Соборы пустоты - Анри Лёвенбрюк

— Поймите, я не вправе вдаваться в подробности, профессор. Расследование еще не закончено. Скажу, что это нечто, скрытое под землей, привлекает интерес секретных служб многих стран. А значит, речь идет о чем-то чрезвычайно важном.

— Секретных служб? Тогда это может оказаться все что угодно! Просто «Секретные материалы» какие-то… Даже не знаю. Возможно, инопланетный корабль? — произнес он шутливо. — Агарта? Подземный мир, в котором скрылся Элвис Пресли?

На губах Ари появилась улыбка.

— Нет… Поверьте, это куда серьезнее. Исчезли три геолога, значит, наверняка тут есть какая-то связь с вашей профессией.

Прежде чем высказать предположение, профессор задумался.

— В таком случае, какое-то вещество с многообещающими свойствами или крупное научное открытие… Но верится с трудом.

— Почему же?

— Послушайте, мы действительно мало что знаем о недрах Земли. Глубины, которые мы способны исследовать с имеющимся у нас оборудованием, просто смехотворны по сравнению с радиусом планеты… Но в целом нам известно, из чего состоит наша планета.

— Неожиданности исключены?

— Конечно, можно вообразить себе все что угодно. Однако вряд ли. Не буду читать вам лекций, но Земля состоит из нескольких слоев: земной коры, мантии и ядра.

— Пока все понятно…

— Земная кора в своей континентальной части имеет глубину от пятнадцати до восьмидесяти километров. Но до сих пор бурение производилось на глубину не более девяти километров в Германии и двенадцати — на Кольском полуострове в России. Словом, мы пока не в состоянии достигнуть границы между земной корой и мантией. Той границы, которую называют поверхностью Мохоровичича, или, сокращенно, Мохо.

— Другими словами, нам удалось пробурить только двенадцать километров из общей толщи Земли?

— Да. Двенадцать километров из чуть более шести тысяч трехсот! Так что до верхней мантии нам до сих пор добраться не удалось. Представьте себе, что на глубине десяти километров температура достигает трехсот градусов Цельсия! Следовательно, оборудование должно быть сверхпрочным. В океанической зоне кора тоньше, чем в континентальной, поэтому было предпринято немало попыток бурения на дне океанов. Но по сей день ни одному судну не удалось добраться до Мохо.

— Мне страшно нравится это название, — заметила Мари с улыбкой.

Ее притворная непринужденность не скрывала терзавшей ее тревоги. До Ари начинало доходить, что для нее юмор и легкость были естественным механизмом защиты.

— Но тогда, — продолжал Маккензи, — откуда нам известно строение Земли?

— Существует много технологий, но чаще всего применяется сейсморазведка, то есть анализ распространения сейсмических волн.

— О’кей, возвращаясь к интересующей нас теме, по-вашему выходит, что под землей нет никаких неизвестных ископаемых?

— Маловероятно. Скалы, из которых в основном и состоит земная кора, представляют собой оксиды.

— То есть?

— Кремний, алюминий, железо, кальций, магний, калий и натрий. Встречаются исключения, например хлор, сера и фтор, но количество любого из них в составе любой скалы редко превышает один процент. Мантия — предположим, что нам рано или поздно удастся до нее добраться, — представляет собой скопление кристаллов оливина, пироксенов и других соединений основного характера.

— Допустим… Но, как вы сами сказали, встречаются исключения. Среди них вполне может оказаться очень редкое и еще не исследованное вещество.

Профессор скептически хмыкнул:

— Вряд ли… Но почему вы так уверены, что это какое-то ископаемое? В конце концов, эта великая международная тайна вполне может заключаться как раз в открытии разрыва в поверхности Мохоровичича, разве не так?

— Не знаю… Это вопрос интуиции, — с самоуверенным видом ответил Ари.

— В основе всякого научного исследования лежит сомнение.

— А изучение гипотез — основа всякого полицейского расследования.

— Пусть так, — уступил профессор.

— Так что же? — настаивал Ари. — Если речь идет об открытии нового ископаемого, какими свойствами оно должно обладать, чтобы вызвать такой переполох?

— Понятия не имею. Все это — чистейшие спекуляции.

— Не беда. Давайте все-таки попытаемся…

Профессор Жакмен нахмурился. Очевидно, перспективное прогнозирование не было его коньком. Ари решил, что для исследователя он слишком осторожен.

— Ну… Если это не нефть… Возможно, это какая-то скальная порода, способная давать энергию. Тогда понятно, почему она вызвала такой интерес. Видите ли, энергия — это главный вызов наступающего века.

Он ненадолго задумался, словно эта игра начинала ему нравиться, и продолжил:

— Да… В конце концов… Может, им и удалось найти способ перейти на более высокий уровень по шкале Кардашева!

— А что это?

— Метод классификации цивилизаций в зависимости от их технологического уровня, а точнее, от количества энергии, которым они располагают.

— Как это?

— Ну, скажем так: считается, что цивилизация принадлежит к типу один по шкале Кардашева, если она способна использовать всю доступную энергию на родной планете. Цивилизация типа два способна использовать всю энергию, производимую центральной звездой ее планетарной системы. И наконец, цивилизация типа три использует всю энергию, излучаемую галактикой, в которой она находится.

— А наша цивилизация способна использовать всю доступную энергию Земли?

— В том-то и дело, что нет. Поэтому принято считать, что на сегодня человеческая цивилизация принадлежит к типу ноль, немного недотягивая до типа один.

— Хотя бы известно, сколько доступной энергии на нашей планете?

— В общем и целом. Рассчитать это достаточно сложно, но, насколько я помню, это что-то порядка одной и шести десятых или одной и семи десятых, умноженной на десять в семнадцатой степени ватт. Пока мы не располагаем технологиями, которые могли бы собрать всю эту энергию.

— Понятно… Короче, по-вашему, эти люди ищут под землей нечто, что позволит достичь типа один по шкале Кардашева?

— Не имею ни малейшего представления, — возразил профессор. — Вы сами заставляете меня выдвигать гипотезы.

— Пусть так. Но, возможно, так оно и есть.

— Да. Почему бы и нет?

— И какими были бы последствия?

— Ну, трудно сказать. По сей день мы не сталкивались ни с чем подобным. Но переход с одного уровня на другой по шкале Кардашева, несомненно, повлечет за собой глубокие социальные потрясения. Некоторые футурологи утверждают, что переход от нулевого типа к типу один чреват для нас саморазрушением, так как полное использование всех имеющихся ресурсов весьма рискованно. Другие говорят, что период глубоких потрясений может быть предвестником скорого перехода к цивилизации типа один. Как знать, не переживаем ли мы такой период?