Танец судьбы - Люсинда Райли

— Удивительно, что в красоте может таиться столько изъянов. Конечно, я не виню в этом саму Лили, но когда я встретил ее впервые, то и подумать не мог, что женщина с такой внешностью может оказаться такой... какой она была. Как бы там ни было... — Александр уставился в пустоту.

Повисло молчание. Грания вытерла оставшиеся тарелки и убрала их. Повернувшись, она увидела, что Александр наблюдает за ней.

— Как бы там ни было, нам с Авророй очень приятно, что в доме живет нормальная женщина. Мне кажется, дочери недоставало образца для подражания. Хотя, конечно, Лили очень старалась, — торопливо добавил он.

— Многие поспорили бы с тобой по поводу моей нормальности, — усмехнулась Грания. — Спроси моих родителей или некоторых друзей в Нью-Йорке — у них совсем другое мнение.

— Грания, мне кажется, ты именно такая, какой должна быть женщина. И мать, раз уж мы заговорили об этом. Я искренне соболезную тебе в связи с твоей потерей. — Он по-прежнему не сводил с нее глаз.

— Спасибо, — выдавила она.

— Прости, я смутил тебя. В последнее время... я немного не в себе.

— Я поднимусь наверх и приму ванну. Спасибо за то, что позволил мне работать в такой замечательной студии. Это просто мечта! — Грания, изобразив улыбку, вышла из кухни.

Позже, лежа в постели, она ругала себя за то, что поделилась с ним своей бедой. И все же некая беззащитность Александра, скрытая под мужественной внешностью, напоминала ей о ее собственной уязвимости. Она была тронута, потому что поняла: у нее есть что-то общее с этим мужчиной.

Впервые Грания не сдерживала слез. Она оплакивала потерянную жизнь крохотного, хрупкого человечка. Через пару часов она успокоилась и попыталась заснуть, почувствовав себя гораздо лучше, словно что-то внутри ее сломалось, а потом было создано заново.

Шли дни, и Александр стал чаще спускаться вниз. Иногда он заходил в студию и наблюдал за работой Грании. Порой он присоединялся к ней за ленчем, и, стоило ей упомянуть, что она любит слушать музыку за работой, в студии тут же появился дорогой музыкальный центр «Боуз». С течением времени Александр все больше рассказывал о Лили.

— Поначалу мне даже нравился ее подвижный ум и то, как она перескакивала с одной темы на другую. От нее невозможно было отвести взгляда, — вздыхал он. — И она всегда была такая счастливая, словно жизнь — это захватывающее приключение. Ее ничто не могло расстроить. Лили знала способ получить все, что пожелает, поскольку сразу же пленяла всех окружающих. И я тоже попал под ее очарование. А когда у нее неожиданно портилось настроение, словно весь мир поворачивался к ней спиной, то слезы мог вызвать даже мертвый кролик, найденный в саду, или просто тот факт, что луна начала убывать и следующего полнолуния придется ждать целый месяц. В такие моменты я считал, что это просто проявление ее тонкой натуры. И только когда периоды плохого настроения начали затягиваться, а радость она выражала все реже и реже, я понял: с ней что-то не в порядке. Года через два после нашей свадьбы Лили стала проводить все дни в постели, заявляя, что слишком устала и расстроена, чтобы вставать. Иногда она внезапно выходила из комнаты в одном из лучших платьев, вымыв и уложив волосы, требовала, чтобы мы занялись чем-нибудь веселым. У нее было просто маниакальное стремление к развлечениям. В такие дни Лили невозможно было сдержать, но она была прекрасна. Должен признаться, мы пережили множество приключений. Для нее не существовало границ, а ее энтузиазм был заразителен.

— Не сомневаюсь в этом, — тихо произнесла Грания.

