Приключения Оливера Твиста - Чарльз Диккенс

— Что это значит? — невольно воскликнула девушка.

— Что это значит? — повторил Феджин, потерявголову от бешенства. — Этот мальчик стоит сотни фунтов, так неужели ядолжен терять то, что случай позволяет мне подобрать без всякого риска, —терять из-за глупых причуд пьяной шайки, которую я могу придушить! И вдобавок ясвязан с самим дьяволом во плоти, которому нужно только завещание, и он может…может…

Задыхаясь, старик запнулся, подыскивая слова, но тут жесдержал приступ гнева, и поведение его совершенно изменилось. За секунду доэтого он ловил скрюченными пальцами воздух, глаза были расширены, лицо посинелоот ярости, а сейчас он опустился на стул, съежился и дрожал, боясь, что самвыдал какую-то мерзкую тайну. После короткого молчания он решился взглянуть насвою собеседницу. Казалось, он немного успокоился, видя, что та по-прежнемусидит безучастная, в той позе, в какой он ее застал.

— Нэнси, милая! — прохрипел еврей обычным своимтоном. — Ты меня слушала, милая?

— Не приставайте ко мне сейчас, Феджин, —отозвалась девушка, лениво поднимая голову. — Если Билл теперь этого несделал, так в другой раз сделает. Немало он хороших дел для вас обделал и ещенемало обделает, если сможет. А не сможет, так, значит, нечего больше об этомтолковать.

— А как насчет мальчика, моя милая?.. — спросилеврей, нервически потирая руки.

— Мальчику приходится рисковать, как и всемостальным, — быстро перебила Нэнси. — И говорю вам: я надеюсь, что онпомер и избавился от всяких бед и от вас, — надеюсь, если только с Билломничего плохого не приключится. А если Тоби выпутался, то, конечно, и Билл вбезопасности, потому что Билл стоит двух таких, как Тоби.

— Ну, а как насчет того, что я говорил, моямилая? — спросил еврей, не спуская с нее сверкающих глаз.

— Если вы хотите, чтобы я для вас что-то сделала, такповторите все сначала, — ответила Нэнси. — А лучше бы вы подождали дозавтра. Вы меня на минутку растормошили, но теперь я опять отупела.

Феджин задал еще несколько вопросов все с той же цельюустановить, обратила ли девушка внимание на его неосторожные намеки; но онаотвечала ему с такой готовностью и так равнодушно встречала его проницательныевзгляды, что его первое впечатление, будто она под хмельком, окончательноукрепилось.

Нэнси и в самом деле была подвержена этой слабости, весьмараспространенной среди учениц еврея, которых с раннего детства не только неотучали, но, скорее, поощряли к этому. Ее неопрятный вид и резкий запах джина,стоявший в комнате, в достаточной мере подтверждали правильность его догадки.Когда же она после описанной вспышки сначала впала в какое-то отупение, а затемпришла в возбужденное состояние, под влиянием которого то проливала слезы, товосклицала на все лады: «Не унывать!» — и рассуждала о том, что хоть милыебранятся, только тешатся, — мистер Феджин, имевший солидный опыт в такогорода делах, убедился, к большому своему удовлетворению, что она очень пьяна.

Успокоенный этим открытием, мистер Феджин, достигнув двухцелей, то есть сообщив девушке все, что слышал в тот вечер, и собственнымиглазами удостоверившись в отсутствии Сайкса, отправился домой. Молодая егоприятельница заснула, положив голову на стол.

До полуночи оставалось около часу. Вечер был темный,пронизывающе холодный, так что Феджин не имел желания мешкать. Резкий ветер,рыскавший по улицам, как будто смел с них пешеходов, словно пыль игрязь, — прохожих было мало, и они, по-видимому, спешили домой. Впрочем,для еврея ветер был попутный, и Феджин шел все вперед и вперед, дрожа исутулясь, когда его грубо подгонял налетавший вихрь.

Он дошел до угла своей улицы и уже нащупывал в кармане ключот двери, как вдруг из окутанного густой тенью подъезда вынырнула какая-тотемная фигура и, перейдя через улицу, незаметно приблизилась к нему.

— Феджин! — прошептал у самого его уха чей-тоголос.

— Ах! — вскрикнул еврей, быстрообернувшись. — Вы…

— Да! — перебил незнакомец. — Вот уже двачаса, как я здесь слоняюсь. Черт подери, где вы были?

— Ходил по вашим делам, мой милый, — ответилеврей, с беспокойством посматривая на своего собеседника и замедляяшаги. — Весь вечер по вашим делам.

— Да, конечно! — с усмешкой сказалнезнакомец. — Ну, а что же из этого вышло?

— Ничего хорошего, — ответил еврей.

— Надеюсь, и ничего плохого? — спросил незнакомец,неожиданно остановившись и бросив испуганный взгляд на своего спутника.

Еврей покачал головой и хотел было ответить, но незнакомец,перебив его, указал на дом, к которому они тем временем подошли, и заметил, чтолучше поговорить под крышей, так как кровь у него застыла от долгого ожидания иветер пронизывает насквозь.

Феджин, казалось, не прочь был отговориться тем, что неможет ввести в дом посетителя в такой поздний час, и даже пробормотал, чтокамин не затоплен, но, когда его спутник повелительным тоном повторил свое требование,он отпер дверь и попросил его закрыть ее потихоньку, пока он принесет свечу.

— Здесь темно, как в могиле, — сказал незнакомец,ощупью сделав несколько шагов. — Поторапливайтесь.

— Закройте дверь, — шепнул Феджин с другого концакоридора.

В эту минуту дверь с шумом захлопнулась.

— Это не моя вина, — сказал незнакомец, пощупываядорогу. — Ветер закрыл ее или она сама захлопнулась — одно из двух. Скореедайте свет, не то я наткнусь на что-нибудь в этой проклятой дыре и размозжусебе голову.

Феджин крадучись спустился по лестнице в кухню. Посленедолгого отсутствия он вернулся с зажженной свечой и сообщил, что Тоби Крекитспит в задней комнате внизу, а мальчики — в передней. Знаком предложивнезнакомцу следовать за ним, он стал подниматься по лестнице.

— Здесь мы можем обо всем переговорить, моймилый, — сказал еврей, открывая дверь комнаты во втором этаже. — Нотак как в ставнях есть дыры, а мы не хотим, чтобы соседи видели у нас свет, тосвечу мы оставим на лестнице. Вот так!

С этими словами еврей, наклонившись, поставил подсвечник наверхнюю площадку лестницы как раз против двери. Затем он первый вошел вкомнату, где не было никакой мебели, кроме сломанного кресла и старой кушеткиили дивана без обивки, стоявшего за дверью. На этот диван устало опустилсянезнакомец, а еврей подвинул кресло так, что они сидели друг против друга.Здесь было не совсем темно: дверь была приотворена, а свеча на площадкеотбрасывала слабый отблеск света на противоположную стену.

Сначала они разговаривали шепотом. Хотя из этого разговоранельзя было разобрать ничего, кроме отдельных несвязных слов, однако слушательмог бы легко угадать, что Феджин как будто защищается, отвечая на замечаниянезнакомца, а этот последний крайне раздражен. Так толковали они с четверть часа,если не больше, а затем Монкс — этим именем еврей несколько раз на протяженииих беседы называл незнакомца — сказал, слегка повысив голос: