Видок. Чужая боль - Григорий Шаргородский

Похоже, спать нам придется сидя. Если честно, вот тут я предпочел бы обычный плацкарт советских времен с дерматиновыми полками. Впрочем, кресла выглядели довольно удобными. К тому же то ли в честь праздников, то ли из-за непопулярности маршрута купе явно доставалось нам со старшим урядником в эксклюзивное пользование.

Проводник, показавший нам дорогу, удалился, и мы с Евсеем начали обустраиваться. Но не успел я стянуть с себя шинель, как в окно вагона кто-то постучал. Сквозь покрытое морозными узорами стекло я с трудом узнал лицо Чижа.

Ну и что он здесь делает?

Паровоз уже подал предупреждающий свисток, так что я пулей выскочил из вагона.

– Ты зачем суда приперся? – недовольно спросил я, рассматривая скукожившегося от холода паренька.

В руках он держал перетянутый бечевкой пакет. Рядом с Чижом стоял городовой, который наверняка и указал пареньку правильное окно.

– Ваше благородие, вернитесь в вагон, – забеспокоился проводник. – Мы отправляемся.

Об этом же намекнул второй свисток и клубы пара, заполонившие перрон. Мороз быстро справился с лишней влагой, превращая ее в снег и укладывая очередным слоем на уже припорошенный камень.

– Вам посылку принесли. А ежели там что-то важное? – шмыгнув покрасневшим носом, сказал Осипка.

– Вот ты шебутной, – с улыбкой попенял я, выхватив пакет из рук своего малолетнего помощника. Затем повернулся к городовому и протянул ему серебряный рубль. – Андрей, отпои его чаем и отправь с извозчиком домой.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, сделаем в лучшем виде, – улыбнулся городовой, опустив руку на плечо Чижа.

– Ваше благородие! – эхом городовому взмолился за моей спиной проводник.

Третий свисток паровоза слился с лязгом тронувшегося состава, так что мне пришлось запрыгивать в вагон на ходу.

Ответвление Топинск – Омск протянулось почти на четыреста километров, и, учитывая движение паровоза зимой, на месте мы будем не раньше утра. Так что времени у нас было навалом.

Евсей с задумчивым видом уставился в окно, и ничто не мешало узнать, из-за чего же бедолаге Чижу пришлось бежать по снегу почти через половину города.

Избавившись от бечевки и серой бумаги, на который был написан наш адрес, я увидел длинную и узкую деревянную шкатулку. Поднятая крышка открыла моему взгляду некий предмет, завернутый в бархатную ткань, и лежащий сверху лист бумаги.

Я узнал и почерк, и легкий аромат, исходящий от послания.

«Милый мой видок, прости за внезапное исчезновение, но иного выхода у меня не было. И все же пишу не для того, чтобы извиниться. Помнишь небольшой казус с видением? Так вот, в нем я увидела тебя в момент смертельной опасности, и в руках ты держал то, что находится в ларце. Похоже, такая у тебя судьба – получать передарки, ставшие свидетельством былой любви. Надеюсь, мое подношение будет не менее полезно, чем разбитое сердечко. Буду помнить тебя.

Р. S. Воткни в какую-нибудь щель и проверни рукоять».

Под текстом находилась витая буква «Э» рядом с наклонной черточкой, которую венчала жирная точка.

Да уж, действительно Эмма Булавка.

Если честно, не могу сказать, что именно почувствовал в тот момент. В смеси эмоций хватало самых разных ингредиентов – от теплоты до досады за свою слабость и импульсивность, которые ввергли меня в неприятности.

Спрятав письмо во внутренний карман кителя, я взялся за сверток. Предчувствия не обманули меня – внутри обнаружился кинжал. Упрятанное в украшенные рунами ножны оружие выглядело довольно зловеще.

Судя по письму, как и профессор, Эмма передарила мне подношение кого-то из своих воздыхателей.

Это кто же делает любимой женщине такие оригинальные подарки? Ну, если учесть то, что Эмма ведьма, все уже не кажется таким странным. Впрочем, с этой дамой вообще ничто не кажется странным или чрезмерным.

В голове замелькали сцены из недавнего прошлого, так что мне пришлось встряхнуться, дабы отогнать ненужные мысли.

Стоило на практике проверить скупые инструкции ведьмы.

Извлеченный из ножен клинок выглядел немного странно, и дело даже не в слабо светящихся рунах по всей поверхности. Он словно делился вдоль на три части тонкими трещинами, которые шли почти от кончика к гарде. Боковые сегменты делились такими же трещинками на косые участки. Получалась эдакая стилизованная елочка, и я догадывался, что будет дальше.

Конечно, портить обивку стен купе я не собирался, поэтому нашел щель в столике и аккуратно сунул туда острие кинжала. Затем осторожно провернул рукоять по часовой стрелке. С направлением я угадал, как и с тем, что будет дальше. С тихим щелчком боковые сегменты разошлись как перья на крыле, делая елочку теперь уже не стилизованной, а почти настоящей, хоть и стальной. Кинжал превратился в зазубренного монстра. Если воткнуть такое в тело, назад выдернуть получится только с изрядным куском мяса. И это действие наверняка оставит в теле жертвы огромную дыру.

От завороженного созерцания грозного оружия меня отвлекло сердитое рычание.

Тихий щелчок разбудил Евсея и, как ни странно, сбросил с него уже поднадоевшую апатию.

– Выбрось это! – Рычание оборотня перешло в хриплые слова.

Хорошо хоть изменился лишь голос, а не тело.

Стараясь не делать резких движений, я провернул рукоять кинжала в другую сторону. Обратно она шла намного туже, что тоже было не лишено смысла. Достав сложившийся клинок из щели, я аккуратно вернул его в ножны, а затем спрятал все это обратно в шкатулку, и правильно сделал.

Нездоровый блеск в глазах казака погас, но ярость никуда не делась.

– Выбрось прямо сейчас.

– Старший урядник, вы забываетесь!

Некоторые вещи прививаются нам с детства, и в нужные моменты они становятся опорой в трудной ситуации. Вот и сейчас находящийся на грани превращения оборотень не смог преодолеть привычки к субординации. Он успокоился, хоть и не полностью.

– Простите, ваше благородие, но эту вещь нужно уничтожить.

– Почему?

– Это ведьмачье жало, – многозначительно произнес казак.

– Необычное название не объясняет, почему я должен избавляться от полезной вещи.

– Полезной? – Ярость начала возвращаться, как и хрипота в голосе оборотня.

– Евсей, это всего лишь оружие. Может, давай прямо сейчас выкинем в окно твою любимую шашку? Ведь точно такой же штукой какой-нибудь урод убивал даже младенцев.

– Шашкой? – Казак так удивился, что даже не заметил смены темы.

– А что, среди казаков все белые и пушистые?

– Почему пушистые? – окончательно опешил казак, но тут же мотнул головой и вернулся в старую колею. – Этой штукой ведьмаки убивают оборотней, и это очень плохая смерть.