Алмазный башмачок - Джейн Фэйзер

Михаэль вышел из спальни все с тем же холодным и отсутствующим выражением на лице. Предложил Корделии руку, и они вышли из дворца, чтобы влиться в поток карет, направляющихся к опере. Хозяева карет спешили занять свои места до прибытия королевской семьи.

Вдоль колоннады, которая окружала здание оперы, были развешаны светильники; стоявшие позади них зеркала отражали свет и отбрасывали его в пространство двора. Зал оперы был залит светом четырнадцати массивных хрустальных люстр, свешивавшихся на голубых канатах, их цвет гармонировал с холодной синевой занавеса. Корделия привыкла к великолепию дворцовой обстановки, но она потеряла дар речи при виде этого зала. Толпа придворных, мужчин и женщин, казалось, сверкала, когда свет люстр падал на усыпанные драгоценностями туалеты. Невнятный шум голосов поднимался к расписанному куполу и смешивался со звуками струн, несущимися из оркестровой ямы, где музыканты настраивали свои инструменты.

Медленно продвигаясь сквозь толпу к своей ложе, князь раскланивался с многочисленными знакомыми. Корделия то и Дело приседала в реверансах, бормотала вполголоса любезности, но взгляд ее не упускал ни единой детали.

Их соседи по ложе уже сидели на своих креслах, но два передних места были оставлены для князя и княгини. Корделия опустилась на невысокий мягкий стул, специально сделанный с учетом широких дамских туалетов, расправила свои юбки, развернула веер и осмотрелась по сторонам. Михаэль был занят разговором с соседями, так что на какое-то время она осталась без присмотра.

Она увидела Кристиана, пробирающегося к своему месту в оркестровой яме, и сердце ее дрогнуло. Она нагнулась вперед, оперлась рукой на обитый бархатом барьер ложи и начала обмахиваться веером так, чтобы перья скрыли ее лицо от мужа. Кристиан взглянул вверх, и она сурово свела брови, давая ему знак глазами. Его взор осветился было радостью, и он принялся пробираться к их ложе, но вовремя опомнился и остановился на полдороге. Взор его, теперь исполненный холодной ярости, перекочевал на ее мужа. Корделия с удивлением поняла, что ее мягкосердечный, покорный судьбе друг в этот момент готов убить человека. Возможно, он был уже обо всем осведомлен, поскольку жил под одной крышей с Матильдой.

Она почувствовала стыд. Как перенести то, что люди знают о ее унижении? Особенно невыносимо это было для нее, всегда такой несокрушимо оптимистичной, уверенной в себе, внушавшей уверенность в своих друзей. Но ведь Кристиан не посторонний ей человек, напомнила она себе. Точно так же, как и Тойнет. Они были ее друзьями, и нет ничего позорного в том, что она тянулась к своим друзьям за помощью и утешением. Не всегда ей быть самой сильной в их союзе, она тоже может выказать слабость.

Она одними движениями губ передала Кристиану известие, он кивнул головой и стал пробираться сквозь толпу обратно к своему месту.

В ложу напротив них вошел Лео Бомонт. Повернувшись, он что-то сказал женщине в малиновом тюрбане, над которым качались украшенные мелкими бриллиантами павлиньи перья. Та рассмеялась, и до Корделии донесся ее визгливый смех, когда она шлепнула виконта веером по руке. Лео только улыбнулся в ответ на это и опустился в свое кресло. Оглянувшись по сторонам и заметив Михаэля, он церемонно склонил голову. Михаэль поклонился в ответ, Корделия тоже кивнула головой. Казалось, она чувствует в воздухе то напряжение, которое испытывал Лео.

Михаэль, похоже, даже не подозревал, что в зале было два человека, готовых вызвать его на смертельный поединок.

Рассеянно оглядываясь по сторонам, он достал из кармана табакерку и взял из нее щепотку табаку. Корделия всю свою жизнь провела при дворе и знала, что правила этикета запрещают открытую вражду между придворными. Это было бы оскорблением короля. Даже смертельно ненавидевшим друг друга в обществе полагалось сохранять видимость взаимной вежливости.

Появление королевской семьи положило конец ее рассуждениям — она поднялась, как и все остальные, в приветствии. Король и его близкие заняли свои места в королевской ложе, все присутствующие снова сели, и музыка полилась.

Опера оказалась и в самом деле скучной, музыка была напыщенной и утомительной. Во время представления люстры продолжали гореть, так что главным развлечением зрителей стало разглядывание друг друга, в то время как на сцене развивалось действие. Тойнет явно скучала, ерзала в своем кресле, шепталась с ближайшими соседями.

Корделия дала волю своим мыслям, пока не зазвучала балетная интерлюдия, знаменовавшая приближение конца первого акта. Тойнет, обожавшая танцы, выпрямилась и подалась вперед, внимательно глядя на сцену.

Балет был отменно хорош, но больше всего Корделию поразил сольный номер юной балерины. Девушка была изысканна, прелестна и ко всему еще и превосходная танцовщица. Корделия наклонилась над барьером ложи-. Кристиан сидел в первом ряду в яме, сразу же за оркестром. Корделия узнала наклон его головы и поняла, что он весь ушел в музыку, не видит и не слышит ничего больше…

Интересно, привлекла ли его эта танцовщица, подумала Корделия с оттенком любопытства. Они могли бы стать прекрасными партнерами. Музыка Кристиана и вдохновенный танец девушки. Она поймала себя на мысли, что их творческий союз мог бы перерасти во что-нибудь большее. Кристиану был нужен человек, который бы заботился о нем, любил его за гениальность и отгонял бы его мрачные мысли. Она сама теперь уже не всегда сможет делать это. Только если Лео не увезет ее… При мысли об этом ее ногти впились в кожу ладоней, она учащенно задышала.

— Вы не находите, что эта балерина чрезвычайно талантлива? — обратилась она к своему соседу. — Она часто танцует при дворе?

— Ей выпало большое счастье привлечь взор короля, — ответил герцог де Февр.

Его супруга усмехнулась, прикрываясь веером:

— А мы все знаем, что это значит. Малышке Клотильде уготована роль в частном балете Оленьего парка.

Личный бордель короля — это совсем не совпадало с фантазиями Корделии.

— Она родом из респектабельной и набожной купеческой семьи, как мне рассказывали, — заметил князь Михаэль. — Насколько мне известно, отец плясуньи очень противился ее появлению на сцене. Можно себе представить, чем будет для него переселение дочери в Олений парк, даже если сам король почтит ее своей любовью.

— Но неужели он осмелится противиться воле своего суверена? — удивился герцог. — Droit de seigneur …

И он рассмеялся неприятным мелким смехом.

— Разве девушек выбирает не мадам Дюбарри? — спросила Корделия, поглядывая из-за веера широко открытыми глазами.

— Король обычно предпочитает делать это сам, мадам, — любезно сообщила ей герцогиня.

Корделия заметила, что Михаэль недоволен тоном разговора. Он беспокойно ерзал в своем кресле, поджав губы.

— Вам нравится балет, милорд? — спросила она, выжав из себя притворно скромную улыбку.

— Сказать по правде, я предпочитаю оперу, — ответил он тоном человека, уважающего необходимые условности общества.