Опасный след - Нора Робертс

— И знакомство с территориями, где он похищает свои жертвы и куда их увозит. Карты, время, чтобы в них разобраться. Но кроме всего этого, должно быть что-то еще. Причина. Зачем он это делает? Потому что восхищается Перри? Восхищаться Перри может только кто-то похожий на него. Почему этот человек стал таким?

— Из-за женщины или женщин. Он не убивает мать Перри. У него есть своя причина.

В словах Саймона был смысл, правда, Фиона не видела, чем это ей поможет. Разве что пока хватит этого найденного смысла. У нее была своя теория насчет того, с чем она столкнулась… или с кем.

Хорошо, что Саймон заставил ее задуматься. Не обещал, что ничего с ней не случится, не обещал защитить ее от всех зол. «Я бы не поверила подобным обещаниям, — думала она, пытаясь расслабиться в горячей ванне. — Может, успокоилась бы, но не поверила».

Саймон не любитель раздавать обещания. Наоборот, всячески этого избегает. Все эти небрежные пока, увидимся, вместо того чтобы сказать, когда вернется. Но ведь мужчина, который не дает обещаний, и не нарушает их.

Грег давал обещания и сдерживал их, когда мог. Странно, она никогда не беспокоилась о Греге, никогда не задавалась вопросами, не сомневалась. До похищения он был ее возлюбленным, а после — ее непоколебимой опорой.

Теперь его нет. Вероятно, пора, давно пора смириться с этим.

Завернувшись в полотенце, Фиона вошла в спальню как раз в тот момент, когда из коридора вошел Саймон.

— Собаки просились во двор. — Саймон подошел к ней, провел пальцами по ее волосам, собранным в пучок на макушке. — Такой я тебя еще не видел.

— Я не хотела намочить волосы. — Фиона подняла руку, чтобы вытащить шпильки.

— Я сам. Ты перестала грустить? Она криво улыбнулась.

— Это была грусть лишь отчасти.

— У тебя был тяжелый день.

Саймон вытащил одну шпильку.

— День закончился.

— Не совсем. — Саймон вытащил еще одну шпильку. — Запах главное, да? По запаху ты кого-то находишь. Ты проникла в меня. Я нахожу тебя повсюду, хочу я того или нет. Хочешь ты меня или нет.

— Я не заблудилась.

— Я все равно тебя нашел. — Саймон вытащил еще одну шпильку, и ее волосы рассыпались по плечам. — И что такого в рассыпающихся женских волосах? — Он погрузил пальцы в ее волосы. — Что такого в тебе?

Она не успела ответить, он уже целовал ее, нежно, легко, словно пробуя. Она растворилась в нем, каждой своей клеточкой вдыхая наслаждение.

Мгновение, одно мгновение он просто держал ее, гладил ее волосы, ее спину. И эта ласка, которую она не просила, этот дар нежности, которого она не ждала, растапливали остатки страха и грусти.

Полотенце соскользнуло на пол, а он все не отпускал ее.

— Что в тебе особенного? Почему одно прикосновение к тебе успокаивает меня и возбуждает одновременно? Ты этого хочешь от меня? Ты никогда ни о чем не просишь. Я иногда думаю: может, это уловка? — Не сводя с нее глаз, он медленно потянул ее к кровати. — Просто способ привязать меня? Но нет. Ты не так устроена.

— Зачем мне уловками добиваться того, что у меня уже есть?

— Незачем. — Он поднял ее, положил на кровать. — Поэтому ты и затягиваешь меня. И в конце концов заблудившийся — это я.

Фиона обхватила его лицо ладонями.

— Не бойся. Я тебя найду.

Он не привык к нежности и впервые чувствовал, как она окутывает его. Впервые чувствовал желание дать Фионе то, о чем она никогда не просила. Гораздо легче поддаться бурной страсти, гораздо легче им обоим, но сегодня он искал покоя и пытался развеять страхи, спрятанные за ее синими, как озера, глазами.

Расслабиться. Отпустить. Как будто услышав его мысли, она погрузилась в поцелуй, обещающий мир и покой. Медленно и легко его губы пробовали ее губы, увлекая и соблазняя.

«Я ошибалась, — поняла она. — Я заблудилась. Плыву без весел в незнакомых водах, где ощущения набегают невесомыми волнами, затуманивая разум, заколдовывая тело».

Фиона сдалась этим ощущениям, уступая абсолютному завоеванию. Она впитывала нежность его губ, его рук, и ее израненная душа успокаивалась.

Спальня преображалась. Мерцающий свет ночника сгущался в зеленых тенях, посеребренных по краям лунным светом, неподвижный, ароматный воздух густел. Фиона не знала дороги и не возражала против блуждания. Пусть он не спешит. Пусть он ведет ее.

Вслед за прикосновениями его губ ее шея, ее плечи, ее груди словно звенели. Он терпеливо продолжал свое путешествие, пока она не застонала, не выгнулась под ним.

Осторожно, неторопливо он наслаждался ее вздохами, ее дрожью, нарастающими медленной волной. Он был с ней, когда магическая сила взорвалась в ней бурным сиянием. Соблазненный, зачарованный, завороженный своим именем, тихо сорвавшимся с ее губ, ее шелковистой кожей, ее ароматом, он слился с ней, утонул в ее глазах.

В ветхом арендованном домике, затерявшемся в величественных Каскадных горах, Фрэнсис Экл читал письмо Аллена Перри. Много месяцев назад щи вместе разработали этот путь, рассчитали время, наметили города, колледжи, места захоронения жертв.

Во всяком случае, так думал Перри.

Тщательная предварительная подготовка упростила получение корреспонденции, тайно выносившейся из тюрьмы. Ответы возвращались тем же способом — по почте священнику Перри, свято верившему в раскаяние закоренелого грешника.

Вначале переписка возбуждала Фрэнсиса. Ему нравилось делиться подробностями, идеями. Понимание, наставничество и одобрение много значили для него. Наконец кто-то увидел его, Фрэнсиса Экла.

Перед Перри не нужно было притворяться. Перри увидел его оковы. Перри помог ему собраться с духом, разорвать ненавистные цепи и освободить свое истинное «я».

Мужчина, друг, партнер, поделившийся властью, которая рождалась из сброшенных оков правил и догм и подчиняла жертву.

Учитель стал усердным учеником, жадным до знаний, до применения их на практике, в которой он так долго себе отказывал. Но теперь пришло время свершений. Время нарушения границ и принципов, к которым его так методично приучали. В конце концов, это всего лишь правила, оставшиеся в прошлом.

Фрэнсис уставился на стакан, в котором плескалось на два пальца виски. На время путешествия Перри запретил наркотики, алкоголь, табак. Тело и душа должны быть чисты.

«Но Перри в тюрьме, — думал Фрэнсис, смакуя удовольствие мятежа. — Отныне путешествие принадлежит только мне».

Пора оставить собственный след — или следующий след, что он уже и сделал, отклонившись от плана и послав сучке Бристоу маленький подарок.

Жаль, что он не видел ее лица, когда она открыла конверт. Как бы он хотел почувствовать запах ее ужаса.