Французская мелодия - Александр Жигалин

— довести до сознания тех, кому выпадет честь увидеть данный материал, суть главного достижения учёного, который тот называл не иначе, как «луч смерти».

Что это?

Энергия в виде луча света, по мощности сравнимая с миллиардом тон тротила. Вступив во взаимодействие с токами атмосферы, луч, отразившись, попадает в противоположное место от точки возникновения. Противоположное место означает в другой части планеты. Разрушения после такого попадания колоссальные, о чём говорят люди, побывавшие на месте падения Тунгусского метеорита. Тысячи километров сожженной тайги. Всё живое: деревья, звери, птицы- были уничтожены в считанные часы. И это притом, что никакого метеорита не было и в помине. Были испытания резонансного передатчика, установленного на башнях «Wardenelyffe» в одном из штатов США.

А теперь представьте не пять, а сто таких башен, смонтированных так, что при расчёте каждого направленного в небо луча попадание будет наноситься точно в указанное место.

Полная и безоговорочная власть над миром, только так можно назвать изобретённое Николой Теслой оружие, что в полной мере отражает данное ему журналистами прозвище.

Лицо Соколова замерло, оставаясь пребывать в зафиксированном сознанием Ильи величии.

Убеждённым, что удивить его будет крайне трудно, Илья после того, как погас экран, с минуту сидел, глядя в одну точку, не проявляя ничего, что могло выдать бурю зародившихся внутри эмоций.

Николай Владимирович, понимая состояние сына, не торопил с расспросами.

Ждал, когда Илья спросит, почему прекратился показ. Оттого, как прозвучит вопрос, отец надеялся определить, готов ли сын воспринимать ситуацию дальше.

Илья же задал вопрос совсем не тот, что ожидал отец.

— Что стало с «лучом смерти»?

— Об этом ты узнаешь, досмотрев материал до конца.

Кинопроектор загудел, экран ожил.

На этот раз съёмка происходила в домашнем кабинете Александра Ивановича, на что указывала обстановка и то, как держался учёный.

Позднее Илья понял, что Соколов снимал себя сам, закрепив камеру на штативе.

На протяжении минуты Александр Иванович, сидя в кресле, смотрел в сторону направленного на него объектива. Готовясь сказать нечто важное, вёл себя так, словно не знал с чего начать. И только когда пауза достигла максимального напряжения, Соколов, улыбнувшись, произнёс: «Ещё раз здравствуй, Николай! Эту часть фильма я снял специально для тебя, чтобы через речь, глаза, внутренние переживания дать возможность познать то, чего нельзя отразить на бумаге.

Сегодня стало известно, зачем и кому понадобилось устраивать на меня охоту. Сказать честно, новость эта меня ошеломила. Ты даже представить себе не можешь, настолько всё противоречиво по отношению к такому всемогущему понятию, как логика. Оказывается, на протяжении восьми лет я представлял собой опасность не как учёный и даже не как хранитель тайны документов Николы Теслы, а как личность. Настолько это чудовищно и невообразимо, что у меня нет слов для передачи эмоций, что я испытал в момент прозрения и продолжаю испытывать до сих пор. Гром среди ясного неба, по-другому не назовёшь.

Как выяснилось, всеми своими проблемами я обязан знакомому мне исключительно только по фотографиям бывшему жениху моей жены, Фредерику Лемье. Тому самому Лемье, который был обручён с Катрин.

Планы семейства рухнули в один день. Катрин пожелала уехать в Москву, что не могло не сказаться на моральном состоянии Фредерика, который любил Катрин и был уверен, что та любит его.

Идею разрушить брак теперь уже бывшей невесты с каким-то там Соколовым Лемье начал превращать в жизнь сразу же после отъезда Катрин в Москву, для чего был нанят человек, имеющий дипломатический паспорт. Первое, что сделал тот, начал наводить контакты с людьми, имеющими выход на высокие чины в МВД.

Физическое устранение обидчика в планы не входило. Проучить, а лучше покалечить так, чтобы я не мог претендовать на роль мужа.

Всё поменялось, когда Лемье узнал о том, что я принадлежу к числу учёных, которые работают под грифом особой секретности. Жажда мести начала перерастать в интерес, и Фредерик отдал команду отслеживать всё, что касалось меня как физика, имеющего доступ к секретным разработкам.

К тому времени мы прожили с Катрин полтора года. Ещё через месяц мне было сообщено, что у нас будет ребёнок.

Казалось бы, факт этот должен был усмирить гнев Лемье. Не тут-то было. Наряду с ненавистью начала произрастать зависть, ведь я был преуспевающий учёный, занимающий высокое положение в обществе, с мнением которого считаются не только в Европе, но и за океаном, красавица- жена, а теперь ещё и ребёнок.

Одним словом, Лемье решил подвести черту.

Не знаю, как нанятые им люди намеревались поступить, застрелить, утопить, или проломить череп, но то, что отсчёт жизни моей пошёл на дни, я абсолютно уверен.

Покончить со мной должны были задолго до того, как я узнал причину моих бед. И покончили бы, если бы судьба не преподнесла Лемье очередной сюрприз. Имеется в виду история, связанная с документами отца.

У француза как у человека, привыкшего относиться ко всему с позиции выгоды, не могла не возникнуть мысль по поводу объединения личных целей с поисками архива.

Что будет, если меня и вправду убьют? Кому достанется то, что на протяжении не одного десятка лет хранилось в тайне? Ответ очевиден — супруге.»

Произнеся, Соколов будто растворился в воспоминаниях. Настолько взгляд выглядел опустошённым, что, казалось, продолжить повествование человек не в состоянии ни морально, ни физически.

Так оно и было бы, не обладай Александр Иванович колоссальной силой воли. Минуты не прошло, как глаза ожили, взгляд наполнился смыслом, что не могло не отразиться на продолжении рассказа, который начался с вопроса.

— Откуда мне о всём этом известно? Правильнее будет сказать от кого.

Мой старый знакомый, которого я отличаю от других людей по сломанному мизинцу на правой руке.

Стоило увидеть, как сразу захотелось спустить человека этого с лестницы. Но вспомнив про охрану, подумал: «Если с такой лёгкостью преодолевает препятствия, значит, обладает соответствующими тому возможностями».

И я не ошибся. Посетивший меня гость оказался представителем комитета государственной безопасности, что было подтверждено удостоверением с фотографией.

Расположившись в кресле, не стал утруждать себя рассуждениями и уговорами, улыбнулся по-звериному, после чего ещё более по- звериному произнёс: «Знаете, что обречены?»

Я сказал: «Догадываюсь».

Тогда он спросил: «А знаете почему? И тут же, не дожидаясь ответа, заявил не то, о чём думал я».

Каким образом Лемье вышел на гостя, КГБэшник не только не признался, но и каждый раз, когда я спрашивал об этом, уходил от ответа. Делал он настолько виртуозно, что я подумал, а не действует ли человек этот тайком от руководства? Занимаясь поиском