Черная Завеса - Дж. С. Андрижески

смотреть на человеческую версию своего прародителя — Армель прошёл глубже в комнату. Колыбель снова стояла там, но уже не выглядела пустой. Ник испытал дрожь ужаса, глянув на лоскутные одеяла, висевшие на бортиках. Ещё больше одеял стопкой лежало в кресле-качалке, в очаге горел небольшой огонь — скорее всего, чтобы в комнате не было холодно. Поблизости стоял стол с узорной резьбой, а на нём виднелись стаканчики, бутылочки и что-то вроде пелёнок.

Армель подошёл к самой колыбельке.

Сжав один деревянный бортик, он заглянул внутрь. Несколько секунд Армель хмуро смотрел туда, затем наклонился ниже, чтобы дотронуться и как будто убедиться, что всё хорошо.

Ник ощутил, как по нему пронеслась очередная волна шока.

У Брика был братишка? Сестрёнка?

Прежде чем он заставил себя подойти туда, Армель повернулся к двери в стене слева — должно быть, эта стена соединяла данную комнату с запертым помещением в конце коридора.

Брик подошёл к двери и подёргал за ручку.

На сей раз, пошарив по косяку сверху, он нашёл медный ключ.

Ник посмотрел на противоположную сторону детской и нахмурился.

Он осознал, что прямо напротив той двери есть ещё одна.

Так вот откуда вышла женщина, когда они впервые увидели её в той огромной спальне. Она вышла из этой комнаты в конце, прошла через детскую, затем вошла в спальню, где стояли Ник, Кико и Декс.

Должно быть, Кико права.

Та большая комната со сломанной кроватью была хозяйской спальней.

Вирджиния и Денис, родители Брика, расположили комнату их детей между своей спальней и помещением в конце коридора… помещением, которое они заперли снаружи. Помещением, для которого требовались косы, и которое оставляло на их одежде кровь других людей.

Они расположили детскую между этим местом и комнатой, где они спали как муж и жена.

Эта мысль вызвала у Ника тошноту ещё до того, как Армель открыл запертую дверь. Как только он справился и вошёл внутрь, Ник не раздумывал. Он не потрудился взглянуть на Кико и Декса, чтобы узнать их мнение.

Он просто пошёл за своим прародителем внутрь.

Переступив порог, он тут же остановился как вкопанный.

Он остановился так быстро, что Декс врезался в него… а Кико врезалась в Декса.

Затем они обошли его, и все трое просто стояли на месте.

Никто из них не шевелился.

Насколько мог сказать Ник, два настоящих человека, сопровождавших его, едва дышали.

Затем Кико отвернулась от дверного проёма…

…и её стошнило на пол.

Нику стоило ожидать того, что он увидел.

Он должен быть готов после всех дразнящих намёков Брика на то, каким безумным дерьмом занимались его родители и в особенности мать.

Но он не был готов.

Может, он никогда и не мог быть готов.

Он смотрел на комнату в неверии, ужасе, страхе, беспомощности.

Это интенсивное ощущение тошноты не покидало его, хотя в этом не было смысла, и желудок вампира не мог взбунтоваться. Ник знал, что это какие-то пережитки из его человеческой жизни, скорее воспоминание, нежели реальное чувство, но он никак не мог от этого избавиться. Его не могло просто стошнить, как Кико.

Но ему хотелось бы иметь такую возможность.

Хотя этот запах совсем не помогал.

— Иисусе, бл*дь, — пробормотал Декс рядом с ним.

Когда Ник посмотрел на своего друга, чёрный мужчина средних лет прижимал ладонь ко рту, словно тоже старался сдержать рвоту. Его кожа выглядела пепельной и бледной, глаза блестели и метались по четырём углам комнаты, будто он ничего не мог с собой поделать и осматривал каждый дюйм пространства.

— Иисусе, бл*дь, — повторил он.

Его голос выражал всё, что испытывал Ник.

Тошнота, подавленность, отвращение, шок.

Армель, стоявший перед ними, выругался по-французски.

Его голос зеркально вторил их голосам.

Он посмотрел по сторонам, обхватив голову руками, словно изо всех сил сдерживая свои эмоциональные реакции и не давая им пролиться из его рта… может, даже из его головы. Он во второй раз выругался на французском, и теперь Ник слышал слёзы в его голосе.

Эти слезы шокировали его настолько, что едва не парализовали.

Затем в комнате раздался другой голос.

— Помогите, — сказал он.

Ник повернулся.

Декс и Кико повернулись.

Армель повернулся.

Мальчик-подросток лет шестнадцати был прикован к стене железными кандалами. Он был голым. Его ноги были босыми. Во рту он держал какую-то колючую штуку, которая приглушала его слова. Его челюсть сделалась фиолетово-синей, и Ник подозревал, что она сломана. Лицо было настолько избитым, что глаза заплыли и совершенно не открывались.

Скорее всего, он не видел их, но услышал голос Армеля.

Глядя на это лицо, Ник ощутил, как его тошнота резко усилилась.

Декс с самого начала был прав.

Этот дом был злым, бл*дь.

Он окинул взглядом остальную комнату.

Как минимум два человека… возможно, больше… были разобраны (иначе и не скажешь)… поверх шкуры животного, расстеленной в центре комнаты.

Ник видел руки, куски туловища, ноги, ступни.

Языки.

Члены.

Символы, нарисованные их кровью.

На стенах… на полу… на дверных проёмах.

Ник пятнадцать с лишним лет проработал в отделе расследования убийств и никогда не видел такого. На полу стояли ведра крови, над которыми кишели мухи. Под потолком болтались крюки, на которых, скорее всего, они подвешивали людей, чтобы выпустить из них кровь. Запах в этой комнате днём, в жару… должно быть, был совершенно невыносимым. Это всё равно что находиться на скотобойне с закрытыми окнами.

Как, бл*дь, никто не понял, что здесь происходит.

Он вспомнил, что это большой дом с просторными землями, весьма удалённый от других домов.

И всё же, должно быть, у них вообще не было посетителей.

Во всяком случае, оставшихся в живых.