Тэтчер. Великие личности в истории - Андрей Галушка

Маргарет Тэтчер не простила своим коллегам оказанного на нее давления. В следующем месяце она провела перетасовку кабинета и переместила Хау с поста министра иностранных дел на должность лидера палаты общин. После споров и торговли он также получил должность вице-премьер-министра, но реальной власти этот титул ему не давал. Снятие Хау с должности рассматривалось многими как месть за его настойчивость в вопросе ERM. Хау ощущал себя крайне задетым, тем более что аппарат премьер-министра поддерживал слухи, что должность вице-премьера действительно является формальностью.

Вскоре из кабинета ушел и Лоусон. В октябре 1989 года была опубликована статья, написанная несколькими месяцами ранее экономическим советником премьер-министра Уолтерсом. Статья критически оценивала ERM и в ней не было ничего нового, однако канцлер занял следующую позицию: взгляды Уолтерса в сочетании с его ролью советника премьер-министра вызывают нестабильность на финансовых рынках, и что либо Уолтерс уходит со своего поста, либо он, Лоусон, подает в отставку. Тэтчер сделала несколько безуспешных попыток успокоить канцлера и была, похоже, действительно изумлена тем, насколько он решительно настроен — впрочем, злые языки (включая Тэтчер) говорили, что канцлер, видя, в каком состоянии экономика, решил уйти с минимальным политическим вредом для себя, взвалив вину за собственные просчеты на премьер-министра. Через несколько дней подал в отставку и Уолтерс.

На освободившееся место Тэтчер пригласила Джона Мэйджора. Несколько неожиданный ход, так как было известно, что Мэйджор, как и ушедший в отставку Лоусон, является сторонником вступления в ERM. Возможно, Тэтчер рассчитывала, что Мэйджор, которого она рассматривала как своего протеже, поддержит ее позицию по ERM, но этого не случилось. Министром иностранных дел вместо Мэйджора стал бывший до этого секретарем Хоум офиса Дуглас Хэрд. Объединенными усилиями Мэйджор и Хэрд вынудили Тэтчер пойти на уступки. Они использовали ее обещание на Европейской встрече в Мадриде в 1989 году, что в октябре 1990 года Британия наконец-то войдет в Европейский механизм валютных курсов. В качестве компенсации премьер-министр добилась от своего нового канцлера снижения банковской процентной ставки на один процент, чтобы как-то облегчить для предприятий выживание в условиях экономического спада.

Когда инфляция в стране достигла уровня около 10 %, участие в ERM стало казаться вполне притягательным, так как была надежда, что оно сможет обеспечить монетарную стабильность. Тем не менее Маргарет Тэтчер продолжала сомневаться в необходимости этого шага. Для нее ЕЭС должно было оставаться по-прежнему Общим рынком, без какого-либо реального политического аспекта. Его члены должны были оставаться независимыми государствами, сотрудничающими только в области взаимной выгоды. Поэтому Тэтчер поддерживала создание единого рынка, но противодействовала шагам в сторону создания Соединенных Штатов Европы, таким как экономический и монетарный союз, голосование большинством голосов по вопросам внешней политики и обороны, Социальная хартия, устанавливающая единый уровень социальной защищенности для работников, и вообще любое усиление полномочий Европейской комиссии и Европейского парламента. По ее мнению (оказавшемуся абсолютно верным, как продемонстрировали довольно скорые события), членство в ERM сузит пространство для маневра в макроэкономической политике Британии.

Именно в связи с Европой в июле 1990 года Маргарет потеряла своего ближайшего союзника в кабинете, Николаса Ридли, занимавшего пост секретаря по делам торговли и промышленности. В интервью еженедельнику The Spectator он подверг резкой критике Европейское сообщество, утверждая, что ERM и монетарный союз являются «германским рэкетом»[37]. Однако гораздо менее приемлемым оказалось то, что он сравнил амбиции Германии в ЕЭС с курсом Адольфа Гитлера. Особенно большой вред этого интервью был в том, что такие взгляды во многом приписывались самой Маргарет Тэтчер, так как было известно о ее скепсисе по поводу объединения Германии.

За полгода до интервью Ридли, в ноябре 1989 года, пала Берлинская стена, и железный занавес, опущенный Советским Союзом посреди Европейского континента после Второй мировой войны, стал рушиться. Маргарет Тэтчер назвала падение Берлинской стены «великим днем свободы». Крах советской империи в Восточной Европе привел к огромному росту авторитета Тэтчер в бывших советских странах-сателлитах. Польша, Венгрия, Чехословакия (разделившаяся через несколько лет на Чехию и Словакию) начали собственный эксперимент с рынками, экономическими инициативами и приватизацией государственных предприятий, вполне в духе реформ Тэтчер в Британии. Сама Маргарет считала, что именно ее жесткое противостояние СССР в союзе с американским президентом Рональдом Рейганом помогло сломать советскую гегемонию над восточной частью Европы.

Однако Тэтчер поначалу сопротивлялась идее быстрого объединения Западной Германии с Восточной, Германской Демократической Республикой, созданной в конце 1940-х годов в советской оккупационной зоне в Германии. Здесь ее инстинкты совпадали с мнением тогдашнего президента Франции Франсуа Миттерана. В разговоре с Михаилом Горбачевым она говорила, что такое объединение «приведет к изменению послевоенных границ, и мы не можем этого позволить, так как такое развитие подорвет стабильность всей международной ситуации и может поставить под угрозу нашу безопасность». По мнению Тэтчер, объединенная Германия может сблизиться с Советским Союзом и ослабить свои связи с НАТО. Ее тревожили «все эти пруссаки и саксонцы, не имевшие с 1933 года никакого опыта политического режима, кроме нацистского и сталинистского». Тэтчер ошибалась, считая, что единая Германия может вернуться к амбициям 1939 года, но она была совершенно права, считая, что авторитет Германии в Европе и мире повысится за счет снижения авторитета Британии. В марте 1990 года тогдашний канцлер ФРГ Гельмут Коль поставил Тэтчер в известность, что он будет держать ее в курсе «всех своих намерений по поводу объединения», и что он готов предоставить ей информацию, «с которой незнакомы даже члены его кабинета». Еще раньше, через неделю после падения Берлинской стены, как вспоминал Коль, он сказал Тэтчер: «Даже Маргарет Тэтчер не сможет помешать народу решить собственную судьбу». По словам Коля, Тэтчер была вне себя от ярости, ответив: «Это вы так считаете! Это вы так считаете!» В том же марте 1990 года премьер-министр решила попросить помощи у историков, чтобы понять, что делать с Германией. Норман Стоун[38], известный специалист по Восточной Европе (и преподававший в двух из университетов, в которых учился автор этой книги), имевший репутацию большого поклонника Тэтчер, сказал ей: нет никаких шансов, что объединенная Германия превратится в Четвертый Рейх. Но даже если такое случится, то из-за крайне низкой рождаемости новый вермахт в этом случае будет состоять из пенсионеров. «Восточная Германия — это не усиление Германии, это двенадцать огромных Ливерпулей, переданных Германии в помятой картонной коробке, перевязанной красной ленточкой с надписью “От России с любовью”». В конце концов британский министр иностранных дел Дуглас Хэрд смог убедить Тэтчер не сопротивляться объединению, аргументируя эту позицию тем, что Британия все равно ничем не может ему помешать.