— И конечно, каждый раз, когда у нее бывало такое настроение, я верил, надеялся и мечтал, что темные моменты останутся в прошлом. Но я ошибся. Еще несколько лет ее настроение колебалось, словно маятник, а я был вынужден постоянно приспосабливаться к резким перепадам, чтобы поддержать ее, когда требовалось. А потом, — Александр выдохнул и грустно покачал головой, — ее плохое настроение затянулось на несколько месяцев. Она категорически отказывалась приглашать врача. Стоило мне заговорить об этом, как у Лили начиналась истерика и она впадала в ярость. В конце концов, когда она почти неделю отказывалась от еды и воды, я все же вызвал специалистов. Ей дали успокоительное и забрали в больницу, где поставили диагноз: шизофрения и маниакальная депрессия.

— Александр, мне так жаль! Тебе наверняка было очень тяжело.

— Вины Лили в этом не было, — подчеркнул Александр. — Она вела себя как ребенок. Казалось, она не осознавала, что с ней происходит. И когда мне пришлось поместить Лили в особую клинику, которая специализировалась на ее проблеме, это разбило мне сердце. Все это делалось ради ее собственной безопасности, но она кричала, царапалась и висла на мне, умоляя не оставлять ее в этом, как она выражалась, сумасшедшем доме. Но к тому моменту она уже могла причинить вред самой себе и несколько раз пыталась совершить самоубийство. Еще у нее проявилась склонность к насилию, и она пару раз приходила ко мне, прихватив какой-нибудь острый предмет из кухни. Если бы я не защищался, она могла бы серьезно поранить меня.

— Боже, Александр, это ужасно! Удивительно, что у вас появилась Аврора, — сказала Грания, искренне потрясенная его рассказом.

— Аврора стала сюрпризом для нас обоих. Лили было уже почти сорок, когда она обнаружила, что беременна. Доктора считали, что уход за ребенком способен облегчить ее состояние, конечно, в том случае, если она будет под постоянным наблюдением. И не забывай, Грания, — принялся объяснять Александр, — что в ее жизни были достаточно длительные периоды, когда она лечилась и была в стабильном состоянии. Хотя я всегда боялся, что может наступить ухудшение, и не мог оставить без контроля прием лекарств. Лили ненавидела пить «пилюли для зомби», как она их называла. Они не давали развиться депрессии, но она осознавала, что они подавляли ее. Собственно, все так и было. Таблетки успокаивали и смягчали ее поведение, но Лили говорила, что живет, словно за туманной завесой. Ничто не казалось ей настоящим, не радовало и не расстраивало, как бывало в прежние времена.

— Бедняжка, — посочувствовала Грания. — Но ей стало лучше после рождения Авроры?

— Да. Первые три года Лили была идеальной матерью. Но она не занималась домом, как ты, Грания, — улыбнулся он. — Лили всегда управляла большим штатом прислуги, готовой откликнуться на любое ее требование, а сама она была сосредоточена исключительно на малышке. Мне тогда казалось, что у нас появилась надежда на будущее. Но это продлилось недолго. — Александр провел рукой по волосам. — И, к сожалению, основной удар пришелся по нашей дочери. Однажды вечером я вернулся в дом и обнаружил, что Лили спит в постели, а Авроры нигде нет. Я разбудил жену и спросил, где девочка, а она честно ответила, что не помнит. Я нашел Аврору, замерзшую и ужасно напуганную, на скалах, где та бродила в одиночестве. Они вдвоем вышли на прогулку, а потом Лили просто забыла про дочь.

— О, Александр, какой ужас! — Грания представила, как все это произошло, и из ее глаз вдруг брызнули слезы.

— После этого случая я понял, что не могу оставлять девочку наедине с Лили даже на несколько минут. Вскоре состояние Лили ухудшилось, она снова легла в клинику. И действительно, начиная с того момента Аврора очень редко видела мать. Мы переехали в Лондон, чтобы я мог работать и находиться поблизости от жены. Ты уже слышала, что у Авроры постоянно сменялись гувернантки, — ни одной не удалось остаться надолго. Потом, когда состояние Лили снова стабилизировалось, она настояла, чтобы мы вернулись в Дануорли-Хаус. Мне не стоило соглашаться, но она так любила бывать здесь! И говорила, что ей помогает красота этих мест.