Яков Брюс - Александр Филимон

Когда же по возвращении Петра из-за границы было получено в Петербурге 29 ноября предложение шведского министра Герца, именем королевским писавшего к вице-канцлеру Шафирову о желании его шведского величества назначить полномочных для мирного конгресса на Аланде, Петр «тот же час, — пишет Голиков, — назначил на сей конгресс искуснейших и верных своих министров: генерал-фельдцейхмейстера и кавалера Брюса и канцелярии советника Остермана», а 30 ноября, в день кавалерского праздника ордена Святого Андрея Первозванного, Петр с Екатериной, посетив Меншикова и графа Головкина, с ними вместе приехали к Брюсу, от которого всей компанией отправились во дворец, смотрели фейерверк и потом всей компанией явились в дом генерал-адмирала Апраксина, где до двух часов ночи забавлялись пусканием ракет, после чего «разъехались довольно веселы». 15 декабря, в день отъезда царя из Петербурга в Москву, Брюсу и Остерману были даны инструкции, а народу объявлен манифест, в котором сообщалось о согласии монархов созвать съезд своих полномочных представителей. В манифесте говорилось: «Того ради мы для сего полезного и всему Христианству потребного дела назначили и учредили наших Генерал-фельдцейхмейстера и кавалера Якова Брюса, Канцелярии Советника Андрея Остермана, и даем им полную мочь с теми, кто от Его Королевского Величества Шведского к тому полезному делу назначены и равенственно уполномочены будут, на определенном месте съехався, в конференции о том вступать, трактовать и становить, которым в том, что они именем нашим, по данной им нашей инструкции, предлагать и трактовать и становить будут, подана б была полная и совершенная вера»[90]. В тот же день, 15 декабря, генерал-фельдцейхмейстер Брюс назначен президентом Берг- и Мануфактур-коллегии, заседавшей в одной из мазанок на Петербургской стороне.

Народные легенды о Брюсе, собранные Е. З. Барановым

Брюс и Петр Великий (продолжение)

А тут слышит — другой купец завопил:

— Караул, грабят! — и потому он так закричал, что видит, будто полна лавка свиней набежала. Прибежали свиньи и давай буровить, давай копать, и рвут на клочья ситец, сукно… И видит купец — разор на него пришел, вся его мануфактура пропадает зря. Вот он и давай кричать, чтобы помощь ему дали. Ну, народ слышит — орет человек, надрывается, бежит к нему. Городовые в свистки свистят, пристав мчится, как рысак… Только смотрит — и тут ничего нет, и тут все в порядке, все благородно и никто не грабит купца.

И опять все в удивление приходят:

— Ты что же, говорят, безобразничаешь? Кто тебя грабит? Разуй глаза, обуй очи — посмотри, где тут грабители?

А купец говорит:

— Да я не насчет грабителей, а вот, говорит, свинота меня одолела.

Смотрит народ — ну хоть бы одна свинья была.

— Да ты, говорит, видно, с перепою в белой горячке, или, может, меланхолия на тебя нашла. Ну, где эта твоя свинота?

Смотрит купец — нет свиней и товар цел.

Тут пристав бац его в ухо:

— Подавай, говорит, мерзавец, штраф за беспокойство! — и потянет с него пятерку. Конечно, какой штраф! В собственный карман сунет, а не в казну. Не дурак, своего не упустит.

Роль Брюса в работе Аландского мирного конгресса исследователями оценивается по-разному.

