Повседневная жизнь российских жандармов - Борис Григорьев

Тем не менее основой их деятельности продолжал оставаться террор. Как писал в очерке «Политический террор в России» неустановленный автор, принадлежавший к петербургской народовольческой группе молодежи, «…цель террора — свержение царизма и привлечение симпатий масс, средства его — систематические убийства царя и главных явных врагов народа и интеллигенции, изолирование правительства… Террор — единственная форма борьбы». Ему вторил задержанный в 1886 году другой народоволец — Б. Д. Оржих, который в изъятом у него при аресте документе писал: «Каждый террористический факт есть шаг вперед… Везде и всюду публика жаждет террора, и огромное большинство мыслящих людей в России приписывает упадок партии отсутствию террора».

Возобновление центрального террора как глав ной практической задачи поставила перед собой созданная в конце 1886 года в Петербурге подпольная организация «ярко террористического направления», по А. И. Спиридовичу, под названием «Террористическая фракция Народной воли», руководимая студентами Петербургского университета — выходцем из купеческого сословия П. Я. Шевыревым и дворянином И. Д. Лукашевичем. Вскоре к ним примкнул студент юрфака, выходец из мещан В. С Осипанов. И. Д. Лукашевич, опубликовавший в № 1 журнала «Былое» за 1917 год «Воспоминания о деле 1 марта 1887 года», писал: «Осипанов нам сообщил, что он перевелся из Казанского университета в Петербургский со специальною целью, чтобы учинить покушение на жизнь Александра III. Он заявил, что готов действовать и в одиночку, и в сообществе с другими. Он сначала думал стрелять из двуствольного пистолета… Мы предложили лучше действовать бомбой, которую я взялся изготовить… Осипанов в ожидании бомбы должен был осторожно наблюдать выезд царя и хорошо изучить местность, прилегающую к дворцу».

Спиридович пишет, что «Шевырев вскоре познакомился с одним георгиевским кавалером, который дал согласие стрелять в царя во дворце, во время ноябрьского дворцового приема, но выполнить свое намерение во дворце он не решился. После первой неудачи индивидуального террора было принято решение организовать боевую группу из трех метальщиков и трех сигнальщиков для совершения покушения на царя во время его выезда из Гатчины в Петербург».

Далее события в изложении И. Д. Лукашевича выглядели следующим образом: «В феврале Шевырев сообщил Кангеру (студент из дворян Михаил Никитич Кангер. — Б. Г., Б. К.), что готовится покушение на Александра III, и предложил ему принять на себя роль сигнальщика, а так как Шевырев знал взгляды и настроения земляков Кангера — Гаркуна (так в тексте; студент из дворян Петр Степанович Горкун. — Б. Г., Б. К.) и Волохова (студент из мещан Степан Александрович Волохов. — Б. Г., Б. К.), то вполне рассчитывал на их участие в качестве сигнальщиков… Те согласились. Таким образом, была готова первая боевая группа из трех метальщиков и трех сигнальщиков… Мы решили пригласить в наш кружок Ульянова, который должен был заступить место уезжающего Шевырева. Ульянов охотно принял наше предложение… 17 февраля я свел его с Осипановым, с которым Ульянов еще не был знаком».

Товарищ министра внутренних дел генерал П. В. Оржевский 9 марта 1887 года докладывал о их деле Александру III: «Вообще все дело велось злоумышленниками трезво конспиративно, и привлечение многих лиц составляет весьма тонкий прием, в значительной степени затрудняющий расследование».

В «Обзоре важных дознаний, производившихся в жандармских управлениях Империи по делам о государственных преступлениях» Департамента полиции за 1887 год отмечалось, что «план покушения был известен лишь немногочисленным руководителям, участники привлекались постепенно, как бы с намерением в дело введено было больше людей, нежели того требовала необходимость; мало того, многие участники и пособники до самой последней минуты не знали друг друга. Все это, очевидно, было сделано с целью сбить с толку полицию и затруднить следствие».

И. Д. Лукашевичу, взявшему на себя приготовление бомб, удалось добыть большую часть динамита. Значительную помощь ему оказывал А. И. Ульянов, который к 15 февраля на снятой им в Парголове квартире приготовил нитроглицерин. Как отмечает А. И. Спиридович, «метательные снаряды были изготовлены, причем пули для них наполняли особым ядом и обмазывали снаружи смесью стрихнина со спиртом…». Один из этих снарядов был замаскирован под книгу, на корешке которой было тиснение «Терминологический медицинский словарь Гринберга». Две другие бомбы имели вид папок цилиндрической формы, оклеенных коленкором. В снаряде-книге было 86 штук свинчаток кубической формы, начиненных стрихнином, в одной папке их было 251 штука, в другой — 204 штуки. Всего в трех бомбах было 12 фунтов динамита. Сфера действия снарядов достигала двух саженей в диаметре, а с разлетом свинцовых пуль — 20 саженей.

При экспертизе снарядов произошел трагический случай: приглашенный в качестве эксперта профессор артиллерийской академии Федоров имел неосторожность попробовать содержимое пуль на язык, и ему стало дурно. После того как ему была оказана медицинская помощь, он вскоре пришел в себя. На докладе министра внутренних дел об этом Александр III начертал: «Слава богу, что он отделался так дешево».

«…Бомбы были розданы метальщикам, и Осипанов стал торопиться с приведением в исполнение задуманного плана, так как было чувство, что Александр III собирается уехать на юг. Так как время выезда царя было неизвестно, то боевой группе приходилось выслеживать его на улице», — вспоминал И. Д. Лукашевич.

«25 февраля А. Ульянов в последний раз подробно объяснил всем участникам боевой группы устройство снарядов и их действие. В успехе задуманного террористического акта никто из них не сомневался. Была даже составлена прокламация, которая начиналась следующими словами: „Жив дух земли Русской, и не угасла правда в сердцах ее сынов. (Такого-то числа) казнен Александр III“ и далее говорилось, что этот факт есть дело революционной партии» (Спиридович).

Боевая группа в составе трех метальщиков и трех сигнальщиков в первый раз вышла на Невский проспект 26 февраля, когда ожидалось прибытие царя в Исаакиевский собор. Осипанов держал книгу-бомбу под мышкой, два других метальщика — студенты из разночинцев Андреюшкин и Генералов — носили папки-бомбы на тесемке через плечо, спрятанными под пальто. Прогуливаясь по проспекту в течение трех часов и постоянно теряя зрительный контакт друг с другом ввиду большого наплыва публики, они в конце концов сошлись все вместе, напрочь забыв о необходимости соблюдения конспирации. Осипанов распорядился сигнальщикам на следующий день на проспект не выходить. 27 февраля на него вышли только Генералов и он сам, в то время как Андреюшкин был вынужден заняться починкой испортившегося запала, который вставлялся в снаряд перед каждым выходом на улицу. Они прошли всего один раз по Невскому, зашли в кофейню и разошлись по домам.

28 февраля боевая группа в полном составе вновь была на Невском проспекте, но и на этот раз ей не удалось увидеть выезд царя. Решено было выйти на проспект еще раз 1 марта. В случае, если покушение снова не состоится, было решено следовать за царем на юг и попытаться убить его по дороге. Вопрос о том, как это практически можно будет сделать, даже не обсуждался. «1 марта они с несомненностью ожидали приезда царя в Петропавловский собор, но безуспешно, и вдруг были схвачены на Невском около часу дня», — пишет И. Д. Лукашевич.