Жена самурая - Лора Джо Роулэнд

Сано глубоко вдохнул и выдохнул.

— Существует обстоятельство, оправдывающее мою небрежность. Всякий раз, когда я был рядом с Кодзэри, на меня нападало оцепенение. Теперь я знаю почему. Монахини в храме Кодай практикуют сюгэндо. Кодзэри мысленным усилием не позволяла задавать ей вопросы, на которые не хотела отвечать.

К ужасу Сано, на лице Рэйко проступило недоверие.

— Кодзэри воспользовалась волшебными чарами, чтобы манипулировать тобой? Ты шутишь?

— Если с помощью звука можно убить человека, то почему нельзя концентрацией мысли заткнуть ему рот?

Рэйко с сомнением посмотрела на мужа:

— А можно я выскажу другую версию? Ты не задал ей важные вопросы, потому что был убежден в ее невиновности. Как ты мог безоглядно поверить одному из подозреваемых и при этом критиковать меня за то, что я поверила госпоже Дзёкио?

Сано уклонился от спора. «Пусть лучше подозревает меня в несправедливости, чем в супружеской измене».

— Кстати, о госпоже Дзёкио. Она и Левый министр были любовниками.

— Да что ты говоришь! Откуда узнал?

— От самой госпожи Дзёкио. — Сано рассказал о беседе с матерью императора, не спуская укоризненного взгляда с жены. — Она сказала, что тебе это известно. Почему ты не рассказала мне?

Рэйко гордо вздернула подбородок:

— Она просила сохранить это в тайне. Я согласилась, потому что считала и считаю: ее связь с Коноэ не имеет значения. Ее сообщение о тайном убежище министра гораздо важнее. Без этого мы никогда не узнали бы о заговоре. Полагаю, у меня была более веская причина верить госпоже Дзёкио, чем у тебя — монахине. — Рэйко опустила подбородок и прищурилась. — Кодзэри красива?

Сано напрягся, как парус под ветром надвигающейся бури.

— Кодзэри удалилась от мира. У нее выбритая голова и сто лет за плечами.

— Я не об этом спрашиваю. Впрочем, можешь не отвечать. У тебя все написано на лице. — Рэйко встала, глядя на Сано с горьким пониманием. — Личные чувства, а никакая не магия парализовали тебя.

Вскочив, Сано схватил ее за руки.

— Это не то, о чем ты подумала! — воскликнул он, пылая от стыда при воспоминании, как гладил монахиню. — Между нами ничего не было.

Рэйко высвободила руки и спрятала за спину.

— Ты считаешь меня дурой?

Она отвернулась и заплакала. Ее страдания ножом резанули по сердцу Сано. На фоне стены, расписанной заснеженными кряжами, она выглядела такой маленькой и одинокой. Сано ощутил мощный порыв защитить ее, приласкать. Как он мог возжелать кого-то, кроме Рэйко?!

— Кодзэри манипулировала моими мыслями и чувствами. Это правда, — сказал он. — Но я люблю только тебя и никого другого.

— Я не верю тебе, — высоким дрожащим голосом отозвалась Рэйко.

— Ты не веришь мне, потому что не встречалась с Кодзэри.

— Да, — согласилась Рэйко, — не встречалась. — Она повернулась к Сано: взгляд был тверд, словно замерзший пруд. — И похоже, пора исправить это упущение.

Сано перепугался:

— Ты что! Если Кодзэри — убийца, то она очень опасна. Я сам поговорю с ней. Тебе нет необходимости…

Презрение растопило лед в глазах Рэйко.

— Есть. Мне все равно, как Кодзэри удалось провести тебя: при помощи волшебства или женского обаяния. Она сделала это дважды и наверняка сделает опять.

Сано оказался на развилке: брак или расследование? Если Кодзэри поведает о случае у реки, то Рэйко разведется с ним, а если он не выяснит, где была монахиня во время убийства Коноэ и Аису, то провалит дело. Сано понял, что у него вообще нет выбора.

— Хорошо, — сказал он, — мы отправимся в храм Кодай завтра утром.

— Нет, сегодня, — ответила хмурая Рэйко. — Я хочу ехать сейчас же.

* * *

В сопровождении охранников Рэйко в паланкине, а Сано верхом проехали по людным, залитым огнями Обона улицам. В храме Кодай они узнали, что Кодзэри в монастыре нет: все монахини ушли к кумирне Гион чтобы исполнить ритуальные танцы. Они двинулись к кумирне.

За всю дорогу Рэйко не произнесла ни слова, изнывая от ревности, коря себя за это низменное чувство и ненавидя мужа, заставившего ее ревновать. «Если выяснится, что ты мне изменил…» — подумала она и вдруг вспомнила, что месячные должны были начаться вчера. Двойная задержка делала беременность более чем вероятной. Она почувствовала нежность к Сано и отодвинула шторку на окне паланкина:

— Похоже, Кодзэри проводит столько же времени в монастыре, сколько и вне его.

— Похоже, — нехотя отозвался Сано. Он воспринял ее слова не как шаг к примирению, а как шпильку, дескать, напрасно он полагал, будто устав запрещает монахиням свободно ходить по городу и, в частности, забредать в императорскую резиденцию, в Сад пруда. Рэйко снова рассердилась и задернула шторку.

Спустилась ночь, но влажный, пахнущий дымом воздух был светел от городских огней; небо пурпурно мерцало. В чайных домиках Гиона шло многолюдное веселье. Полупьяный народ заполнял переулки; дома заслонялись от бродячих животных и буйных прохожих «собачьими экранами» — бамбуковыми изгородями. Оставив охранников у ворот, Сано и Рэйко прошли на территорию кумирни. Яркие фонари висели на деревьях; разношерстная толпа бурлила среди прилавков с закусками; непрерывно звенели гонги. Грохот барабанов привел Рэйко и Сано к храму.

Шеренга женщин в развевающихся белых одеждах плавно двигалась, покачивалась и взмахивала руками в ритуальном действе; бритые головы блистали как луны. Восхищенные зрители не сводили глаз с монахинь, а те, разом повернувшись и хлопнув в ладоши, образовали круг. Женщин окружили мужчины в набедренных повязках и соломенных шляпах. Когда хороводы двинулись в разных направлениях, зрители печально запели.

— Которая из них? — спросила Рэйко с наигранным спокойствием, кивнув на танцующих женщин.

Сано указал.

— Пожалуйста, будь осторожна.

Его заботу Рэйко восприняла как страх разоблачения.

— Подожди здесь, — кивнула она и направилась к танцующим, глядя на Кодзэри.

У монахини была стройная и изящная фигура; глаза с тяжелыми веками, казалось, сулили наслаждение; на полных губах стыла безмятежная улыбка; голая голова идеальной формы подчеркивала красоту облика. Пожилая Кодзэри отличалась удивительной моложавостью. Рэйко, считавшая себя красавицей, почувствовала зависть. Ревность с новой силой обрушилась на нее.

— Кодзэри-сан!

Монахиня обернулась; улыбка сменилась растерянностью. «Почему эта незнакомка обращается ко мне в повелительном тоне?» — прочитала Рэйко на лице.

— Я хочу поговорить с вами, — объяснила она.

Монахиня, поколебавшись, вышла из круга.

— Слушаю вас, досточтимая госпожа, — произнес ее мягкий, с легким придыханием голос.