Королевы Привоза - Ирина Лобусова

Все было кристально ясно. Никаких сомнений. Единственный момент, который почему-то страшно беспокоил Таню, содержался в найденных ею документах, в той обгоревшей папке, которую с риском для жизни она случайно добыла в доме Домбровского. В этих листах, явно вырванных из официального уголовного дела, не было имени Гоби Имерцаки, ничего, кроме газетной статьи о смерти прачки и протокола допроса. Имени, имени не было! Так почему Имерцаки так хотел уничтожить эти листы? Почему Домбровский шантажировал его именно этими листками? Что в них содержалось такого, что ради них Имерцаки пошел на преступление, на взлом в чужой квартире, закончившийся убийством? Что содержалось в них тайного, не видного невооруженным взглядом?

Было понятно, что эти листки Домбровский специально вырвал из уголовного дела в архивах тюрьмы. Как военный комендант города, он имел доступ и к тюрьме, и к хранящимся в подземелье архивам. В деле же, которое видел Володя, постоянно звучала фамилия – Гоби Имерцаки. Так почему Домбровский вырвал из дела именно эти листки? Что же содержалось в них?

Пытаясь разобраться, Таня перечитывала их снова и снова, но ничего понять не могла. Это мучило ее, потому что не было объяснений. И мимо такого очевидно загадочного вопроса никак не мог пройти ее аналитический ум. Этот вопрос стал занозой, постоянно живущей в ее сознании. Но она не собиралась делиться им с Володей.

Пока же они быстро шли по переулку, не встретив никого, кроме котов. Мебельная мастерская располагалась на углу, в самом начале переулка. Но подойдя ближе, они остановились как вкопанные. У Тани вырвался легкий крик.

Мастерская была безжизненной и пустой. Вывеску сняли. Всю мебель изнутри вывезли. Сквозь большие окна просматривались голые внутренние помещения. Все внутри было пустым. Дом производил впечатление полной заброшенности. Возле крыльца ветер трепал остатки мусора – разжатую, рваную пружину, обрывки газет, куски пакли…

– Он выехал, – в каком-то трансе сказал Володя, – он выехал, и все бросил! Он понял, что кто-то идет по его следу. Вот черт!..

Таня тоже так думала. Она не сомневалась, что Гоби Имерцаки уехал после того, что произошло в квартире Домбровского. Скрылся в страшной спешке. Об этом свидетельствовало то, что он даже не закрыл ставнями окна, не запер как следует дверь, не повесил наружный замок. Похоже, он не собирался возвращаться. Возможно, он сбежал из-за этих документов. Или из-за того, что Домбровский узнал о нем правду. Не все ли равно…

– Мы его упустили… – Сосновский сжал кулаки. – Никогда себе этого не прощу! Он вырвался, ускользнул и теперь будет убивать дальше!

– Мы найдем его, – попыталась успокоить Володю Таня, – мы обязательно его найдем. Человек не иголка в стогу сена! Отыщем.

– Ты шутишь? – мрачно отозвался он, – Убийца столько лет прятался в Одессе, убивал, и никто не мог выйти на его след, и его не нашли. А теперь, когда он сбежал, возможно, сменил внешность и имя, не найдут и подавно! Все пропало!

– Давай войдем в дом, – предложила Таня.

– А зачем в него заходить? – Володя предавался отчаянию. – Теперь уже поздно!

– А вдруг он что-то забыл в спешке, и по этой мелочи мы его найдем, – сказала Таня, – или увидим какую-то зацепку. Глупо прийти сюда и не войти в дом. Хотя бы это мы можем попробовать.

– Как хочешь! – пожал плечами Володя. Ему не хотелось лезть в дом, он не видел в этом необходимости, но согласился исключительно ради Тани.

Таня же быстро вытащила из волос шпильку и склонилась над замком, вспоминая советы Шмаровоза. В этот раз открыть его было трудней. Таня возилась долго, но ничего не получалось. Володя заметно нервничал.

– Ладно, уходим. Значит, не судьба, – пытался поторопить он.

– Да здесь язычок замка сломан! Заскочил, – наконец определила Таня, – поэтому и не открывается. Сейчас я попробую по-другому.

Прошло еще минут десять. Володя стал совсем белым. Он страшно боялся, что кто-то появится в переулке и застанет их за этим неблаговидным занятием. Тем более, что бывшая мебельная мастерская располагалась на самом видном месте.

Но наконец замок щелкнул, с глухим стуком выплюнул какую-то мешавшую деталь, и Таня открыла дверь.

Первый этаж представлял собой абсолютно пустое пространство без единого предмета мебели. Пол был усыпан деревянными опилками и разным мусором. Было грязно и похоже на то, что действительно собирались в спешке. В глубине большого зала была деревянная лестница, ведущая на второй этаж.

– Пойдем туда! – скомандовала Таня, и Володе не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.

– Ужас… – Володя поднимался по узким ступенькам пригнувшись – потолок был такой низкий, что вполне можно было расшибить себе голову.

Ступеньки скрипели под ногами. На втором этаже был спертый запах. Они вышли в узкий коридор, куда выходили две двери, одна напротив другой. Та что слева, была приоткрыта.

– Заглянем туда! – сказала Таня, почти порхая по коридору. Какое-то странное любопытство влекло ее вперед. Она решительно толкнула дверь и закричала.

Гоби Имерцаки в веревочной петле висел под потолком. Его босые ноги исполняли какой-то чудовищный танец в воздухе. Ветер раскачивал веревку, от чего она легонько поскрипывала. Тело тоже раскачивалось, и казалось, мертвец движется под потолком сам по себе, пытаясь знаками передать какое-то послание.

– О господи… – Володя бросился вперед, возле стены нашел перевернутую табуретку и, поднявшись, перерезал веревку. Тело с глухим стуком рухнуло на пол. Судя по состоянию трупа, Гоби Имерцаки был мертв уже несколько дней. Тело окоченело достаточно сильно.

Одет он был в ночную сорочку, почему-то разорванную на полосы на груди, и брюки. Ноги его были босы – ни ботинок, ни даже носков.

Глаза трупа были открыты, в них застыл какой-то непередаваемый, дикий страх. Исполненные ужаса, глаза уставились в одну точку. На лицо покойника нельзя было спокойно смотреть. Володя попытался закрыть ему глаза, но это было невозможно. Тело окоченело, и веки не двигались. Тогда он набросил на лицо носовой платок.

– Интересно, что он такого увидел перед смертью… – бормотал Володя. Но Таню интересовало другое. Она внимательно осматривала шею покойника, даже потрогала ее пальцами. Затем повернулась к Володе.

– Он не повесился. Его убили. Посмотри сам.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Володя.

– На шее нет следов веревки. Нет странгуляционной борозды, – Таня вспомнила термин, который услышала от доктора Петровского. Тогда она описывала ему смерть Кати и старого фокусника в том периоде жизни, когда боролась с «красной дьяволицей» Марией Никифоровой. – А он должен быть… Черный или фиолетовый след на шее. Здесь его нет… – бормотала Таня. – А еще неестественный цвет лица. У тех, кто умирает от повешения, цвет лица становится темным, багрово-черным, потому, что перетягиваются шейные позвонки и смерть наступает от удушения… Какой цвет лица у него? – наконец взглянула она на Сосновского.