Равника - Грег Вайсман

— Зачем? Это делаю я.

— Но ты не Босс. Во всяком случае, не мой босс. Ты просто кровавая ведьма. И, раз уж я теперь тоже кровавая ведьма, думаю, мне можно тебе не подчиняться. Теперь ты не старше меня по званию, Экзава. Теперь мы, типа, ровесницы по званию.

— Клянусь, ведьма, я прикончу тебя заново! — Экзава прыгнула, протянув окровавленные руки к горлу Гекары.

Гекара колесом ушла в сторону. Колесо плавно перешло в кувырок, который затем плавно перешёл в сальто назад. Гекара приземлилась на сцене. Заняв выгодную позицию, она сотворила в обеих руках по пригоршне лезвий и разом швырнула их. — Однажды ведьма лезвий, всегда ведьма лезвий!

Экзава оказалась застигнутой врасплох. Взмахом руки она сумела отразить большинство лезвий, но немалая их часть поцарапала ей кожу. Это едва ли причинило ей серьёзный ущерб, но в этой битве Гекара сражалась не в одиночку. Раль запустил свой Аккумулятор и выпустил относительно слабую молнию в спину Экзаве. Та вскрикнула и упала на колени.

Одна из адских гончих навострила уши и бросилась на защиту своей хозяйки, но Гекара остановила чудище, скомандовав: — Фу, Зазубрина! Сидеть!

Жуткая псина остановилась, но не спешила садиться. Она угрожающе рычала, роняя из пасти кислотную слюну, которая шипела, соприкасаясь с полом. Перезарядившись, Раль приготовился поджарить бестию, но Гекара отмахнулась от него, даже не взглянув в его сторону. Она продолжала успокаивать пса: — Не обращай внимания на Раля. Он свой. И Экзава снова станет старой доброй дивой, не успеешь и глазом моргнуть. А теперь сядь.

Чудище село.

Гекара крикнула, обращаясь к по-прежнему отсутствующему Ракдосу: — Я собираюсь помочь моим дружбанам. Вы ведь не возражаете, правда, Босс?

Растлитель хранил молчание.

— Вот и славно, — со смехом сказала Гекара. — Ну что, за дело? — она первой двинулась к выходу, и Томик, Враска и Раль последовали за ней. Но Кайя и Тейо видели, как Гекара прошла вплотную к преисполненной надежд Крыске — и совершенно не заметила её. У Крыски в глазах словно погас огонь; она отвернулась. Все трое сразу поняли: каким бы способом Гекара ни вернулась к жизни, он изменил её настолько, что она перестала видеть Крыску… И это разбило девочке сердце.

Глава XLVII

Джейс Белерен

Джейс говорил себе, что она не оставила им выбора.

Он напоминал себе, словно желая утвердиться в собственной правоте, что даже Чандра — даже Гидеон — не попытались остановить его, какими бы несчастными их ни сделало его решение. Что Джайя Баллард и Тефери, которые оба неплохо знали некромантку и симпатизировали ей, согласились ему помочь.

Он убеждал себя, что весь его предыдущий опыт общения с этой женщиной — и плохой, и хороший — здесь совершенно ни при чём. Что это никак не связано с его возможной предвзятостью по отношении к ней, с тем, как он неделями твердил остальным, что ей нельзя доверять. Нет, его решение базировалось на двух простых фактах: первое — вечные убивали всех, до кого могли дотянуться, и мироходцев, и невинных граждан, и второе — этих вечных контролировала она.

Именно эти две причины, и только они, вынудили Джейса Белерена включить в свой план устранение Лилианы Весс.

И от этого ему самому хотелось сдохнуть.

За время, проведённое в Ишалане вместе с Враской, Джейс многое понял. Враска была пиратом, наёмной убийцей, и вдобавок сотрудничала с Боласом, но их неожиданно возникшая близость раскрыла ему глаза на то, сколь нездоровыми были его отношения с Лилианой. Она использовала его при каждом удобном случае. Использовала ради власти, ради связей, ради секса. Не раз и не два она обводила его вокруг пальца. Он был уже не в том возрасте, чтобы скакать перед ней на задних лапках, но сейчас, оглядываясь назад, на те дни и ночи, он понимал, что вёл себя именно так — потому что именно этого ей и хотелось.

Она просто играла с ним. То подпускала ближе, то отталкивала, то вновь манила к себе. То насмехалась над ним, то тешила его самолюбие. Заставляла чувствовать себя полнейшим ничтожеством. Пару раз даже позволяла почувствовать себя богом. Возможно, в самом начале он ещё мог бы преспокойно уйти от неё без последствий. Но когда она закончила оплетать его своими липкими тягучими тенётами, он уже не мыслил без неё своей жизни. Потребовался тяжёлый — пускай и временный — приступ амнезии и благотворное влияние горгоны, чтобы Джейс избавился от своей пагубной зависимости.

И всё же, всё же…

Да, чёрт возьми, в Лилиане крылось нечто большее.

Он обязан был в это верить.

Конечно, она привлекательна (абсурдно, соблазнительно, чарующе, мистически привлекательна), но не мог же он быть настолько отчаявшимся, не так ли?

Где-то в глубине души Лилианы Весс была зарыта — хотя, пожалуй, точнее будет сказать «погребена» — её искренняя забота о нём. Иначе просто быть не могло.

Ведь правда? ПРАВДА?

И он наверняка — наверняка — разглядел, что под всеми этими внушительными защитными наслоениями из эгоизма, самолюбования и сексуальности она всё ещё была способна на хорошие поступки.

То, что она так и не раскрыла этот потенциал, — что она, напротив, предала его и весь Дозор в придачу, — вовсе не означало, что этого потенциала никогда не было.

А раз он был у неё когда-то, значит, мог быть и сейчас. И если это так, разве мог он убить её и тем самым лишить шанса на исправление?

Ну да, тот факт, что она пыталась выпотрошить всех мироходцев до единого (не делая при этом никакого явного исключения для Джейса, или Чандры, или Гидеона, или любого другого из её «друзей»), помог оправдать это решение. Но речь шла не только о его жизни, и даже не о жизнях его друзей. По её вине на улицах Равники вершился настоящий геноцид. Геноцид мироходцев. Она пообещала им, что поможет победить Боласа, а вместо этого воспользовалась силой и свободой, обретёнными благодаря Дозору, чтобы уничтожать мир вместе с его жителями и мироходцами ради дракона, хотя прекрасно знала, что это за дракон и как он распорядится тем могуществом, которое она прямо сейчас помогала ему завоёвывать.

Возможно, если бы я рискнул поговорить с ней, попробовать воззвать к её здравому смыслу…

Но они уже прошли этот рубеж. Она видела, что Болас устроил в Амонхете, — видела разрушения и жертвы, —