Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения - Фредрик Бакман

– Да, конечно, бабушкины сказки нередко рассказывали обо мне. Я и девочка, и принцесса. В конце концов я перестала понимать, где кончается фантазия и начинается реальная жизнь. Мне кажется, иногда бабушка сама этого не знала. Когда я выросла, мне стало трудно с этим жить. Мне и сейчас трудно. Мне всегда хочется побольше реального и настоящего.

Эльса молча лежала в кресле и смотрела в потолок, слушая, как ворс дышит ей в ухо. Она думала о Волчьем Сердце и морском ангеле, которые столько лет прожили в их подъезде, но соседи не знали, кто они на самом деле. Никто ни о чем не спрашивал. Если просверлить в стенах и потолках отверстия, все соседи могли бы протянуть руки и дотронуться друг до друга, так близко они жили, ничего друг о друге не зная. Многие годы.

– Ты нашла ключ? – спросила Эльса, глядя на приборную доску.

Мама покачала головой.

– Наверное, бабушка его спрятала, чтобы позлить Бритт-Мари. Неспроста машина стоит на ее парковочном месте.

– А разве у Бритт-Мари есть своя машина? – Эльса посмотрела на «БМВ» Кента, который было видно даже отсюда, потому что это самый огромный в мире автомобиль.

– Нет. Но много лет назад была. Белая. И место до сих пор принадлежит ей. Думаю, тут дело в принципе. Принципы для Бритт-Мари – это все, – сказала мама с кривой усмешкой.

Эльса была не уверена, что правильно ее поняла. И что это имеет значение.

– Если ни у кого нет ключа, как здесь оказался «рено»? – думала она вслух, хотя знала, что у мамы тоже нет ответа на этот вопрос.

Мама сама не знала. Не знала ответов на все вопросы. Эльса набрала побольше воздуха и закрыла глаза.

– Расскажи про тень, – попросила она, стараясь преисполниться тем, что выращивают в Миаудакасе, но голос трепетал у нее в горле, как рваный парус.

Мама снова погладила ее по щеке и с трудом поднялась с сиденья, держась за живот, в котором сидел Полукто.

– Думаю, о нем должны рассказать Леннарт и Мод, милая.

Эльса хотела ей возразить, но мама уже выбралась из «рено», и Эльсе ничего не оставалось, как последовать за ней. В этом мамина суперспособность. Мама взяла куртку Волчьего Сердца. Она постирает ее и отдаст, когда тот вернется. Эльсе нравится думать об этом. Волчье Сердце непременно вернется.

Они укрыли лежавшего на заднем сиденье ворса покрывалами, и мама велела ему лежать тихо, чтобы никто его не увидел. Ворс последовал ее указаниям. Эльса повторила, что обязательно найдет ему местечко получше, хотя ворс явно не понимал, зачем это нужно. Ворсу хотелось, чтобы Эльса поскорее отправилась на поиски нового печенья.

Альф караулил их у входа в подвал.

– Я кофе сделал, – пробурчал он себе под нос.

Поблагодарив, мама взяла чашку. Вторую чашку Альф протянул Эльсе.

– Я же говорила, что не пью кофе, – устало отозвалась она.

– Это, черт побери, не кофе, а гребаный какао, – обиделся Альф.

Эльса удивленно смотрела в чашку.

– Где ты взял какао? – спросила она, зная, что мама какао не держит, потому что его пьют с сахаром.

– У себя дома, – проворчал Альф.

– У тебя дома есть какао? – недоверчиво спросила Эльса.

– Я могу, черт побери, и в магазин сходить! Ты же не пьешь кофе! – недовольно ответил Альф.

Эльса улыбнулась. Кажется, Альфу подойдет прозвище Рыцарь Инвективы. Она читала в «Википедии» про инвективу. Таких рыцарей, строго говоря, очень мало. Эльса делает хороший глоток какао и с трудом удерживается оттого, чтобы не выплюнуть его прямо Альфу на куртку.

– Ого! Сколько ложек ты туда положил?

– Черт его знает. Примерно четырнадцать-пятнадцать, – бормочет Альф.

– Надо три класть!

Альф негодовал. По крайней мере, Эльсе так показалось. Она уже клала «негодование» в папину словарную копилку. Кажется, негодование выглядит именно так.

– От трех никакого вкуса не будет! – кипятился Альф.

Эльса доела какао ложкой, половина осталась на кончике носа и вокруг рта.

– Ты тоже знаешь того, кто гнался за мной на кладбище? – спросила она.

Куртка тихонько скрипнула. Кулаки сжались.

– Ему нужна не ты.

– В смысле? Он же бежал за мной! – Эльса чихнула, и брызги какао все-таки долетели до Альфа.

Тот лишь медленно покачал головой.

– Нет, он гнался не за тобой.

Эльсу переполняли вопросы, но она молчала, потому что мама очень устала, и, как только они поднялись к себе, она с Полукем легла в кровать. В последнее время мама стала так уставать, будто ее шнур выдергивают из розетки. Все дело в Полуком. Джордж говорит, что Полукто хочет компенсировать маме отсутствие сна в ближайшие восемнадцать лет, поэтому заставляет ее спать на протяжении девяти месяцев. Эльса сидела на краю кровати и гладила маму по голове. Мама поцеловала ее руки и шепнула: «Все наладится, милая, все будет хорошо». Так говорила бабушка. И Эльсе нестерпимо хотелось в это верить. Мама сонно улыбнулась.

– Бритт-Мари еще здесь? – Она посмотрела на дверь.

Голос Бритт-Мари доносился с кухни, так что вопрос был риторический. Бритт-Мари требовала от Джорджа «немедленного решения проблемы» с «рено», который по-прежнему стоял в гараже на ее месте. «У нас есть правила, Джордж! Даже Ульрика должна это понимать!» – благожелательно говорила Бритт-Мари, хотя голос звучал далеко не благожелательно. Джордж радостно ответил, что полностью с ней согласен, потому что Джордж всегда готов войти в положение. В этом вся сложность с Джорджем, и это ужасно бесит Бритт-Мари. Он предложил ей отведать яичницы, после чего благожелательность Бритт-Мари окончательно испарилась и она заявила, что некоторым владельцам квартир пришлось провести «детальное расследование по делу бесхозной коляски», пристегнутой к перилам в подъезде. Сначала кто-то вешает объявление, не спросив Бритт-Мари, а теперь кто-то это объявление снимает, не удосужившись ее об этом уведомить. Бритт-Мари подчеркнула, что «взяла подробные показания у всех подозреваемых, абсолютно у всех!». Джордж клятвенно пообещал по мере возможностей тоже взять у кого-нибудь показания, хотя по его голосу было ясно, что у него на примете подозреваемых пока не имеется. Тогда Бритт-Мари, воодушевившись тем, что Джордж разделяет ее позицию, с новыми силами набросилась на него и сообщила, что нашла на лестнице собачий волос, и это «прямо указывает на то, что эта тварь по-прежнему шляется по подъезду, я вам говорю, шляется как ни в чем не бывало!». Бритт-Мари требовала от Джорджа «решительных действий». Джордж явно не понимал, чего она от него хочет. И тогда Бритт-Мари рявкнула, что вот поговорит она с Кентом, тогда все сразу всё поймут, и выбежала из кухни, прежде чем Джордж успел раскрыть рот. Хотя вряд ли он собирался что-то сказать. Судя по запаху, Джордж снова жарил яичницу.