Тёмное время - Андрей Булычев

У Митяя все порядком, весточку тебе и Ладушке я уже от него передал, вся пятерка их повоевала отменно при осаде. Захар Игнатьевич их даже перед всей ратью похвалил. Ибо они там с орудийщиками измыслили, как таран порушить, который уже крепостные ворота ломал. Ну, в общем, действовали они геройски и с умом. Спуску им как молодым никто не дает. Все порядком у Митьки.

– Ну вот и хорошо, – вздохнул комбриг. – Сердце-то ноет, все время ведь рядышком со мной был, а это на целый год на чужбину ушел. А ничего не поделаешь, детишки растут и в мужскую стать входят. А скоро вон женить парня буду!

– Ну а как ты хотел, отцовство – оно такое, – кивнул Варун. – Пацанов любить, конечно, надо, но и пережаливать, лишнего баловать тоже нельзя. Чтобы не выросла из него эдакая капризная цаца, которая будет близких мучить да и сама потом от себя же по жизни мучиться. Сам знаешь, таким ведь тоже непросто, насмотрелись вон на боярских избалованных недорослей, пока при княжьей службе были. Такие родители ведь сами не понимают, что своему же дитю душу и судьбу калечат, а им с этим потом жить. Ну да это не про наших сказано, наши орлы закалку с детинцев прошли, правильное воспитание они с соплей приняли, так что и не страшно уже за них.

– Ну да, лишь бы судьба их теперь берегла, все в руках господа, – вздохнул Андрей. – Пошли в самострельный цех? Своими глазами поглядишь, подивишься, как нашему Кузьме удалось в два раза выпуск реечников увеличить и какие у него новые станки да приспособы там появились.

* * *

В начале сентября пришел первый караван из четырех судов с южных Задвинских волоков. Ходил он в южные русские земли, где зернового недорода не было. Старший, подпоручик Дементий, доложился, что в условленное время за Холмской крепостью к ним пристроились новгородцы, а на самих волоках еще и две ладьи от Давыда Мстиславовича Торопецкого. Так все вместе они и держались весь путь туда и обратно. Охранный отряд у каравана был сильный, и в пути ничего худого с ладьями не случилось.

Через три седмицы к поместной пристани подгреб караван, ходивший в Волжскую Булгарию. Зерна он привез гораздо меньше, чем в прошлый год, ибо в этот раз на восточном волжском торге с этим было очень туго. Но зато удалось им вывезти много скота. На пяти ладьях соорудили клети, перегородив и открыв сверху судовые трюмы. Парфен Васильевич радовался, а Боян Ферапонтович плевался, наблюдая осторожную и неспешную разгрузку будущих буренок, зорек и звездочек.

– Во что бригадные ладьи превратили, ироды! – сокрушался главный ладейщик. – Теперь от навозного запаха за год ведь не избавишься, а кормчих и ладейные команды зубоскалы вконец засмеют!

– Да не тужи ты, Боян, я тебе таких добрых работников завтра отправлю, они не то чтобы очистить, до блеска отскребут все ладейное нутро, – пообещал управляющий. – Плотницкую артель Второка в феврале на целый месяц вам отдам. Помогут суда к плаванью подготовить, эти ладьи, да и все остальные, тоже поправят. Сам ведь знаешь, у Вторуши и у его людей работа дюже ладится.

– Ловлю тебя на слове, Васильевич, – повеселел ладейщик. – Вот это другой разговор. А то с починкой судов у нас возни очень много, а умелых рук, как всегда, не хватает.

Лютня на пристани встретила Рина. У молодой женщины округлился животик, и будущий отец осторожно обнял любимую.

