Правила Дома сидра - Джон Ирвинг

Освободившись от каталогов, помощник начальника станции налегке устремился в кабинет сестры Анджелы, где к вящему удовольствию обнаружил несколько кресел. Естественно, в кресло за письменным столом он не сел; но напротив было еще два разномастных кресла, на вид более удобных. В них обычно сидели приглашенные для беседы супруги, пожелавшие взять на воспитание сироту. Это были низкие, очень мягкие кресла, помощник выбрал более пухлое. Сел и тотчас пожалел о выборе, оказавшись чуть ли не на полу; все в кабинете сразу как бы выросло и нависло над ним. А сиди сейчас за столом д-р Кедр, помощник начальника оказался бы буквально у него под ногами.

В глаза помощнику бросился белый эмалированный не то поднос, не то кювет, стоявший на пишущей машинке. Но он сидел так низко, что не мог разглядеть его содержимое. Над бортиками подноса парили две крошечные ручки, помощник начальника видел, однако, только кончики пальцев мертвого младенца из Порогов-на-третьей-миле. Ему никогда не доводилось «лицезреть» не только недоношенного плода, но и новорожденного младенца; и он понятия не имел, какими малюсенькими могут быть человеческие пальцы. Со своего места — сидеть ему становилось все более неудобно — он продолжал оглядывать темные углы кабинета, но взгляд его то и дело возвращался к торчащим из подноса пальчикам. Он не верил глазам своим: неужели это пальцы? Что бы это ни было, оно очень-очень похоже на настоящие пальцы. Постепенно он забыл обо всем остальном, взгляд его не отрывался от этой диковины. Один внутренний голос подначивал: «Встань и взгляни, что это!» Другой — глубже вдавливал его в кресло. «Нет, это, конечно, не пальцы!» — убеждал он себя, продолжая сидеть и смотреть.

Сестра Эдна хотела посоветовать д-ру Кедру хоть раз в жизни дать волю чувствам, сказать Гомеру, что любит его, но не решалась. Она стояла у двери родильной и слушала. Грудная клетка начальника станции еще несколько раз хрустнула. Сестра Эдна даже не поморщилась, она была настоящий профессионал. Четкие, решительные звуки щипцов говорили о том, что д-р Кедр принял решение работой заглушить боль сердца. Что ж, чужое решение надо уважать, сказала она себе. И вышла наружу посмотреть, что делает молодая пара.

Юноша делал то, чем так любят заниматься мужчины, — подняв капот, копался в машине; девушка полулежала на просторном заднем сиденье. Верх кадиллака был все еще спущен. Сестра Эдна нагнулась к Кенди.

— Вы так красивы, — шепнула она.

Кенди тепло ей улыбнулась.

Сестра Эдна видела, что девушке неможется.

— Следите за кровотечением, — сказала она, — если что, обратитесь к Гомеру. Особенно если будет болезненно сокращаться матка или, не дай Бог, поднимется температура. Обещайте, милая, что не будете стесняться.

— Обещаю, — покраснев, отвечала Кенди.

Мелони тем временем, стараясь изо всех сил, выводила посвящение на «Крошке Доррит», которую украла для Гомера. Из уборной донеслись малоприятные звуки — Мэри Агнес Корк рвало.

— Прекрати! — крикнула Мелони, но Мэри Агнес выворачивало наизнанку. Она съела три банки желе и одну меда. Это все мед, думала она.

Дымку Филдза уже кончило рвать. Он съел все свои банки да еще одного из Уолшей. И теперь, страдая, лежал на кровати и слушал, как рыдает Кудри Дей, а сестра Анджела успокаивает его.

Гомеру «Солнышке» Буру.

На память

О данном слове,

— написала наконец Мелони и выглянула в свое любимое окно: во дворе ничего интересного. Еще не смеркалось, две женщины, приехавшие утренним поездом, не скоро еще пойдут вниз по склону холма, спеша к обратному поезду, который увезет их в неизвестность.

