Парашют для утопающего - Маргарита Южина

Подруги просто плавились от жарких слов.

– Вы с ним уже… беседовали? – собрала губки пупочкой Василиса и манерно стала размешивать чай. – Надавили как следует, да? Ну, чтобы не запирался.

– Да чего там давить, – махнул рукой Вячеслав Антонович. – Он вовсе не кремень оказался. Даже еще какой не кремень! Но это все и объясняет – он всю жизнь под страхом рос.

Гурков Анатолий Львович, в детстве просто Толька, родителей своих не помнил. Он жил вместе с дедом – крепким, жестким стариком. Через каждое слово старик его предупреждал:

– Вот, баловать-то будешь – вмиг, как шшенка, придушу! Веревку на шею – и с балкона!

Еще мальчишкой Толька знал, что на улице бегают только тунеядцы, телевизоры покупают только зажравшиеся лодыри, а книги читают – отмороженные бездельники. Правда, когда мальчик пошел в школу, ему пришлось листать учебники, но это были не пустые книжки, а полезные, поэтому дед не ругался. А Толька сильно и не рвался к учебникам, чего там интересного: А в квадрате да Бэ в кубе? И вообще школу он не любил, над ним там всегда смеялись и издевались – то жвачку в волосы бросят, то в штаны окурок засунут… Сначала Толька дрался с обидчиками, но после одного раза, когда он в кровь разбил нос самому противному однокласснику, в школу вызвали деда. Дед разбираться не стал, избил паренька до посинения, потом тот еще и две недели в школе не появлялся. А дед теперь пугал по-другому:

– Ты ересь-то уйми!! Вот от рук-то отобьёсси – вмиг милиция-то сграбастат! А уж там, в тюрьме, уголовники тебе ухи-то поотрезают!

Короче, после девятого класса Толя радостно потер руки и кинулся в рабочие массы. Работал на стройке, деньги приносил деду, а тот все так же держал парня в ежовых рукавицах.

– Стоп! Вася! Так вот откуда у этой девчонки «горбыль» появился! – воскликнула Люся. – Эх, надо было сразу с этой доски начинать!

– Ой, Люся, ну не мешай слушать! Что там дальше-то было, Вячеслав Антонович?

А то и было. Все время Гурков от страха сгибался. Но однажды парень решил взбунтоваться. Когда получил от старца очередную затрещину, прижал его к стене и рявкнул:

– Еще раз тронешь – пришибу, как блоху. Скажу, что сам помер.

Но дедушка только противно захихикал:

– А и пришиби, пришиби! Токо ты знай – я ить письмецо написал, завещательное, а там все как есть – что ты меня в гроб вогнал и гвоздиком пристукнул! Хи-хи, неужель я с таким-то бугаем буду проживать без предосторожностев! А уж там-то, в тюрьме тебе уголовники ухи-то поотрезают!

А ночью паренек проснулся от того, что кто-то рядом громко, надсадно сопит. Открыл глаза, а над ним дедок с топором! На следующий же день Гурков собрал пожитки и дал деру. Три дня жил в строительном вагончике, и не было этих дней лучше. Да только на третий день к нему прямо на работу приехал подтянутый, как картинка, участковый:

– Вы чего это родного деда бросили? И не стыдно вам? Собирайтесь, поехали.

– Куда? – просипел Гурков. Ему сразу же представилась камера с уголовниками, которые только и мечтают, чтобы обрезать ему уши.

Но участковый повез Гуркова домой, к хихикающему в кулачок деду.

– Ну чаво? Сбежал от дедушки-то? Сбежал, варнак? Я ить тебя ишо пожалел, не дал в тюрьму-то упечь… Гляди у меня, вдругорядь жалеть не стану.

Но судьба все же улыбнулась Тольке, да еще как широко оскалилась! Сначала скончался любимый дедушка. Просто уснул вечером, а утром не проснулся – прошел свой жизненный путь. Тихо похоронив старичка, Толька решил избавиться от всяких напоминаний о нем, сделать ремонт, да и зажить, как все нормальные люди. Может быть, даже жениться, годков-то уже за тридцатник перевалило. И вот когда Толька стал сгребать в груды мусора весь дедовский хлам, сдвинул старую кушетку, чтобы выкинуть ее вместе с клопами, и увидел на полу квадратик из досок.

– Ого! Это чой-то, у старика тайник, что ль, в полу? – не поверил Гурков собственным глазам.

И зря. Это был настоящий тайник – выпиленная часть пола легко поднималась и открывала дыру. В дыре покоился тугой брезентовый мешочек. Приличный такой мешочек, с маленькую наволочку. Когда Гурков вскрыл брезент, то обомлел – чистые, как слеза, прозрачные камни сверкнули при дневном свете радугой.

