Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце - Анна Данилова

– Никого она к себе не водит!

– Я же соседей расспрашивала, они подтвердят, что к ней табунами ходят…

Она лгала. Причем делала это так спокойно, глядя куда-то задумчиво в сторону, словно собственное вранье ее же мало касалось, словно она играла какую-то роль, причем роль, от которой она устала сама, и теперь просто не знала, что можно жить уже и не играя, не обманывая, по инерции.

О Стелле жена говорила время от времени, по настроению, просто желая позлить Дмитрия.

– Почему ты ее так не любишь?

– Не люблю – и все. Она зазнайка с двумя высшими образованиями. Думаешь, почему мужики обходят ее стороной?

– Так стороной обходят или она их табунами водит?

– Не придирайся к словам… Так вот, они обходят ее стороной потому, что они не любят умных… Я вот, например, скромный бухгалтер, звезд с неба не хватаю, место свое знаю, поэтому ты меня и любишь. А будь я поумнее, во-первых, я и сама бы не вышла за тебя, короче – я вела бы себя, думаю, как твоя Стелла. Во-вторых, кто виноват в том, что у меня нет высшего образования, а лишь бухгалтерские курсы? Это все моя мама, и ты прекрасно об этом знаешь. Это она с самого детства внушала мне мысль о том, что образование – блажь. Что и без образования можно спокойно и достойно прожить…

У жены было одно свойство, которое трудно было не заметить: начиная о чем-то говорить, она часто отвлекалась, мысль ее, убогая и прямая, как линия, меняла свое направление и стремилась уже в другую сторону, перескакивая с темы на тему, и в конечном счете Люда напрочь забывала, о чем вообще начинала говорить. Вот и в тот раз она так и не высказала до конца свою мысль о том, почему же мужчины не любят умных женщин. Должно быть, она сама себе давно ответила на этот вопрос, поэтому и отвлеклась так легко: ее-то, как она считала, глуповатую и простую, любили.

* * *

– Люда, она погибла, ты понимаешь это или нет? Какие котлеты? Какие помидоры?! – вскричал он, не владея уже собой. – Я только что говорил со следователем. Судя по всему, Стеллу убили! Убили! Мою сестру убили. И я сделаю все, чтобы найти ее убийцу.

– Знаешь что? Мне рано вставать. Хватит кричать! Не хочешь котлеты, выпей чая, прими душ и ложись спать. Утро вечера мудренее.

Она протянула свою голую пухлую руку к лампе и погасила ее. Дмитрий в который уже раз подумал о том, что не хочет больше эту женщину. Что он ненавидит ее и что у него руки порой чешутся от желания ударить ее. И как же это хорошо, что ученые пока еще не научились проникать в человеческий мозг, вот было бы стыдно, если бы кто-нибудь узнал его истинные мысли и желания!

На шум из своей комнаты вышел Гриша. В голубой пижаме, сонный и пахнущий почему-то мылом, как-то быстро вытянувшийся за последний год пятнадцатилетний сын. Вроде взрослый, а совсем еще мальчик.

Подошел к Дмитрию, обнял его.

– Па, правда, что тетя Стелла умерла? – спросил он, не разнимая рук.

– Правда.

– Машка плакала, когда узнала. Она хоть и злая, ее же Самарцев бросил, но все равно плакала из-за Стеллы, я знаю. Ты не думай, Машка – она нормальная, просто ей сейчас плохо. Прикинь, Танька, ее подружка, даже и не знала, что Машка этого Самарцева любила. А сейчас они оба каждый день прямо перед ее глазами ходят рука за руку, целуются, прикинь, дразнят ее, мучают… Жалко Машку. И Стеллу жалко. Она просила меня называть ее Стеллой, а не тетей Стеллой. Какая я тебе, говорит, тетя? Мама сказала, что ее избили. Как это? За что?

– Никто ничего не знает, Гриша.

– Ты снова курить начнешь?

– Нет, не начну. Я же тебе обещал.

Поднялась и Маша. Пижама в розовый горошек. Красивая стройная девочка с длинными блестящими каштановыми волосами. Совсем не похожа на мать. Молчаливая, умная, себе на уме. Подошла и тоже обняла отца.

– Па, как же это случилось? Что следователь говорит?

– Никто ничего не знает. Ее ударили… Селезенка разорвалась. Внутреннее кровотечение.

– Несчастный случай?

Все трое сели в кухне за стол, Маша приготовила чай. Гриша вымыл большую грушу и принялся машинально есть. Сладкий сок закапал на пижамную курточку.

– И что теперь будет? – спросил он, в душе, как понял Дмитрий, боясь предстоящих похорон.

– Мне надо будет организовать похороны, сынок. Вы же с Машей мне поможете? Маме некогда, сами знаете…

– Снова поругались? – спросила Маша. – Хотя я понимаю. Она никогда не любила Стеллу, а ты переживаешь. Не понимаю, как вообще можно жить вместе, если вы живете каждый своей жизнью? Знаешь, пап, мы тут с Гришей посоветовались, мы уже не маленькие, если тебе так плохо с мамой, можете развестись. Но только продолжай жить здесь. Пусть мама живет в вашей спальне, а ты – в зале. Пусть она ищет себе другого мужа, а ты устраивай свою личную жизнь.

– Маша?! Что ты такое говоришь?

Хотя, чего же тут удивляться, если все они живут под одной крышей, и дети не могут не видеть и не слышать каждодневных скандалов?

– Мы сказали, а ты сам решай. Ты же сам всегда говорил, что люди рождаются для счастья. А ты несчастлив. Теперь вот и Стеллы нет.

– Я не хочу, чтобы вы думали, будто мы с мамой живем плохо. Это временные трудности. У нее какие-то сложности на работе, у меня – тоже.

– Па, ну какие такие сложности могут быть у нашей мамы? В пирожковой, где она работает, ничего не изменилось, разве что стали больше выпекать пирожков. Ты сам знаешь, вокруг понастроили офисов, вот люди из экономии стали обедать пирожками. Между прочим, у нее и зарплата выросла, и вообще их кафешка процветает. Не надо придумывать про сложности. Это у вас сложности друг с другом. Вы просто перестали любить друг друга, – заявила Маша авторитетным тоном. – А когда нет любви, теряется смысл брака. Так-то вот! И ты это прекрасно знаешь. Взрослые, которым невыносимо жить друг с другом, не решаются порвать отношения, поэтому прикрываются детьми. Но это не наш случай, понимаешь? Мы с Гришей уже взрослые.

– Хочешь сказать, что готова увидеть меня с другой женщиной? – удивился Дмитрий. Он все еще продолжал воспринимать дочь как маленькую девочку.

– Если честно, то пока нет, но мы с Гришей не эгоисты…

И тут Гриша всхлипнул. Отвернулся. Вот уж кто-кто, а он-то точно не был готов к разводу родителей!

– Гриша, ты чего? – Машка взяла его за плечи и повернула к себе. – Мы же с тобой обо всем договорились!

– Маша, оставь его. И вообще, давайте уже спать. У меня завтра тяжелый день.

Гриша поднялся и снова обнял отца. Слезы душили его. Он боялся похорон Стеллы, боялся неизбежного, по мнению Маши, развода родителей, боялся появления в доме чужих людей – мужа матери или жены отца. Ему было очень плохо.

– Успокойся, все будет хорошо! У меня никого, кроме мамы, нет. Да и разводиться мы не собираемся.