К примеру, М. Д. Хмыров пишет, что при ведении переговоров Брюсом со шведскими дипломатами его помощник А. И. Остерман вел закулисную игру, договариваясь с главой дипломатической миссии шведов Герцем, путем его подкупа. Именно поэтому, благодаря стараниям Герца, с одной стороны, и Остермана — с другой, дело повернулось так, что Герц, польщенный обещанием ему хорошей собольей шубы и 100 тысяч ефимков, в июле отправился уговаривать Карла XII не стоять за Лифляндию и Эстляндию — и немедленно привез согласие короля на уступку этих провинций России. После новых требований шведов и новых поездок Герца к Карлу XII, а Остермана к Петру дипломаты в августе 1718 года заключили племинарный трактат в 23 статьях и 10 отдельных пунктах, копии которого тогда же были повезены: к Петру гвардии капитаном А. И. Румянцевым, к Карлу XII бароном Герцем. Но Карл XII, уже настроенный многочисленными врагами Герца, на все убеждения последнего подписать трактат отвечал: «Тогда подпишу, когда при помощи русских овладею Стральзундом и Рюсеном», и Герц ни с чем возвратился на конгресс, где, предъявив ответ Карла XII, встретил со стороны русских полномочных самый категорический отказ.

Таким образом, из размышлений Хмырова следует, что Остерман вел за спиной Брюса самостоятельную игру, которая оказалась неудачной в связи с особым положением Герца при королевском дворе[91].

Интересную версию предложил исследователь В. С. Гражуль в книге «Тайны галантного века. (Шпионаж при Петре I и Екатерине II)». Он уверяет, что «Петр в особой инструкции, адресованной только Остерману, дал чисто разведывательное задание — завербовать главного уполномоченного шведов, фаворита короля и первого министра Герца»[92]. Слава богу, Якову Брюсу в этом деле у автора отведена пассивная роль.

Основательно принижается роль Я. В. Брюса в исследованиях Н. Н. Молчанова, который сообщает в книге «Дипломатия Петра Великого», что «предстоящие переговоры по своему существу требовали не столь уж большой дипломатической изощренности, как острые задачи, возникавшие в Европе»[93].

И далее исследователь пишет:

«Характерная особенность дипломатии Петра заключалась в его способности любую акцию осуществлять не изолированно, а в тесной связи с другими вопросами европейской политики». Это проявилось в письме Брюсу от 5 января 1718 года. К этому времени западные участники Северного союза фактически уже развалили его и действовали против России. Но формально союз еще считался существующим. Несмотря на то, что союзники давно заслужили, чтобы с ними вообще не считаться, Петр стремился не дать повода обвинить его в ликвидации Северного союза, в сепаратных действиях. Поэтому он поручает Брюсу информировать представителей Пруссии, Польши, Ганновера, Дании о том, что «велено только выслушать шведские предложения, не вступая ни в какие договоры; что мы эти предложения сообщим союзникам и без их согласия ни в какие прямые трактаты не вступим»[94].

Н. Н. Молчанов считает, что эта инструкция, изложенная в личном письме, предназначалась для «союзников». Он даже это слово берет в кавычки. Думается, что в данном случае с такой расстановкой акцентов соглашаться нельзя. Все реформы, проводимые Петром, имели главную цель: сделать Россию европейской державой, добиться ее включения в сферу европейской политики, и поэтому никакие действия правительств Польши, Пруссии или Дании не могли вызвать негативной реакции Петра, который учился там многому и дипломатическим отношениям тоже. А это требовало адекватной оценки положения России в Европе. Вспомним, как Петр Алексеевич лишился союзников в 1707 году, а после Полтавской баталии, когда, казалось, он мог отказаться от помощи и договоров с бывшими партнерами или занять в новом союзе доминирующую роль, ничего этого не получил. Заключаются договоры, работают дипломатические представители России в европейских странах и соглашаются со всеми требованиями и предложениями правительств. Иногда это называют политикой слишком бесхитростной. Но в том-то все и дело, что главная задача русских дипломатов в это время была в налаживании постоянного диалога, контакта со странами Европы. Не случайно именно Петр I открыл для России эпоху целенаправленной внешнеполитической деятельности России на международной арене. Другого способа, в противовес тому, что избрал для своих дипломатов царь, просто не существовало. Поэтому требование сообщить министрам союзных держав, что он, государь, ни в какие трактаты со Швецией без сообщения их государям и согласия с ними не вступит, есть не дипломатический жест, а суть дипломатии Петра.