Город-мечта - Лео Сухов

куда-нибудь из вашего этого Тутгорода… Ага, успел! Поэтому тебя будут искать. И капсулу твою будут искать. Ведь на тебя будет очень удобно всё свалить.

— Да пошёл ты!.. — буркнул Пустырник, зло и обиженно глядя на мэра.

— Да я-то могу и пойти… — пожал плечами Кукушкин. — А вот ты куда пойдёшь, придурок? У тебя гонору больше, чем дерьма в потрохах! А здесь даже идти-то некуда… У нас под стенами шастает несколько сотен бестий. Поэтому мне и отпустить тебя не жалко. Выйдешь — и схарчат сразу! Но ты ж, тупень, никак понять не можешь, что тебя подставят твои же!.. Они ведь наверняка видели, как ты в дыру лез. Кто-то да видел. Свалят всё на тебя. И дело с концом. Да и тут ты для всех — утырок последний! Особенно после рассказа двух пареньков из вашего каравана, которые пытались за будущих рабов вступиться… Помнишь таких?

— Выжили, значит, — пробормотал Пустырник. — Хорошо…

— Да. Правда, не твоими стараниями выжили, а вопреки! — грузно уселся на стул Кукушкин. — Сначала ты позволил дружкам так поступить с ними… Потом согласился на то, чтобы кинуть своих же торговцев… А теперь ещё и всех предал! Ты даже не понимаешь всю глубину задницы, в которую попал. И яд твой, кстати, тебе не поможет!..

— Что?..

— Конь в пальто! — отрезал Кукушкин. — Ты сидишь с таким видом, что сразу ясно: не боишься ты пыток. Значит, давно для себя всё решил. Нож тебе прятать негде. Остаётся только яд. Как думаешь, успеем мы его вытащить? А?

— Не успеете… — процедил Пустырник.

— Я тоже так думаю, — согласился Кукушкин. — Но если ты используешь яд, сразу же окажешься там, где тебя все ищут, чтобы окончательно убить. А ещё, отравившись, ты не узнаешь того, зачем тут остался. Ты ведь не просто так сдался… Тебе здесь что-то нужно было!

Кукушкин подошёл поближе к пленнику. А затем присел напротив на корточки, поддёрнув белые брюки, и, чуть склонившись вперёд, тихо объяснил:

— А ведь я твоя последняя надежда, Пустырник! Последняя надежда на хоть какую-то жизнь. Вообще хоть на какую-то!.. — мэр улыбнулся. — Ты просто этого ещё не понял… Но я ведь единственный понимаю, что выбора у тебя, мудилы, не было! Что это был не твой план! И не твоё дело! И не ты тут всем заправлял, как делали вид твои дружки. Они ведь тебя постоянно с собой таскали… Они — менялись, а ты — был всегда. Они тебя ещё там, на юге, козлом отпущения назначили. Ты ведь догадывался об этом?

Пустырник молча и удивлённо смотрел на Кукушкина.

— Нет… Не догадывался. Думал, ты — как они. А они тебя кинуть собирались сразу. Потому что ты нахрен им не сдался. Ты уже труп. Всюду труп. Здесь труп, там труп. А для того, кто твою капсулу найдёт — так ещё и несколько раз труп! И я единственный могу гарантировать тебе жизнь. В обмен на службу, само собой… Пока жив я — будешь жить ты. Умру или потеряю свой пост я — и ты тоже умрёшь.

Я почувствовал на себе пристальный взгляд. И даже оторвался от созерцания допроса, чтобы понять, зачем меня глазами сверлят.

На меня внимательно смотрел Витя. И было в его взгляде что-то такое…

Не понять, что… То ли ожидание, то ли заинтересованность, то ли готовность…

И мои мысли сорвались в галоп, сотрясая черепную коробку.

Что я сейчас видел и слышал? Я вижу, как Иваныч вербует себе сторонника. Причём, вербует из рядов жестоких главарей работорговцев. Вербует так, как сам Витя бы не смог.

Но что ещё странно в словах Кукушкина? Что заставило Витю напрячься? А то, что Иваныч сказал про пост мэра — вот оно что!.. Если он потеряет свой пост — Пустырник умрёт.

Это не означает, что Кукушкин обманывает Пустырника. Это означает, что Иваныч не намерен свой пост покидать никогда. Ни за что. И ни при каких обстоятельствах.

Это-то Витю и напрягло. А меня? Если вдуматься, всё Алтарное держится на Иваныче… Если бы не он — мы бы все давно передрались.

Так напрягает ли меня, если Иваныч останется мэром навсегда? Нет. Ни капли не напрягает.

