Сэру Филиппу, с любовью - Джулия Куин

Элоиза покидала свою прежнюю семью и создавала новую. Разумеется, родные ее никуда не денутся, она будет продолжать с ними общаться, но между ними теперь будет некоторое разделяющее их расстояние…

Лишь сейчас Элоиза осознала всю ценность того, что привыкла считать обыденным - свои разговоры с матерью, в которых они делились самым сокровенным. У Вайолет было - ни много ни мало - восемь детей, и все совершенно разные, но к каждому ребенку она каким-то образом умудрялась найти подход, понять его нужды и чаяния.

Даже в том самом письме, что Вайолет передала Элоизе через Энтони, она сумела сказать именно то, что в тот момент желала услышать Элоиза. Вайолет могла бы ругать дочь, обвинять ее во всех смертных грехах - и с полным на то правом.

Но письмо ее состояло всего лишь из пары строк: “Надеюсь, с тобой все в порядке. Но что бы ни случилось, знай: ты моя дочь, и я люблю тебя”.

Элоиза прочитала это письмо в тот же день, когда Энтони передал ей его, но не сразу, а поздно ночью, когда все в доме Бенедикта уже улеглись и Элоиза была одна в тиши своей комнаты. Пожалуй, это было лучше, чем если бы она прочитала его сразу.

Вайолет Бриджертон никогда не хотела ничего для себя лично. Она жила ради счастья и благополучия своих детей. И сейчас, прощаясь с Вайолет, Элоиза понимала, что все эти годы та была для нее не просто матерью. Вайолет была для дочери примером для подражания, идеалом, к которому всегда стремилась Элоиза.

Только сейчас Элоиза осознала это и удивилась, почему это произошло лишь сейчас.

– Ну что ж, - повторила Вайолет, берясь за ручку двери, - мне пора. Тебе нужно побыть наедине с мужем.

Элоиза кивнула, хотя мать стояла к ней спиной и не могла этого видеть.

– Мне будет недоставать всех вас, - проговорила она.

– Конечно, - подтвердила Вайолет. Голос ее стал суше, словно она давала понять, что разговор окончен. - Нам тоже будет недоставать тебя, родная. Но ведь ты будешь жить совсем рядом с Бенедиктом и Софи - и с Поузи. Так что теперь, я думаю, у меня будет вдвое больше поводов наведываться в эти края. Тем более, что теперь у меня появились двое очаровательных внуков, которых мне не терпится побаловать.

Элоиза смахнула наворачивающиеся на глаза слезы. Слава Богу, ее семья приняла детей Филиппа без колебаний. Другого, собственно, Элоиза и не ожидала, но она и не предполагала, что этот факт будет так согревать ее сердце. Близнецы уже успели подружиться с детьми Бенедикта. Вайолет сказала им, что теперь они должны называть ее бабушкой, и близнецы охотно согласились, особенно после того, как та презентовала им огромный пакет мятных леденцов, который оказался в ее сумочке, как уверяла она, абсолютно случайно.

Элоиза уже попрощалась с остальными членами своей семьи и сейчас, когда ушла и мать, почувствовала себя, наконец, леди Крейн. Мисс Бриджертон вернулась бы в Лондон со своей семьей - леди Крейн же, жена глостерширского землевладельца и баронета, должна остаться здесь, в Ромни-Холле. Элоизу не покидало странное чувство, словно место прежней Элоизы Бриджертон заняла какая-то другая женщина. Казалось бы, Элоиза давно уже не девочка: как-никак двадцать восемь - возраст довольно солидный! Но, видимо, дело не в возрасте - женщине, вступающей в первый брак, должно быть, в любом случае необходимо время, чтобы освоиться со своим новым положением, будь ей двадцать восемь или восемнадцать…

В то же время Элоиза не могла не признать, что жизнь ее резко перевернулась и уже никогда не будет прежней. В одночасье она стала не только женой и хозяйкой большого дома, но и матерью двоих детей. Обычно же на женщину, вступившую в брак, эти две роли не обрушиваются одновременно.

Но Элоиза должна с этим справиться. В конце концов, она знала, на что идет.

* * *

Элоиза гордо расправила плечи и посмотрела на свое отражение в зеркале. Она была из семьи Бриджертонов, и хотя и носила теперь другую фамилию, по сути своей она всегда останется одной из Бриджертонов. И если она хочет быть счастливой в браке, ей самой надо позаботиться об этом.

Элоиза начала поправлять перед зеркалом прическу, но в этот момент раздался стук в дверь. Она пошла было открывать, но дверь оказалась незапертой, и Филипп (а кто еще это мог быть?) уже вошел. Однако он не спешил приближаться к Элоизе - очевидно, для того, чтобы дать ей время привыкнуть к его присутствию.

– Может, позвать служанку, чтобы она тебе помогла? - спросил он.

– Я отпустила ее на сегодняшний вечер. Мне хотелось побыть с тобой наедине.

Филипп откашлялся и нервно оттянул свой шейный платок, словно тот его душил - жест, видеть который для Элоизы стало уже привычным. В роскошном свадебном наряде Филипп, обычно носивший удобную, не стесняющую движений рабочую одежду, явно чувствовал себя немного не в своей тарелке.

Элоиза никогда не думала, что выйдет замуж за человека, для которого его дело или увлечение будет не менее важным, чем жена. Для Филиппа же, судя по всему, его занятия ботаникой были чем-то гораздо большим, чем цросто бегством от скуки, как для большинства светских бездельников, вынужденных чем-то заполнять свои дни.

Тем не менее, Элоиза не ревновала Филиппа к его увлечению. Более того, ей даже нравилось, что у мужа есть какая-то цель в жизни. По крайней мере, все лучше, чем скачки или игра в карты…

Это даже вызывало у Элоизы уважение к Филиппу, что было для нее большим облегчением. Какой бы мукой стал для Элоизы брак, если бы она не уважала своего мужа!

– Ты готова? - спросил Филипп. - Если нет, я подожду…

– Нет-нет, - помотала она головой, - я готова.

Филипп пробормотал себе под нос “слава Богу!” (впрочем, возможно, Элоизе это только показалось), и через мгновение она уже была в его объятиях, и он страстно целовал ее. И если еще секунду назад у Элоизы все-таки оставались последние сомнения, этот поцелуй окончательно развеял их.

Как ни старался Филипп во время брачной церемонии и позже, во время свадебного обеда, сосредоточиться на том, что происходило вокруг, мысли его неизменно возвращались к тому, что ему предстоит, когда он, наконец, останется наедине с молодой женой. Перед мысленным взором его все время стояло дразнящее тело Элоизы, и, хотя он еще не видел ее целиком, мужское воображение живописно дорисовывало детали. Филиппу казалось, что все вокруг пропитано запахом Элоизы - этот запах пробивался даже сквозь обилие духов присутствующих на свадьбе дам…

“Скоро, очень скоро!…” - пытался успокоить себя Филипп, но эта мысль лишь еще сильнее возбуждала его.

И вот, наконец, долгожданный момент наступил. Как хороша она сейчас, с ее распущенными каштановыми волосами, лежащими по плечам естественной волной! Филипп и не представлял, что волосы у Элоизы такие длинные - до сих пор он видел их лишь уложенными в аккуратный пучок на затылке.

– И зачем только женщины делают прически? - проворчал он. - Распущенные волосы только добавляют вам соблазнительности!