– Это алмазы, что ль? – не поверил Гурков. А потом подумал и вспомнил: – Это как же… Брильянты, наверно…

– Так это что – он в самом деле клад нашел? – не выдержала Василиса.

Вячеслав Антонович кивнул.

– В самом деле. Уж сейчас никто не скажет, откуда они взялись у старичка, но бриллианты самого высшего качества. Мне сегодня в десять утра позвонили, приятель эксперт у меня, поэтому поторопился.

– Так с таким добром Гуркову и вовсе можно было не работать, – фыркнула Люся. – Зажил бы в свое удовольствие, нет, ему какие-то игры подавай!

Василиса стрельнула глазами в мужчину и зачастила:

– Люся, Люся, ну что значит – с таким добром! Это же надо было сдать государству!

– Ну он же все равно не сдал! Так хоть бы людей не трогал, жил бы себе спокойно…

Вячеслав Антонович почесал переносицу:

– Не мог он спокойно. Он же всю жизнь только и делал, что боялся. Милиция для него, равно как черти в аду, куда ж он пойдет? Деньги отдавать не хотелось, а открыто ими пользоваться он страшно трусил – а ну как спросят – откуда такое богатство? Тогда, он думал, его сразу же в тюрьму и там-то уж доберутся и до ушей! Мучился, страдал, даже к психологу бегал, выдумал, что известный золотопромышленник боится капитал потерять, а там ему и присоветовали – поменяй ценности, не бойся деньги потерять, хуже остаться одиноким. Потом найди родственников и делись! Ну или что-то в таком духе.

– Точно, это мы знаем, – кивнула Василиса. – Но ведь хорошее же дело ему посоветовали, пусть бы помогал людям. Чего крыша-то съехала?

– С крышей и правда беда приключилась, – потер лоб Вячеслав Антонович.

После этих «родственников» он совсем голову потерял. Первой он нашел «сестру». Такая скромная женщина была, с матерью-старушкой жила, вечные перебои с деньгами. Когда Гурков стал посылать ей деньги и подписываться братом, она, недолго думая, потребовала больших денег, сдала мать в хороший пансионат и ушла в монастырь, решила, что это ей братство помогает. И тогда Гурков взбесился – деньги ушли бесследно, никакой «родни» снова не оказалось, и главное – никто даже спасибо ему не сказал!! А он из-за нее так рисковал – продавал эти камни! И ведь надо же, монашка нашлась! Чего ж тогда от денег не отказывалась, а просила все больше?! Хотела, чтобы он нищим сдох?!! Вся злоба, которая копилась в Гуркове годами – на злых одноклассников, на жестокого, жадного деда, на всех, кто смотрел телевизоры, гулял и читал книги, на тех, кто никого никогда не боялся, а жил светло и просто, – все это вылилось на несчастную женщину. Он ее выследил. Выследил и убил – со звериной жестокостью, – сколько там было ножевых ранений, он не считал. Он просто бил ножом уже неподвижную женщину и успокоился только тогда, когда ее тело стало напоминать картинку из фильма ужасов. И в тот самый первый раз он вдруг почувствовал себя сильным и могучим, он был счастлив и… он даже не мог слов найти для своего нового чувства. Будто весь его многолетний страх переселился в глаза «сестры», а сам Гурков стал свободным! И ведь это самое счастье ему подарила «сестра», когда взглянула на него испуганно, с ужасом в глазах! Впервые на него так смотрели, впервые в нем видели сильного мужчину, он почувствовал себя властелином чужих жизней! Только на следующий день Гурков понял, что совершил. Еще больший ужас нахлынул на него, как волна цунами. Он чуть в петлю не бросился – разве так можно жить?! Его же непременно отыщут! И тогда одно – тюрьма! Но даже не это его пугало. Он боялся той своей радости, которую испытал, когда убивал, – так не должно было быть, он мог испытывать жалость, сострадание, а если их не было, значит, что он сошел с ума? Он стал… черт, кем же он стал? Оборотнем? А они есть в природе?.. Он кинулся снова к психологу. Но Малевский Алексей Дмитриевич был в отъезде, а вместо него Гуркова встретил его сын – Александр Алексеевич, который только начинал шагать по стопам отца. И хоть у сына совершенно не было ни отцовского опыта, ни даже серьезных знаний, паренек был не прочь заполучить собственного, состоятельного клиента. И когда Гурков выложил ему несуществующую проблему – дескать, одинок, боюсь потерять деньги, ваш отец советовал найти «родню», но это не помогло, Александр объяснил ему просто: