то, что только что узнал. Мари продолжала расспрашивать монахиню:

— Почему Пьер сбежал? Он уже убегал?

Вуаль качнулась слева направо.

— Никогда.

— Может, он узнал о существовании Лукаса?

Мать Клеманс опять качнула своей красивой головой в белом ореоле: она не знала, ни кто предупредил его, ни каким образом. Она не понимала, что могло произойти в больном мозгу Пьера.

— И почему он, в жизни не взявший ничего чужого, перед побегом выкрал из моего секретера шкатулку, где я хранила наличные деньги?

Лукас вышел наконец из прострации и повернулся к Мари. Все сказанное подтверждало версию, согласно которой имело место убийство с целью ограбления. Заезжая проститутка сначала заманила Пьера, потом ограбила…

— Единственное, что нашли при нем, — вмешался Ангус, — это — вот уж что совсем непонятно — прядку волос Мэри Салливан.

Подавив удивление, монахиня сказала, что в украденной шкатулке, кроме денег, она держала несколько мелких сувениров, среди которых была небольшая кожаная ладанка с волосами Мэри.

— Еще девчушкой она всегда сопровождала Луизу, которая приходила сюда раз в неделю, — объяснила она. — Как и многие девочки, она была очарована сестрами, особенно их облачениями. Однажды она отрезала у себя прядь волос, дала мне ее и сказала, что станет послушницей.

Ностальгическая улыбка мелькнула на губах настоятельницы при этом воспоминании.

Ангус не дал ей расчувствоваться и спросил о краже трупа: он был похищен какой-то монахиней, об этом говорят записи видеонаблюдения.

Мать Клеманс, шокированная подобным кощунством, затруднилась дать хоть малейшее объяснение.

Однако Мари тоже не осталась в стороне:

— Перед смертью Пьер оставил послание, связанное с убийствами, а ведь вы утверждали, что он никогда не покидал острова Химер. Отсюда следует, что о планах убийцы он мог узнать только в монастыре…

— Но каким образом? Это невозможно! — возмутилась Клеманс. — Разве что вообразить, что убийца — одна из нас!

Наступило неловкое молчание, которое прервал Ангус, попросивший настоятельницу показать место, где жил Пьер.

— Это совсем рядом, — заявила мать Клеманс, направляясь к незаметной двери.

Открыв ее, она жестом показала комнату, оказавшуюся обычной кельей, но более просторной, уютной и совсем пустой, если не считать матраса на полу и распятия на стене. Мать Клеманс пояснила, что велела вымыть помещение и убрать вещи Пьера, когда узнала о его смерти.

Обеспокоившись выражением растерянности на лице Лукаса, стоявшего позади, Мари обняла его рукой за талию, потянулась к его уху.

— Все в порядке? — нежно спросила она.

Он с усилием улыбнулся ей и тихо кивнул.

Тяжелые монастырские ворота с глухим стуком закрылись за Мари, Лукасом и Ангусом. Мать Клеманс с облегчением вздохнула. Теперь на ее лице читались усталость и досада. Но что-то вроде иронии оживило его, когда к ней подошла взволнованная сестра-привратница.

— Просто чудо, что тело Пьера исчезло из той гробницы!

Настоятельница перекрестилась, помянув Святого духа.

— Мне позвонили и предупредили о приходе жандармов… У меня было время избавиться от тела Пьера.

— Звонок? От кого?

— Не знаю… Не понимаю, кто дергает за ниточки. Пьер мертв, Лукас Ферсен, похоже, в неведении, а чудовище под контролем… Вы проверили?

Сестра-привратница утвердительно кивнула.

Лицо матери Клеманс приняло решительное выражение.

— Время действовать.

Зашелестела ткань, обе монахини повернулись, и их силуэты быстро растворились в темноте монастырского двора.

Несколькими минутами позже, освещая себе путь фонариками, они углубились в подземелье.

Открывшаяся правда потрясла.