Птицы знают лучше - Екатерина Круглова

Саша задумчиво почесала лохматую голову. Посмотрела на поломанные ногти: она и не заметила, как вернулась давняя, дурная привычка. Вздохнула, смиряясь: придется отложить познание десяти элементов, пяти имен души и скольких-то там сотен бессмертных желаний ради одного желания мэра: не видеть страшную физиономию за едой. Ладно. Пусть будет спа-салон.

В спа-салоне, уже прияв почти человеческий вид, Саша наткнулась на старых знакомых — мажоров: то ли заведение было самым элитным в городе, то ли включилось везение попаданки.

— Ой, сто лет не виделись! — прощебетала девица-вписать-какое-то-имя, словно встретила лучшую подругу. — Посекретничаем в кафе?

Чем могут обернуться секреты этой компании, Саша помнила слишком хорошо. Мажоры ее волновали мало, а вот остальной город было жаль.

— Конечно! Люблю секреты! — одарила она квази-подругу улыбкой маньяка.

Как выяснилось спустя пару чашечек безумно дорогого кофе, город хотел знать секреты Саши. К древнему пражскому волшебству они не имели отношения, только лишь к светским сплетням.

— Ходят слухи, — взволнованный шепот явно был рассчитан на все кафе, — что ты теперь с мэром. Прежняя его невеста так и не стала женой, знаешь ли… А, ну да. Ты же знаешь, хи-хи, какая я глупая. Вы обе — не слишком публичные люди, вот мне и интересно: это мэр вас прячет, или вы сами — такие?.. Я — никому! Честное слово!

Судя по физиономиям окружающих, Саше надо было жалеть, что честные слова — не сотенные купюры. Она ушла бы с хорошей прибылью.

— Ровно через месяц — на этом месте, — таинственно прошипела Саша. — Приходи, такое расскажу… ты офигеешь!

Офигеть в мире тьмы можно было от многого. Например — от уровня смертности в плохо электрифицированных странах. А Сашин мир вдруг сжался до размеров одного конкретного дома.

"Сплетница права: я — заключенная, разве что не прикована к батарее. Что будет со мной, когда я прочту код до конца? Когда оживлю Стража? Нужно разобраться с этим раз и навсегда! Вот только…"

Вот только предложить господину мэру в обмен на свободу Саше было нечего.

Дома она упала на кровать и вцепилась в листки. Старый волшебник писал о вещах, понятных ей лишь чуть лучше, чем устройство варп-двигателя. Чем дальше она продиралась сквозь код, тем сложнее становилась волшба.

И это еще была только теория.

— А-а-а!!! Чтоб тебя!

Рукопись улетела в угол. Не долетела, закружилась по комнате психоделическим листопадом. Защитнику листопад очень понравился, сыч жил по принципу: что на пол попало — мое! Что мое — то порву!

— Нет, Степлер, фу! Нельзя!

Саша торопливо собрала листки: они перепутались, и мигрень не желала, чтобы рукопись была сложена по порядку. Последний лист оказался первым.

"Поздравляю! — сказали ей разноцветные пятна. — Если ты читаешь эту страницу, значит — продрался через многие предыдущие и разгадал мой код. Тебе хватило силы воли читать древнюю ахинею, может быть, ты даже честно пытался ее понять. Прости старика за этот розыгрыш. Только по-настоящему заинтересованный пожертвует столько здоровья и времени на чепуху. По моим подсчетам большинство должно было сломаться где-то в районе восьмой страницы. Я не знаю, добро ты задумал, или зло, в конце концов — ты еще только в начале пути. Вот такой оксюморон получился. Нет, оксюморон — не волшба. Да, я — чертов старый пердун. Не трать время на ругань — оживи наконец глину, вручив ей слово."

— "Молви друг и войди"! — истерически захохотала Саша, глядя на зеленую кляксу в конце последней строки. Густая сочная зелень. Надежные звуки, но при этом — режущие, как трава, которую сорвали неосторожной рукой. Слово, знакомое ей слишком хорошо.

— Кажется, пора навестить господина мэра.

Вадима Саша нашла в тренажерном зале.

— Выбралась позаниматься? — улыбнулся он. — Отличная идея!

— Я знаю, как оживить голема, — сухо ответила она, не возвращая улыбку.

— Ура! И?.. — мэр все еще улыбался, но уже не так ослепительно. — Я слышу какое-то "Но". Выкладывай.

Саша протянула ему бумагу и ручку.

— Письменно поклянитесь, что по завершении работы вы отпустите меня на все четыре стороны без передачи информации обо мне третьим лицам. Ну, то есть — никому не расскажете, что я — попаданка. Прежде всего — "Заре". Да, и позаботьтесь, чтобы молчали охранники.

— Ладно, — либо Вадим блестяще притворялся, либо действительно был огорчен и сбит с толку. — Моего честного слова тебе недостаточно? Гм. Видимо, нет. И куда ты пойдешь?

Саша пожала плечами.

— Куда угодно. Я ведь не боюсь темноты, только опасаюсь, так что могу ночевать даже в лесу под деревом. Давно хочу сравнить здешнюю Европу с нашей.

Признаваться, что с первого дня в новом мире она желала увидеть лишь один город, Саша не собиралась. А мэр не собирался спорить: положил листок на скамью, присел рядом, быстро и профессионально составил документ.

— Печать поставить? — криво, невесело усмехнулся он. Саша покачала головой:

— Печать не нужна, нужен образец глины — для промежуточных экспериментов.

— Будет завтра же.

Когда дверь закрылась, он обернулся к Ротбартине, снял очки и неловко повертел их в руках.

— Что я сделал не так, Родя?

Филиниха смотрела в глаза сородича и молчала, понятия не имея, как ему помочь.

***

Наверное, полагалось взять какую-то особенную бумагу или вообще пергамент. Пергамента у Саши не было, зато было отчаянное желание скорее узнать, что у нее получится.

Могло получиться все что угодно. Взрыв, например. Или ничего.

Она раскатала на столе кусочек странной, жутковато-багровой глины скалкой, которую стянула в кухне. Соорудила волшебный пельмень из глины с бумажкой. Подождала полминуты.

— Эм-м. Ну, делай уже что-нибудь, а? — потыкала Саша пальцем свое творение. Бывший пельмень пополз по столу. Врезался в скалку, принялся флегматично бодать ее.

— Ч-черт! Надо было хотя бы глаза нарисовать… — расстроилась Саша. Она понятия не имела, допустима ли хирургия уже включенного голема. Пока она искала, чем нацарапать органы зрения, пельмень спихнул скалку ей на ногу, под шумок удрал из комнаты и всего через сорок минут напугал Анну — та до визга боялась любых ползучих тварей.

Так начался Сашин квест "Оживи голема".

Далеко не сразу она смогла проследить закономерности: все ее творения обладали своеобразным чувством юмора, были на редкость живучи, совсем чуть-чуть агрессивны и фанатично рвались к свободе.

Прямо как их создатель.

Ни одно из этих качеств она не закладывала специально. То ли старый волшебник писал об этом на листах, которые она пропустила, то ли не писал вообще. Саша подозревала второй вариант и продолжала лепить Колобков. Колобки продолжали устраивать побеги. Оживить высоченного парня из глины, чтобы он сразу же смылся, значило: прощай, шанс увидеть Питер.