Эта тварь неизвестной природы - Сергей Жарковский

Неоднократно виденный в городе мальчишка. Со школьной сумкой через плечо, в обрезанных джинсах, кедах и хоккейной каске.

Наверняка ведь он звонил в велосипедный звоночек, въехав во двор, и наверняка девчонки с ним болтали.

А ты тут психоанализировал свой одиноко торчащий член, анализатор, и не слышал вокруг себя ни хера, турист ты. Бери тебя голыми руками.

Мальчишка ждал, вытянув перед собой голые руки. Трекер включил предохранитель, положил пистолет на полочку между зимними шапками и уступил место Фенимору.

– Извини, парень, – сказал Фенимор. – Не ждал никого.

– Да ничего, – ответил мальчишка. – Главное, не делать резких движений. Известное дело. Вы – Свержин.

Не вопрос.

– Были знакомы? – спросил Фенимор.

– Видел раньше. Карточка вам. Ответа со мной не ждут.

– Ну давай.

Мальчишка протянул ему солдатский незапечатанный конверт с визитной карточкой внутри, безошибочно найдя послание в своей сумке. Полгода назад в Институт привезли какую-то безумную электронную типографскую машину – печатать цветные карты, научные труды в обложках, а также городскую газету. Это было событие, и, естественно, весь город на этой машине первое время, ездил (как раз через продажных газетчиков), пока не наигрался со всеми этими семейными и несемейными плакатами. Но визитки прочно вошли в привычку и обиход. Теперь считалось хорошим тоном общаться через курьерские артели именно при помощи визиток. Даже военные писали друг другу приказы на визитках. Стояла очередь на единственный в Предзонье сборник упражнений по каллиграфии.

Фенимор заплатил мальчишке не сходя с места, благо куртку повесил на вешалку, а не бросил, как обычно, в комнате. Мальчишка отдал ему честь американским манером и бесшумно посыпался вниз по лестнице.

Фенимор вернулся в комнату и сразу услышал, что пацан разговаривает с путанами. Оттянув пальцем ламель, Фенимор досмотрел, как закончился торг, и как пацан, ведя свой велик с одной стороны себя, гордо уводит матерински улыбающуюся тридцатилетку с другой, усмехнулся и достал из конверта карточку.

Коростылёв, суперскурмач. Так. Дроля-Дролечка. Рейтинг восемь набок.

Оборотная сторона была заполнена мельчайшими растопыренными вкривь и вкось, но чётко читаемыми буковками. «Уважаемый Вадим, настоятельно прошу о встрече в ближайшее воскресенье. Насчёт официальной работы. НЕ ИНТИМ! Прошу также ответить отказом казахам, когда они на вас выйдут».

Твою бога душу мать со всеми присными и государственной думой впридачу.

Фенимор уронил карточку на пол и, падая на топчан, успел вспомнить, что сейчас снова себе что-нибудь ушибёт об него, успел подставить руки, взбил подушку, вытащил из-под себя одеяло, поцеловал своих девчонок, повозился, устраиваясь, укрылся с головой и намертво уснул.

Когда он проснулся, было так же светло.

Из дома он вышел около пяти, налегке, выпив два яйца с перцем, в перед тем аккуратно исполнив «житкуровский» древний ритуал со спичкой и ваткой. На Угловом КПП (в забор изначально не установили одну секцию, затянули прореху колючкой с калиткой на деревянных брусках и поставили полосатую будочку для часового-стрелочника) очереди на выход почему-то не было. Стоял, прислонясь частями тел к бетонной части забора, клюющий носами патруль из трёх командировочных омоновцев, у будочки курил местный скурмач, инопланетянин, прапорщик Мелентьев.

– Нарушать, бля, бедованин? – спросил он Фенимору приветливо. – А чего, бля, припозднился? Все уже, бля, прошли проходную.

– Прямо все? – спросил Фенимор и прокашлялся. – Ну так пожелаем им удачи в труде и обороне.

