Имперский рубеж - Андрей Ерпылев

Примерно так считал и Бежецкий, наслушавшийся рассказов товарищей, отдавших дань «горному сидению» в крошечных гарнизонах, разбросанных по дикой стране, — прежде всего, покойного Еланцева, живописавшего тамошние нравы и обычаи во всех красках. Если обитающих на севере туземцев «дикарями» можно было назвать лишь в сердцах да с большой натяжкой, то южанам это прозвище подходило, как никому иному. А посему не имели они против государственной военной машины, пусть ржавой, не отлаженной и управляемой дилетантом, никаких шансов.

Тесное ущелье наполнилось металлическим лязгом и ревом двигателей: заставляя людей уважительно жаться к камням, катилась краса и гордость королевской армии — танки. Пусть это были всего лишь устаревшие французские «Рено», немецкие «Тигры» и «Ягуары», даже неведомо как затесавшийся сюда одинокий итальянский «Кавальери» — на фоне пехоты стальные чудовища смотрелись очень внушительно. Один за другим танки на ходу разворачивали орудия в сторону наблюдавших за ними с кручи офицеров.

— Салютуют, господа! — хохотнул Зебницкий, подбоченившись.

— Салютуют? — Нефедов покачал головой. — С чего бы это вдруг…

Сразу несколько бронированных машин окутались белесым дымом, и капитан, переменившись в лице, толкнул Сашу наземь.

— Ложи-и-ись!..

Его голос заглушило сдвоенным разрывом, хлестнула шрапнель каменных осколков, остро запахло сгоревшей взрывчаткой.

— Что они делают? — ужом, забыв о щегольстве, подполз к товарищам поляк: он где-то потерял фуражку и не замечал, что по лбу из-под растрепавшихся волос сползает капля крови. — Они там с ума посходили?

— Вы ранены?

— Что? — Зебницкий провел по голове рукой и уставился на перемазанную красным ладонь. — А-а! Ерунда — камешком поцарапало! — отмахнулся он. — Саша! Это ваш радист там, в щели, зарылся? Пусть свяжется со штабом и прекратит этот дурдом!

Бежецкий кивнул и, вжимаясь в щебенку, пополз к скале, где в удобном и безопасном закутке между могучими глыбами удобно обосновался радист — вольноопределяющийся Голотько.

— Ваше благородие! — встретил командира несколько бледный по сравнению с обычным своим видом радист. — Вас к себе полковник вызывают! Я только хотел сообщить, а тут…

— Какой полковник? — напустился на него поручик. — Не слышишь, что творится? Живо обеспечить мне связь с командованием!..

Щель находилась в «мертвом пространстве» и для снарядов, и для осколков, но снаружи кипел настоящий ад: отплевываясь и костеря все на свете, в укрытие вползли один за другим Нефедов с Зебницким.

— Что вы тут канителитесь, поручик! — накинулся на Бежецкого поляк. — Ждете, когда сюда снаряд рикошетом залетит? Жить…

Внезапно грохот оборвался, будто отрезанный ножом, и Зебницкий, чересчур громко в наступившей тишине, проорал:

— …надоело?

И сам сконфузился и замолчал.

— Молодец, Голотько! — похвалил Александр, чтобы разрядить обстановку.

— Да это не я… — признался честный солдат. — Я и не успел.

— Слава богу, — Нефедов выглянул наружу, — что орудия у этих жестянок еще те — трехдюймовки только у немчуры, а у остальных — ерунда. Сорок пять миллиметров.

— Да-а… Были бы тут наши «топтыгины» — осталось бы от нас мокрое место…

— Что там за вызов был, Голотько? — вспомнил Бежецкий. — Гржимайло?

— Так точно, ваше благородие!..

* * *

— Где вы шляетесь, поручик? — Полковник Грум-Гржимайло был явно не в духе. — И что там у вас на посту за канонада? Не можете без приключений?

— Был обстрелян союзными войсками! — отрапортовал поручик. — Прибыл, как только обстрел прекратился, ваше высокоблагородие!

— Дикари… — буркнул полковник. — Палят в белый свет… А вы тоже хороши: где вы, там обязательно что-нибудь случается, Бежецкий. Притягиваете вы приключения на свою голову, что ли?

— Не могу знать!

— Да прекратите вы тянуться… Вот, к примеру, где вы умудрились сойтись на короткой ноге с наследником?

— С каким?

— А вы что — с обоими корешитесь? Вот что значит гвардия! — саркастически усмехнулся полковник. — С Ибрагимом, конечно.

— Нас Еланцев познакомил, — потупился Саша, которому вдруг стало стыдно перед этим человеком, годившимся ему в отцы, за прежние чудачества в компании с покойным другом.

— Прямо красна девица! — всплеснул руками старый вояка. — Стесняется он, понимаешь! И где вас, охломонов, угораздило с этим… пересечься? Только не говорите, что в театре, — не поверю! В кабаке небось?

— На казни… — едва слышно пробормотал молодой человек.

— Где? — опешил полковник. — На казни? И какой черт вас, спрашивается, туда занес? Вы что, не читали памятку Министерства внешних сношений, подготовленную как раз для романтиков вроде вас? Хотя откуда… Ваш брат только французские романы читает, а потом бегает по госпиталям с французским насморком.

— Господин полковник! — Красный как рак Бежецкий сдерживался из последних сил: субординация субординацией, но должен же быть какой-то предел!

— Молчу-молчу! — Гржимайло поднял руки, словно сдаваясь. — Прощения просим, господин граф! А то еще, не дай бог, на дуэль вызовете отца-командира. У вас ведь это просто, а, поручик? В столицах-то! Пиф-паф, а лямку за вас тянуть мужик сиволапый будет…

Полковник с отвращением швырнул подчиненному листок бумаги.

— Его королевское высочество Ибрагим-Хан требует откомандировать вас, поручик, к нему в ставку, — отчеканил командир, глядя мимо Саши. — Это — пропуск. Ваш взвод на время вашего отсутствия передам прапорщику Яскевичу. Все, можете быть свободны.

Понимая, что все сказано, Александр козырнул и четко повернулся кругом.

— Только помните, поручик, — добавил ему в спину, словно кнутом стегнул, полковник, — что вы русский офицер. Сын и внук русского офицера. Не роняйте офицерской чести, юноша, — жить с этим будет трудно…

Уже выбравшись из командирского фургона, молодой человек скрипнул зубами и вытер пот со лба. Было невыносимо стыдно: он, словно дезертир, бежал из действующей армии. Много бы он дал, чтобы вернуть назад время и не пойти тогда на кровавое представление…

— Поручик Бежецкий! — представил Сашу афганский офицер, благополучно сопроводивший молодого человека от самых аванпостов армии до шатра наследника мимо многочисленных караулов, сплошь состоящих из вооруженных до зубов пуштунов.

— Приветствую, мой друг! — Принц оттолкнул офицера (кажется, генерала), показывающего ему что-то длинной указкой на огромной карте, расстеленной на полу поверх дорогого ковра, и, расставив руки, прошагал прямо по жалобно хрустящей бумаге к гостю. — Не ожидал, что вы так быстро! — сердечно обнял он поручика, больно оцарапав жестким золотым шитьем на воротнике и рукавах роскошного мундира без знаков различия — вероятно, фельдмаршальского. — Как добрались?