Маркитант Его Величества - Виталий Гладкий

Конечно же свою верную пегую лошадку он даже не мыслил продать или вообще бросить. Она была привязана чембуром к задку фургона и проявила себя в толкотне самым героическим образом, отбиваясь задними копытами от особенно настырных проходимцев, под шумок мечтавших стащить что-нибудь из запасов маркитанта, всё внимание которого было приковано к бедламу, творившемуся на мосту. Больше всего их привлекал бочонок с крепкой сливовицей; она у Юрека была отменного качества.

Нужно сказать, что торговля у Кульчицкого сразу заладилась. Он точно знал из предыдущего опыта, что нужно солдату. Поэтому выбирал товар, предложенный Старым Негошем особенно придирчиво. Пули у Юрека были лучшими, это сразу отметили мушкетёры, бывалые вояки, превосходную сливовицу он не разбавлял водой, как некоторые маркитанты, а уж его табак и вовсе был выше всяких похвал. Без этого зелья, столь необходимого в военное время, солдаты чувствовали себя не в своей тарелке. После ужина над лагерем висело сизое облако от дыма солдатских трубок. Табак успокаивал, навевал приятные мысли и располагал к почти домашнему уюту, изрядно подзабытому, но такому желанному.

Юрек быстро смекнул, на чём можно сделать хорошие деньги — табак был самым ходовым товаром. Добраться до Вены вместе с армией — это, конечно, хорошо, но время попусту зачем терять? Чтобы завести в столице Австрии своё дело, одной рекомендации Младена Анастасиевича будет маловато. Нужен капитал. А его-то как раз и не хватало для большого размаха.

Табак он начал делать по заветным рецептам старых запорожцев. Собственно говоря, у каждого из дедов были свои тайны приготовления «знатного» табака и полностью раскрыть их не представлялось возможным, но Юрек был малым смекалистым и уже на втором году пребывания в Сечи кое-что выяснил на сей счёт. Пока армия ползла с черепашьей скоростью по Венгрии, время от времени вступая в сражение с отрядами куруцев Имре Тёколи или османами, Юрек по мере возможности искал нужные травки. И находил.

Материнка, любисток, мята, тирлич, падуб, буркун — все эти травы были развешаны для просушки под тентом фургона, и вечерами от него шёл такой густой и насыщенный запах, словно маркитант вёз не продукты и разные воинские принадлежности, а отменное, совсем свежее луговое сено, заготовленное весной, в пору буйного цветения. Материнка добавлялась в табак, дабы солдат животом не маялся, что совсем не удивительно при тех продуктах, которые он употреблял. Любисток хранил его от разной нечисти и добавлял аромата. От мяты лучше соображалось, падуб был лекарством при зубной боли, тирлич больше помогал старым солдатам, у которых болели суставы и старые раны, а что касается буркуна, то он и вовсе был незаменим. Особенно после кровопролитного сражения, когда солдату хочется поскорее забыть вид гибнущих врагов и смерть товарищей.

Поэтому табак у Юрека был разный — кому что нужно. Болят зубы? Покупай табак с падубом. Ломота в костях? А вот тебе, старый вояка, табачок с тирличем. Не спится после боя и в голову лезут разные дурные мысли? Так это же просто, закури табачную смесь с буркуном! Конечно, Юрек никому не рассказывал о своих секретах, но его табак и впрямь помогал солдатам как лекарство. А уж каким мягким и ароматным он был! Не то что примитивный горлодёр у других торговцев.

Рота, к которой был приписан Ежи Францишек Кульчицкий, блаженствовала и гордилась своим маркитантом. Ведь благодаря его табачным смесям у солдат стало много друзей из других подразделений, которые угощали их вином и пивом только за то, чтобы им позволили набить трубку заветным табачком, происхождение которого скрывалось.

С недавнего времени австрийская армия переняла опыт французов, и теперь у каждого маркитанта с официальным патентом имелась бляха с номером части и его именем. Была такая бляха и у Юрека. Это немного сковывало деятельность маркитантов, делало их почти солдатами. Но попробуй норовистую кобылу поставить в стойло. Большинство тех, кто занимался торговлей в армии, составляли женщины-маркитантки. Это было буйное и совершенно неуправляемое племя, к тому же пользующееся покровительством и защитой солдат и унтер-офицера.

Занятие армейской торговлей, как быстро сообразил Юрек, было делом весьма прибыльным. (Если, конечно, маркитанту не оторвёт башку вражеским ядром, случайно залетевшим в обоз, или турок не чикнет по шее своим острым ятаганом, когда армия потерпит поражение.) Нельзя было без смеха смотреть на новую торговку, которая маршировала пешком вместе с солдатами с бочонком, в котором бултыхалось вино или кое-что покрепче, на перевязи. Но неделю спустя она уже удобно восседали на бесхозной лошади, со всех сторон обвешанная бочонками и сардельками, сыром и колбасами, которые маркитантка носила весьма ловко, несмотря на их вес и размеры. Не успевало пройти и месяца, а она уже имела фургон с двумя лошадьми, наполненный разнообразнейшим продовольствием, и банду поставщиков-мародёров, готовых по её требованию доставить всё, что угодно, только плати.

Женщин-маркитанток в армии было гораздо больше, чем мужчин-торговцев. Их наряды поначалу казались Юреку совершенно невероятными: юбка крашеного холста, жилет из серого сукна, кожаный пояс, гетры, а голову, обмотанную косынкой, концы которой завязаны надо лбом, покрывала мужская шляпа из старого фетра, нередко дырявая, подобранная на поле боя. Некоторые из маркитанток — те, кто помоложе и кто занимался свободной любовью, — носили бархатные или атласные платья, проданные им солдатами из своих трофеев за стаканчик-другой сливовицы или подаренные в качестве платы за интимные услуги.

Маркитантки делились на кантиньерок, которые обычно продавали водку, вино и табак, но только до сражения или после него, и вивандьерок, следующих за полком в самую гущу битвы и там раздающих свои запасы. Обычно вивандьерки имели с собою небольшой бочонок сливовицы, кружку, табак и набор набитых табаком трубок. Они перевязывали раненых и вытаскивали их с поля боя. А уж добрая чарка сливовицы и вовсе спасла многих солдат, которые могли погибнуть от болевого шока.

Знакомые пикинёры рассказывали Юреку, что маркитантки иногда берут ружья павших солдат и сражается вместо них. Но пока он ничего подобного не замечал. Мало того, один из ветеранов мудро заметил, что никогда не проигрывают войны только мародёры и маркитанты. Ведь после сражения поле, где в смертельной схватке схлестнулись две армии, всегда принадлежало мародёрам. Это замечание сильно приободрило Кульчицкого, которому совсем не улыбалась перспектива служить императору Леопольду на голом энтузиазме...

Долгожданный бивак разбили на берегу какого-то ручья, а может, малой речушки. Это обстоятельство солдат особо не интересовало, в отличие от Юрека. Ему нужно было как можно быстрее сварить похлёбку в большом котле, чтобы многим хватило, а тут и вода под боком, не нужно далеко бежать. Что касается дров, то Кульчицкий всегда имел в запасе несколько вязанок поленьев, чтобы не терять время. Дрова в фургоне быстро подсыхали, ведь не всегда на пути попадался сухостой, поэтому приходилось рубить всё подряд.

Возможно, идея с похлёбкой у него не появилась бы, но едва он начал разбивать палатку, в которой обычно столовались господа офицеры, как прибежал валах по имени Драгош, один из команды мародёров Юрека, с которыми у него было соглашение на поставку продуктов и всего того, что эти негодяи уворует, и таинственным шёпотом спросил: