Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко
Шрифт:
Интервал:
1 июля 363 г. армия, постоянно преследуемая персами, подошла к городу Дура, где враги продержали ее в обороне целых 4 дня. Войско паниковало, среди солдат распространился слух, будто границы Империи уже близки, и часть солдат потребовала от царя разрешения переправиться через реку Тигр, хотя на том берегу мелькали вражеские отряды. Поскольку возбуждение становилось всеобщим, Иовиан разрешил галльским и германским легионерам числом 500 человек вплавь переплыть водную преграду, что и было сделано. Смельчаки опрокинули персов и дали возможность инженерам соорудить мосты.
Увы, доблесть и подвиги оказались напрасными – стремительное течение Тигра не позволило наладить постоянную переправу, и римляне остались на вражеском берегу совершенно без продовольствия, почти без лошадей и шансов на спасение. Мучимые голодом солдаты искали смерти от вражеского меча, но не находили ее. Впрочем, и персам война надоела: они потеряли множество воинов, невероятное число слонов и убедились в боеспособности римской армии. К тому же Шапура очень беспокоила армия Прокопия, маневрировавшая неподалеку в Месопотамии. Так или иначе, но уже через несколько дней в римский лагерь прибыли персидские послы, предложившие начать мирные переговоры.
Условия мирного договора были крайне тяжелы и унизительны для Римской империи: Шапур давал разрешение на беспрепятственный проход армии до границы при условии возврата ему 5 провинций за Тигром с 15 крепостями, а также городов Нисибис, Сингара и Кастра Маврорум. Кроме этого, персы взяли с римлян слово не помогать Армянскому царю Аршаку, который был вскоре разбит персидской армией и взят в плен. Конечно, такие условия не прибавляли авторитета новому государю, но над ним уже витала тень измены в лице Прокопия, питавшего собственные мечты о престоле[422].
Хотя римлянам и дали уйти, но войско страдало от голода и жажды, и многие легионеры погибли в пути, а также при переправе. Коварные персы даже пытались наладить параллельную переправу, чтобы быстрее занять римские города, но, узнав, что их заметили, прекратили свои попытки. Наконец, после 6 дней пути римского войска у крепости Ур навстречу Иовиану вышли соединения трибуна Маврикия, привезшего с собой сбереженный провиант. Отсюда Иовиан направил гонцов в Иллирик и Галлию с известием о смерти Юлиана и о собственном воцарении, а также в Сирмию к своему тестю Луциллиану с дипломом о назначении того магистром пехоты и конницы и приказом отправиться в Медиолан для обеспечения порядка и недопущения государственных переворотов. Кроме этого, посланцам императора было поручено сообщать повсюду о победах римлян в Персии, чтобы панические слухи не опередили армию.
Пока шли указанные приготовления, армия страдала неимоверно – остатки доставленного продовольствия уже давно закончились, и от людоедства солдат спасли последние лошади, которых пустили на прокорм легионерам. Возле крепости Нисибис – римского ключа Востока Иовиан устроил армии дневку. Жители очень надеялись, что император не отдаст их город персам, но договор есть договор. Сюда же подошли Прокопий с войсками, предназначенными для охраны Месопотамии. Практически на глазах Иовиана персам был передан город, и жители, стеная и рыдая, покидали его, не веря в это. После водружения персидского знамени на стенах Нисибиса римская армия отправилась в Антиохию[423]. Прокопия же с трупом Юлиана император отправил в Тарс. Вскоре выяснилось, что его тревоги и подозрения не лишены оснований – Прокопий объявился в Константинополе в пурпурной мантии царя, заявляя собственные права на императорскую диадему.
По дороге в Тиану Иовиан встретил гонцов, доставивших ему тревожные известия. Оказывается, Луцилиан, направленный им на Рейн, был принят солдатами как самозванец и погиб от их рук. Легионеры не желали поверить в смерть Юлиана. Ситуацию спас один из офицеров по имени Валентиниан – с ним мы встретимся в следующей главе, сумевший вначале избежать смерти от рук солдатни, а затем успокоивший ее и восстановивший порядок в полках. Теперь, когда все встало на свои места, легионеры поспешили принести присягу в верности новому императору, а Валентиниан получил в качестве награды когорту царских телохранителей[424].
Затем произошло очень важное событие – впервые за последние три года над римским войском взвился лаборум, знамя св. Константина. Твердый в своей вере, Иовиан вновь повернул Империю к Христу, уведомив на своем пути в Антиохию всех губернаторов провинций об отмене антихристианских эдиктов Отступника и возвращая всех православных, сосланных ранее своим предшественником. Иовиан опасался, что языческая партия предпримет все, лишь бы только не допустить его к власти. Каково же было его приятное изумление, когда выяснилось, что вся Римская империя признала власть христианского государя и что его превентивные меры предосторожности оказались даже излишними. Безусловно, немаловажную роль здесь сыграло то обстоятельство, что новый император открыто признал себя христианином в циркуляре, разосланном по городам и весям Римской империи[425].
Правда, среди церковных партий не было уверенности в том, какую именно из них поддерживает новый царь; поэтому толпы епископов спешили навстречу императору по пути его продвижения, желая произвести на него наилучшее впечатление и выиграть его признательность. Среди страждущих посетителей ставки были, конечно, и ариане, но их ждало разочарование – Иовиан пригласил к себе св. Афанасия Великого и своим распоряжением вернул того на Александрийскую кафедру, которую тот занимал впоследствии еще почти 10 лет. В ответ св. Афанасий предрек ему долгое царствование – к сожалению, как мы вскоре увидим, пророчество не сбылось.
Впрочем, инакомыслящие отнюдь не пострадали, поскольку целью Иовиана было не моментальное разрешение всех догматических споров, а восстановление Церкви, только что вернувшейся из языческого плена. Не были ущемлены в правах и язычники: верный курсу святого Константина и его преемников, Иовиан не предпринял в отношении к идолопоклонникам никаких принудительных мер. Как и раньше, были подтверждены запреты на наиболее жуткие, сатанистские обряды, которые не имели широкого распространения среди населения. Эти порядки были оформлены законом, который, к сожалению, до нашего времени не дошел. Но само существование такого акта не подвергается сомнению: очевидно, на него ссылается язычник и философ Фемистий, когда к императору в Дадастан явилась делегация из Константинополя.
«Твоя заботливость и твоя любовь к людям, – сказал оратор, – обнаружилась при самом начале в попечениях об устройстве религии. Ты один понял, что государь не всегда может действовать принуждением на своих подданных, что есть вещи, которые ускользают от авторитета и силы и так же мало поддаются приказаниям, как и угрозам. Добродетель и особенно уважение к богам и религии принадлежит к числу их. Чтобы они не обратились в пустой наружный знак, необходимо, чтобы государь оставил возможность следовать каждому свободному и вольному побуждению души. Как глава государства, ты объявил законом, что дела религии и почитания божества будут предоставлены свободной воле каждого. Ты следовал примеру Божества, которое вложило во всех людях общую наклонность к религии, восхотело, чтобы свобода и воля каждого решали относительно способа почитания Бога. Кто вмешается в это с помощью силы, тот похищает у людей право, дарованное им самим Богом. Я считаю этот закон столь же важным для нас, как и договор, заключенный в Персии: по этому договору мы получили возможность жить в мире с варварами; твой закон дает нам ту выгоду, что мы можем жить между собой без раздоров и смятений»[426].
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!