– Не нашел никого я, Риночка! – сокрушался воин. – Высаживались мы у вашего сгоревшего селища, но пусто там. Далеко в чащу не заходили, и так во время пути пятерых стрелами поранили, как бы мы ни береглись. Злые лесовины нонче, того и гляди, наскочат. В Булгаре, пока стояли, поговорил я немного с местными, они рассказали, что их верховный правитель с черемисами сейчас ратится и хочет опять их к покорности привести. Может, и твоих, нуу, теперича уже наших общих родичей удастся из лесного полона высвободить. Я, кому надо, там накрепко наказал о них побеспокоиться и поискать. Много серебра пообещал за свои труды, авось и сладится у них что-нибудь, лишь бы они живы были.

И пара, обнявшись, пошла по дорожке к своей избе.

* * *

Подступала зима. Затяжные дожди начали сменяться снегопадами.

– Рано в этом году снег выпадает, – судачили по избам. – Хотя чему уж тут удивляться, погода как взбеленилась, лета-то, по сути, и не было, не весна, не осень – незнамо вообще что творится!

Всюду утепляли избы, цеха, воинские казармы и огромные общежития для переселенцев. Возле двух имеющихся к этому времени в поместье плотин возилась артель Вторака. Нужно было подготовить к зиме обе лесопилки, мельницу и только недавно запущенный водяной молот. И теперь плотники осторожно, чтобы не сломать длинный вал, снимали с него огромное колесо.

Последним речным караваном в столицу отправляли загостившихся новгородских мытарей.

– Давай, давай уже, Захарка, заходи на мостки! – поторапливал старшего учетчика Ждан Невзорович. – Более судов в Новгород уже до самой весны не будет. Не прибудешь со своим отчетом в столицу, на тебя же самого твой грозный боярин осерчает, а потом еще и казнит!

– Я тебе не Захарка, а Захарий Нежатович! – тонко выкрикнул главный мытарь и, топнув ногой о бревенчатый настил пристани, чуть было не сверзился с нее в реку. – Чего там, меня боярин Прибыслав уважает и со мною считается, не то что с вами тут, лаптями худородными! А вы вот и сами теперича во-от где у меня все! Вот тута вот! Во-от где! – И он затряс исписанными свитками бересты. – Все я учел, каждую курицу здесь пересчитал! Всех по миру пущу! Отпусти, меня! Ты чего сжал?! – громко икнув, уставился он на державшего его за руку высокого рыжеволосого воина.

– Так в воду плюхнешься же, вона как тебя, бедолагу, шатает, – усмехнулся Фрол. – Иди-ка ты осторожно туды, дядя! – И он пододвинул скандалиста к судовым мосткам.

– И того тоже заносите, – приказал Буриславович. – По дороге как проспится, опохмелиться попросит, а там ему уже бочонок занесен, – кивнул он на ладью. – Ну а потом уже все сами, дальше теперь только сами, господа, – и тяжело выдохнул.

Два дюжих воина протащили под руки грязного помощника главного мытаря и перевалили его через борт вовнутрь судна. – Кладите его там куда-нибудь сами, куда вам удобнее, чтобы он под ногами не валялся! Грязный он весь, зараза, где ведь только не шлялся!

Наконец суда отошли от пристани и направились вниз по течению в сторону Поломети.

– Ну, вроде как все, отмаялись от этих, Буриславович? – аж перекрестился начальник обозной команды Ждан. – Ничего, что со свитками они к себе уходят? Сам ведь слышал, Захарка вон похваляется, что все здесь обсчитал. Грозился по миру нас пустить!

– Да пущай увозит свои свитки, – усмехнулся старший по тылу. – Видел бы ты, чего там нацарапано, со смеху бы, небось, помер. Мы вот давеча в штабе аж до слез хохотали, пока там его каракули разбирали. За одно я теперь переживаю, Прибыслав этот, он ведь тоже совсем не дурак, поймет, что мы ему эдаким макаром здесь леща отвесили. Как бы и вовсе потом не обозлился и козни какие нам не задумал, опираясь на своего Черниговского князя. Ну да ладно, до зимы время у нас еще есть, я думаю. Пока там эти ледяные дороги по рекам откроются, несколько месяцев уже пройдет. Так что поглядим, что дальше будет. Иванович, вон, совсем спокойный, как будто бы наперед во всем уверенный.