Ну и последнее… Чего ждёт Витя? Что я сейчас возмущусь словами Иваныча и взбунтуюсь? Или чего-то ещё? А если я взбунтуюсь, Витя что собирается делать? Поддержать меня? Или выступить против?

Могло ли это быть проверкой? Да запросто!.. Иваныч — тот ещё жук с моторчиком. Как, впрочем, и Витя. Хотя он и попроще… В разы попроще…

Политик из меня, конечно… Никакой, прямо скажем! Но, может, мне и не надо в это лезть? А? Да или нет?

— Ну что, Пустырник? Понимаешь теперь, как влип? — тем временем спросил Иваныч. — Давай-ка приведу последний аргумент… Это ведь ты должен был убить ваших торговцев? Так?

— Так… — хрипло ответил пленник.

— А в этот момент твои дружки либо ушли бы, либо сидели бы по своим домикам… И тогда, если всё тут получится — хорошо. А не получится — им есть, куда возвращаться… — Кукушкин усмехнулся. — Знаешь, если бы я собирался провернуть такую аферу, как твои дружки, я бы тоже нашёл лоха, на которого всё можно свалить. А из всех ваших людей, судя по описаниям, ты и есть тот самый идеальный лох!..

Витя смотрел на меня ещё какое-то время. Но я так и не поднял взгляд больше. Просто слушал. Я не политик, никогда им не был — и, наверно, никогда им стать бы не мог. И я не понимаю, что задумали Витя, Иваныч и прочие местные «воротилы»… Я просто хочу спокойно жить. И чтобы моя группа спокойно и сыто жила. Без потрясений и бед.

А Кукушкин меня устраивает. И как мэр, и как тиран, и даже как первый в династии! Я ведь не могу пока отвечать за грядущие поколения. Только за своё. И я точно знаю, что сейчас в Алтарном не нужны никакие внутренние потрясения. Они нам весь город до основания разрушат.

Вот только я не уверен, что здесь нужен Пустырник… Но это решение Иваныча.

И я не буду с ним спорить.

Во всяком случае, сейчас.

— Давай-ка я задам простой вопрос. И я хочу получить на него такой же простой ответ… — проговорил Кукушкин. — Зачем ты сдался, Пустырник?

— Пресня у вас? — подняв на него глаза, спросил пленник. — Он мой друг. И ближайший помощник…

— Пресня у нас… — медленно кивнул Иваныч. — Это всё, что ты хотел узнать?

— Мне надо с ним поговорить… — насупился Пустырник. — Пока не поговорю, мне с вами разговаривать не о чем…

— Ну что ж… Я дам вам поговорить. Даже наедине. Но потом я жду ответа на мой вопрос! — строго сказал Кукушкин.

После чего оглянулся на нас с Витей и махнул рукой, направляясь к выходу из-под навеса.

Мы, само собой, молча потянулись за ним. После полумрака навеса, солнечный свет показался ослепительно-ярким. Глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть. И, видимо, не только мне одному.

Что Витя, что Кукушкин молчали. А я огляделся по сторонам, заставляя себя смотреть вдаль, несмотря на яркий свет.

Навес, где допрашивали Пустырника, стоял на вершине скалы. Здесь ещё не велось строительство, здесь не стояли капсулы… Вместо этого тут было большое открытое пространство, местами заваленное товарами: пластиковыми стульями, брёвнами, каменными блоками и шматами глины.

Стройка велась на каменном пальце вокруг Большого Алтаря, где планировали возвести форт с минимумом гражданских построек. Этакий отдельный замок с толстыми стенами, способными выдержать пушечный обстрел. Внутри должны были расположиться склады, амбары и казарма будущей городской гвардии. А ещё, вероятно, несколько укрытий для жителей.

Замок должен был стать последним рубежом защиты Алтарного. Хотя, если честно, сейчас он был бы единственным рубежом защиты… Как минимум, потому что других не было. Правда, его только начинали возводить. А всё остальное… Ну не считать же серьёзной защитой каменную стенку по периметру внутреннего города? И деревянные укрепления на подъёмах — это тоже ни о чём.

Под скалой раскинулось Алтарное во всей своей белой красе… Узкие улочки, белые плоские крыши, зелёные скосы навесов, три торговых площади — и поднимающийся дым от костров и жаровен.

Местами были видны линии первичных укреплений. Каждая группа или коалиция в городе старалась обнести свою территорию подобием стены. Как и группы во внешнем городе. Как и моя группа.

За городскими укреплениями открывался прекрасный вид. На окрестные степные просторы, по которым прокатывался ветер, пуская волны в сухой жёлтой траве. На востоке