Итальянские каникулы - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Потому что у тебя компьютер вместо мозгов, — набросилась она на него, едва они свернули за угол, в другое крыло. — Я не боюсь драки. И если понадобится, буду продолжать, пока мы оба не истечем кровью.

— Опять разыгрываешь спектакли! — рявкнул Гарри.

Но тут же осекся, потрясенный силой собственного гнева. И, что поразительнее всего, он вовсе не собирался брать себя в руки, успокаиваться и тому подобное. Наоборот. Пинком распахнул ближайшую дверь, втолкнул Трейси внутрь и зажег свет. Большое помещение. Массивная мебель. Хозяйская спальня.

— Наши дети не будут воспитываться родителями, живущими в фарсе, называемом браком! — закричала она.

— Прекрати!

Он лопался от ярости — по крайней мере убеждал себя, что это именно ярость. Не отчаяние. Потому что ярость он еще мог контролировать.

— Если не перестанешь…

Чудовище в его душе подняло голову.

— Не смей!

Он прерывисто втянул воздух.

— Прекрати, пока окончательно все не разрушила.

— Как я могу разрушить… В голове что-то взорвалось.

— Сказав слова, которые мы не сможем взять обратно.

— Какие именно? Что ты меня разлюбил? — Глаза Трейси наполнились злыми слезами. — Что я толстая? Что тебе надоело трахать беременную женщину? Что новизна подобных развлечений выветрилась три ребенка назад? Что я никогда не умею подытожить расходы по чековой книжке? Что я вечно теряю твои ключи от машины? Что, просыпаясь каждое утро, ты мечтаешь об аккуратной и организованной женщине вроде Изабел? Именно об этом я должна молчать?

Ну вот. Типичная Трейси. Вечно все перевернет по-своему!

Ему хотелось хорошенько ее встряхнуть.

— Если не будешь логичной, мы никогда ни о чем не договоримся.

— На большую, чем сейчас, логику, я все равно не способна.

Он расслышал в ее голосе то же отчаяние, которое разъедало его изнутри. Но откуда у нее отчаяние, если она способна говорить подобные глупости?

Она не признавала носовых платков и сейчас просто вытерла нос тыльной стороной ладони.

— Сегодня ты спросил, как можешь сделать меня счастливой, а я набросилась на тебя, вместо того чтобы объяснить, чего хочу на самом деле. Знаешь, что я должна была сказать?

Он знал, но не желал слышать. Не желал, чтобы она объяснила, как он занудлив. Как лысеет. Как за все это время не попытался приблизиться к идеалу мужчины, достойного Трейси. Не желал слышать, как она скажет, что он выполнил свое предназначение, дав ей прекрасных детей, но сейчас она жалеет, что не выбрала другого, более ей подходящего.

Слезы проложили серебристые дорожки на щеках Трейси.

— Просто люби меня, Гарри. Только это я и хотела сказать. Люби меня, как когда-то. Словно я особенная, а не обычный крест, который тебе приходится нести. Словно все разногласия между нами вовсе не так ужасны, как кажутся. Словно я — самое прекрасное создание на свете. Я хочу, чтобы все было как прежде, когда ты смотрел на меня так, будто не мог поверить, что я твоя. Конечно, я уже выгляжу не так хорошо. Растяжки по всему телу, и я знаю, как ты любил мои груди, а теперь они свисают до колен, и я их ненавижу. И ненавижу мысли о том, что ты больше не любишь меня, как прежде. И ненавижу тот факт, что ты заставляешь меня умолять.

Абсурд. Совершеннейший бред. И такая чушь, что он не мог придумать, что сказать. Как все уладить.

Гарри открыл было рот, но не знал, с чего начать. Поэтому он снова закрыл рот и попытался снова.

Поздно.

Она уже сбежала.

Он стоял, окаменев, пытаясь сообразить, что теперь делать. Трейси для него все. Как она могла хоть на секунду вообразить, что он ее не любит. Она — центр его вселенной. Дыхание его жизни. Это не он… это она мало его любит.

Гарри плюхнулся на край кровати и спрятал лицо в ладонях. Она считает, что он ее не любит?

Ему хотелось выть.

Тихо скрипнула дверь, и у Гарри волосы поднялись дыбом, потому что звук шел откуда-то из глубины комнаты.

Он поднял голову.

Да, конечно, там есть ванная!

Желудок сжало холодной тоской.

Дверь открылась, и на свет выступил человек. Высокий, красивый, с густыми волосами.

Рен Гейдж покачал головой и с жалостью взглянул на Гарри:

— Да, парень, ты здорово влип.

Можно подумать, он сам этого не знал!

— Нашла!

Джулия так резво ринулась в кусты, что мокрая ветка шлепнула Изабел по лицу. Ее кроссовки уже никогда не примут прежний вид после прогулки по сырому лесу.

Она поспешила к упавшему дереву и присела на корточки рядом с Джулией, перед хороводом белых грибов с бархатистыми коричневыми шляпками, достаточно большими, чтобы укрыть эльфа.

— М-м… Тосканское золото!

Джулия вынула складной ножик, аккуратно срезала гриб и положила в корзинку. Изабел уже усвоила, что настоящие грибники никогда не пользуются пластиковыми пакетами. Только корзинками, сквозь щели в которых на землю просыпаются споры. И тогда на следующий год здесь вырастут новые грибы.

— Жаль, что Витторио не пошел с нами. Он терпеть не может, когда я бужу его слишком рано, но собирать грибы любит.

Изабел тоже жалела. Жалела, что здесь нет Рена. Не попроси она его вчера вечером вернуться на виллу, могла бы утром вытащить из постели и уговорить отправиться в лес. Хотя они были любовниками чуть более двадцати четырех часов, прошлой ночью она поймала себя на том, что время от времени тянется к нему и просыпается, так и не найдя рядом. Рен — это наркотик. Опасный наркотик. Смесь крэка с кокаином, усиленная героином. И когда их связь закончится, ей понадобится двенадцатиэтапная программа собственной реабилитации, чтобы выйти из положения с наименьшими потерями.

Она просунула палец под манжету свитера и потянула за золотой браслет. «Дыши. Сосредоточься и дыши». Как часто ей удастся собирать грибы в лесах Тосканы? Несмотря на сырость, отсутствие Рена и непреходящую боль в спине от постоянного пребывания в полусогнутом состоянии, она прекрасно проводила время. Утро выдалось ясным и солнечным, Стеффи в безопасности, а у Изабел появился любовник!

— Понюхайте! Просто неописуемо, правда?

Изабел вдохнула пряный, земляной запах гриба и подумала о сексе. Но разве она способна думать о чем-то другом? Ей уже не терпится вернуться домой и снова увидеть Рена. В десять часов городские жители соберутся, чтобы разобрать ограду, а он будет помогать.

Она вспомнила, как помрачнел Рен прошлой ночью, перед тем как уйти. Сначала она подумала, что все из-за того, что она выгоняет его, но он воспринял это довольно добродушно. Она спросила, что стряслось, но Рен ответил только, что устал. Ей показалось, что он кривит душой. Может, запоздалая реакция на обнаружение Стеффи? Одно ясно: Рен мастерски умеет скрывать свои чувства, и если не желает объяснить, что происходит в душе, значит, у нее почти нет шансов догадаться.