– Проходи уже, бля, – сказал Мелентьев, хохотнув. – Не тормози, раз ходила. Видишь, прикомандированные уже и думать что не знают… А ты, видать, не слыхал ещё?

– Про что?

– Да вообще. Да сам узнаешь. Давай, проходи.

От города к Зоне по степи вела хорошо протоптанная дорожка длинной девять километров. Весной и осенью тут была, конечно, слякоть, а благоустраивать её, засыпав хотя бы гравием, начальству, конечно, было ну никак, потому что ну как объяснишь, если кто приедет из Кремля. Гражданам с пропусками полагалось пользоваться прекрасными дорогами от Центрального КПП и от Институтского. Там ходили автобусы и кипела официальная жизнь. Но жизни, если она есть, не важно, официальная она или неофициальная, и, достигнув неторопливо небольшой природной ложбинки в полукилометре от Углового, кипение не хуже можно было обнаружить и здесь. Здесь была стоянка бомбил. Бомбил в Беженске было три артели, в том числе и от Петровича, и каждая на Угловом КПП имела по месту, то есть, по одной «бомбе», два ЛИАЗа, и у Петровича был красно-белый пафосный «Икарус-256», который он купил в Волжском, у пьяницы-начальника городского автохозяйства. Чтобы обходилось без конфликтов, дежурные бомбилы выезжали со стоянки одновременно, в пять пятнадцать утра, поделив скопившихся ходил и прочих пассажиров поровну, а опоздавших получасом позже подбирала четвёртая «бомба», общая на три артели.

Уже сверху Фенимор понял, что почему-то опоздал. Он проверил время: да нет, десять минут шестого. Резервная «бомба», знаменитый «выживший» КаВЗик без крыши, стоял с работающим мотором, в нём сидели четверо. Водитель, «киреевский» бомбила, пил чай из термоса под пластиковым навесом. Фенимор подошёл к автобусу, поднялся на борт. Пассажиры были знакомые, целая артель ходил «от Сохатого», упакованная на дальний выход, сидела в открытом салоне. Андрей Малинов, Гоша Хлопс, старичок из собачинских пенсионеров по прозвищу «Проделки Фикса» и правая рука Сохатого, очень рейтинговый трекер Гриня Платонихин. Фенимора вразнобой поприветствовали взмахами и гомоном все, кроме Грини, который из-под прикрытых век мазнул взглядом фениморовы майку под тёплой курткой, джинсы и кроссовки на шерстяных носках и отвернулся. Проделки Фикса тут же спросил:

– Фенимор, а где все-то? Пришли, а все уже укатили? Кто дал такую команду расписание менять?

– Сам в шоке, дедуль, – ответил Фенимор, садясь.

– И ведь правда, никаких объяв по нашим, – сказал Хлопс. – Странно. Старшой, может, всё-таки отобьёмся сегодня? В непонятку выходить. Не по-божески это.

– Сиди, – сказал Платонихин безразлично, не оборачиваясь. – Задача тебе такая – сидеть.

– А у бомбилы интересовались? – спросил Фенимор у Проделок.

– Он сказал, уехали без пяти пять полупустые, – охотно сказал Проделки.

– Странно, – сказал Фенимор. – Ну, ладно.

Он уселся поудобней и притворился дремлющим8.

Выехали по расписанию, протряслись по степи, облагороженной мусором и камышовыми ирокезами в микроериках. По пути Фенимор (и остальные) отметили, что пешеходов, идущих к Зоне, нет совсем, а вот от Зоны народец к Беженску двигался, то тут, то там виднелся, и даже кучно. Достигли конечной по расписанию же, в двадцать пять минут седьмого. Автобус остановился. Его старшие братья и венгерский кузен стояли рылами к Беженску, и в них лезло прямо вот много людей, человек тридцать. И человек двадцать вразброс встретили по пути сюда. То есть практически все действующие трекеры нынче утром решили протабанить, оказывается.