По рукоять в опасности - Дик Фрэнсис

— Не надо об этом, — сказал я, пытаясь остановить дядю Роберта.

— Ты никогда не умел постоять за себя, — не то упрекнул, не то пожалел он меня.

— Что поделаешь!

Дядя Роберт укоризненно покачал головой.

Оливер Грантчестер вернулся к своим обязанностям председательствующего, миролюбиво признав предписания приписки к завещанию Айвэна совершившимся фактом, независимо от того, что лично он думает на этот счет.

— Скаковой жеребец Гольден-Мальт... — начал он.

— Будет участвовать в субботних скачках на приз «Золотой кубок короля Альфреда», — твердо сказала Эмили.

Грантчестер удивленно поднял брови:— Но никто, кажется, не знает, где находится Гольден-Мальт.

Сэртис вскочил на ноги и жестом обвинителя выбросил руку в мою сторону:

— Он, он — вот кто знает! — непонятно почему не сказал, а выкрикнул он. — Пусть сам скажет вам всю правду!

— Согласно завещанию, — сказал дядя Роберт, — Гольден-Мальт становится собственностью Эмили. Только после этого он может участвовать в скачках с согласия душеприказчиков.

— Гольден-Мальт принадлежит пивоваренному заводу! — упрямо вопил Сэртис. — Александр украл Гольден-Мальта. Его еще посадят за это, вот увидите!

Даже адвокат начал терять терпение, раздраженный глупостью Сэртиса.

— В конце концов, кто бы ни был владельцем Гольден-Мальта, — миссис ли Кокс или пивоваренный завод, — сказал Грантчестер, — душеприказчики решают вопрос об участии жеребца в скачках. Не участвуя в скачках, жеребец может утратить свою ценность, за что ответственными могут оказаться душеприказчики сэра Айвэна. Если миссис Кокс может ручаться перед нами, что сумеет выставить Гольден-Мальта на скачках в Челтенхеме в соответствии с действующими правилами, то тогда лорд Кинлох, Александр и я как душеприказчики в заранее согласованное время сделаем заявку на участие Гольден-Мальта в этих скачках.

Превосходно, браво, подумал я.

Сэртис фыркнул от возмущения.

Эмили с невозмутимым видом заявила, что выполнит все действующие правила.

Сэртис сел, клокоча, как вулкан, готовый каждую минуту выбросить на поверхность потоки раскаленной лавы.

— Теперь, — важно произнес Оливер Грантчестер, придерживаясь неписаной повестки дня, — перейдем к вопросу о призе, то есть о кубке короля Альфреда. Где он?

Грантчестеру никто не ответил. После несколько затянувшегося молчания неуверенно, даже как-то вяло заговорила моя мать:

— Айвэн никогда не вручает... ох, Боже мой... не вручал на скачках подлинного кубка. Это слишком большая ценность, чтобы рисковать ею. Но у него были копии меньшего размера, чем оригинал. Их изготовили несколько лет назад. Одна или две из них остались у нас.

Десмонд Финч кашлянул и, поблескивая стеклами очков в серебряной оправе, сообщил, что два дубликата кубка остались в запертом застекленном шкафчике в офисе сэра Айвэна.

— В таком случае вопрос решен, — оживился Сам, но Пэтси не без яда возразила ему:

— Ваш драгоценный Александр украл настоящий кубок. Велите ему вернуть его обратно. И что бы ни сказал и ни решил мой отец, кубок принадлежит пивоваренному заводу, следовательно, он принадлежит мне.

— Уверен, — со светской учтивостью сказал Сам, — что мы сумеем цивилизованным образом разрешить все наши противоречия. Согласитесь, было бы очень неразумно выставить внутренние дела пивоваренного завода на всеобщее обозрение. Вот почему ваш отец счел за лучшее сохранить в тайне финансовые проблемы завода. Айвэн не захотел бы, не сомневаюсь в этом, чтобы вы под влиянием оскорбленного самолюбия отвергли состояние, которое он с таким трудом создавал ради вашего благополучия.

В эту минуту я старался не смотреть на Пэтси. Ее ненависть ко мне всегда выходила за рамки здравого смысла. Она так часто оскорбляла меня все эти годы, что лишь память об Айвэне заставляла меня теперь заботиться о судьбе пивоваренного завода. Скорее бы вернуться в горы — вот чего больше всего хотелось мне. Это желание было похоже на физическую боль.

Снова зазвучал монотонный голос Оливера Грантчестера, этого буквоеда от кончика ногтей и до корней волос. Душеприказчикам надлежит делать то-то и то-то, исполнить то-то и то-то — и так далее и тому подобное. Поскольку дядя Роберт не возражал Оливеру и не высказывал никаких предложений, молчал и я.

Наконец Тобиас прервал заседание. Прикончив очередную зубочистку, он извинился перед моей матерью, сказав, что ему еще надо успеть на самолет, потому что уик-энд он проводит в Париже.

— Я вернусь в понедельник. — Это он сказал уже мне. — Если у тебя возникнут какие-нибудь блестящие идеи, то во вторник ты найдешь меня в офисе.

Пэтси, услышав эти слова, пожелала узнать, какие такие блестящие идеи имеет в виду Тобиас.

— Розыск миллионов пивоваренного завода, — сказал Тоб и, предвидя, что Пэтси отнесется к такой возможности пренебрежительно и даже презрительно, добавил: — И молите Бога, миссис Бенчмарк, чтобы Александру пришла в голову блестящая идея на этот счет, потому что эти утерянные миллионы теперь ваши, неужели вы не понимаете? Смотри, — закончил он, легонько хлопнув меня по руке, — будь осторожен, не играй на железнодорожных путях.

Когда Тобиас ушел, Крис полушепотом спросил меня, что ему делать дальше. — Следить за Сэртисом, — тоже полушепотом ответил я. — Мне необходимо знать, где он бывает.

Крис опустил глаза, скользнув ими по своему наряду:

— Я должен переодеться, а то он узнает меня.

— Поднимись на второй этаж, — сказал я, — да поскорее. Найди мою комнату и бери там все, что надо. В комоде возьмешь деньги.

Крис кивнул и тихо удалился. Только одна Эмили, кажется, заметила его исчезновение. Приблизившись ко мне, она вкрадчивым голосом спросила:

— Ты спишь с Кристиной? У вас, похоже, близкие отношения.

Мне впору было рассмеяться, но я ограничился улыбкой.

— Ничего такого у меня с ней нет и никогда не будет.

— Она не сводила с тебя глаз.

— Что с Гольден-Мальтом?

— Он в порядке. Ты раздражен.

— Еще бы. А тебе Сэртис не надоел?

Эмили взглянула на Сэртиса. Тот о чем-то говорил с Грантчестером, энергично тыча пальцем в воздух.

— Он не нашел Гольден-Мальта. И не найдет. Я дважды ездила к Джимми Дженнингсу. Там все спокойно. Я думаю даже, что перемена обстановки пойдет на пользу Гольден-Мальту. Два дня назад он был в отличной форме.

— Теперь Гольден-Мальт — твоя собственность. В глазах у Эмили блеснули слезы.

— Ты знал, что Айвэн завещал его мне?

— Да.

— Я любила Айвэна.

Я обнял Эмили, а она — меня.