И Мелони приписала еще одну строчку:

С любовью, Мелони.

Мэри Агнес в уборной опять захрипела, и ее опять вырвало.

— Чертова сучка, кретинка, — выругалась Мелони.

Гомер вошел в родильную, когда д-р Кедр успешно выпростал из грудной клетки сердце станционного начальника. Никаких признаков сердечного заболевания, никаких омертвевших тканей. («Инфаркта не было», — сказал он Гомеру, не глядя на него.) Словом, сердце целехонько.

— У начальника станции сердце было здоровое, — продолжал д-р Кедр.

Беднягу убил не «обширный инфаркт», как он подозревал. Причина смерти — резкая смена сердечного ритма.

— Думаю, что аритмия! — сказал д-р Кедр Гомеру.

— Сердце просто остановилось, и все? — спросил Гомер.

— Скорее всего, он пережил какой-то испуг, шок, — заметил д-р Кедр.

В это можно было поверить, глядя на искаженное страхом лицо начальника станции.

— Точно, — сказал Гомер.

— Возможен еще тромб в сосудах мозга, — предположил Уилбур Кедр и спросил: — Где надо искать?

— У основания ствола мозга, — ответил Гомер.

— Молодец, — сказал Уилбур Кедр.

Увидев основание ствола, Гомер решил, самое время сказать д-ру Кедру одну очень важную вещь, пока тот поглощен делом и обе руки заняты.

— Я очень люблю вас… — А теперь скорее прочь, пока глаза различают дверь.

— И я тебя люблю, — ответил Уилбур Кедр, после чего минуту-другую не смог бы разглядеть тромб, если бы таковой и оказался. Услыхал краткое «точно» и звук хлопнувшей двери.

Наконец основание ствола стало опять отчетливо видно — никакого тромба, конечно, не было.

— Аритмия, — повторил д-р Кедр для себя и прибавил, как будто еще говорил с Гомером: — Точно. — Потом отложил инструмент в сторону и долго стоял, держась за операционный стол.

Выйдя наружу, Гомер бросил сумку с вещами в багажник, улыбнулся Кенди, помог Уолли поднять верх кабриолета; скоро стемнеет, и Кенди на заднем сиденье будет холодно ехать с открытым верхом.

— Через два дня увидимся! — слишком громко воскликнула сестра Эдна.

— Через два дня, — слишком спокойно проговорил Гомер. Она чмокнула его в щеку, он ласково потрепал ее по руке.

И сестра Эдна почти бегом бросилась к двери в больницу. Так что Кенди и Уолли даже восхитились замечательной резвостью этой немолодой женщины. А сестра Эдна, вбежав в провизорскую, упала как подкошенная на койку д-ра Кедра; может, сердце у нее и было слишком мягкое, зато желудок крепкий; она и думать забыла, что на этой койке почти весь день лежало мертвое тело, грязь его туфель еще темнела на белой простыне, служащей покрывалом.

Д-р Кедр все еще держался за операционный стол, когда больничную тишину взорвал вопль помощника начальника станции. Вопль был однократный, после чего послышались частые громкие повизгивания. Кенди и Уолли не слыхали вопля, Уолли успел завести мотор.

Помощник долго не мог расстаться с теплыми объятиями кресла.

Он не хотел видеть, что в этом белом эмалированном подносе, но крошечные пальчики манили его; какая-то сила тянула к подносу; повинуясь ей, он встал и подошел к столу — глазам его предстал на расстоянии вытянутой руки вскрытый человеческий плод в натуральную величину; и помощник начальника станции (как недавно Кудри Дей) описался. Он хотел бежать, но, к ужасу своему, не мог оторвать ноги от пола, вот тут он и издал вопль, опустился на четвереньки и, скуля, как нашкодивший пес, пополз к выходу. У двери в родильную путь ему преградил д-р Кедр.