Ворон. Волки Одина - Джайлс Кристиан

«Змей» тоже развернулся. Мы неслись к берегу – и пьяница не успел бы нужду справить, как мы ударили бы галеру в корму. Я стоял между Флоки Черным и Бьярни, низко надвинув шлем и сжав в руках копье и щит. Воздух был наполнен густым запахом пота, железа и кожаного облачения. Позади меня кто натягивал тетиву, кто готовился метнуть копье. Другие держали в руках канаты с крюками и длинные копья с «крылатыми» наконечниками – цеплять и подтягивать к себе корабль врага. На корме Эгфрит, преклонив колени, молился своему богу, а Кинетрит успокаивала Сколла – зверь дрожал, как пес, которому грозит взбучка; уши его были прижаты к голове, а глаза стали круглыми, как монеты.

«Конь бурунов» и «Фьорд-Эльк» коршунами неслись к левому борту галеры, скандинавы грозно потрясали оружием и улюлюкали. Солнце бросало яркие отблески на лазурно-серебристую гладь. Море светилось, словно гигантский золотой щит, а мы были морскими волками.

– Сигурд! – взревел Свейн с боевой площадки на носу «Змея». Он указывал на покрытый низким кустарником остров по правому борту галеры.

– Торова волосатая задница, – пробормотал Улаф.

– Что, опять ловушка? – произнес Гифа, сплевывая за борт.

Из-за острова вышли два дромона, взмахивая веслами, словно огромными крыльями. Сигурд уже отдал приказ разворачивать парус поперек ветра и уходить обратно в море. Остен протрубил в рог другим кораблям, чтоб поспешили прочь, подобно воронам, что разлетаются от падали, завидев лисицу. Нам не нужен был жестокий бой с горой трупов.

Никифор пробрался к Сигурду, сверкая оскалом зубов в черной бородке.

– Вели своим людям сейчас же уйти от галеры! – прокричал он.

– Рольф не дурак и знает, что делает, – рявкнул Сигурд, раздавая приказы направо и налево.

Однако дела были плохи, и ярл это понимал. Ветер дул нам в спину, под парусом мы не успели бы развернуться, так что Сигурд скомандовал опускать рей и брать рифы.

– Страсти господни! – завопил Пенда. – Там огонь!

Дромоны обошли арабов с кормы, так, чтобы ветер дул в спину, и я не поверил своим глазам: они принялись извергать огонь. По палубе галеры с воплями заметались горящие люди. На «Фьорд-Эльке» перерубили канаты и теперь старались уйти как можно дальше – ветер сносил его прямо к дромону.

– Что рты пораскрывали?! – закричал Улаф, вытаскивая Оска за плечо из строя. – Хватайте чертовы весла и гребите что есть мочи, дерьмо козлиное!

Мы побросали оружие, кинулись к веслам и принялись грести, все еще ошеломленные тем, что дромоны извергают огонь, подобно драконам. Спущенный парус не закрывал нам вид на то, что происходило впереди, но лучше бы мы этого не видели – «Морская стрела» горела.

– Боги, да как такое может быть? – проревел Сигурд.

Мы гребли что есть сил, полоса воды между нами и огнедышащими дромонами все увеличивалась, однако «Конь бурунов» не подчинился приказу уходить – с храбростью, достойной Тюра, он несся на помощь «Морской стреле» сквозь огонь и стрелы, которые летели с дромонов, словно стаи черных птиц.

– Это мои корабли, Сигурд! – прокричал Никифор. Он сжимал край борта так, что костяшки пальцев побелели. – Я знаю капитанов.

– Твои корабли? – Сигурд снял шлем и откинул волосы с потного лба. – Греческие корабли умеют извергать огонь? – спросил он, уничтожающе глядя на Никифора.

– Если б не наш жидкий огонь, арабы были бы уже у ворот Константинополя, – процедил Вардан сквозь зубы.

Он не сел на весла, сказав, что его долг – защищать императора, а Сигурду некогда было спорить.

– Что еще за Хелев жидкий огонь? – спросил Улаф, сверля взглядом Вардана и Никифора.

– Сам посмотри, норвежец, – ответил Вардан.

Улаф перевел взгляд на то, что осталось от арабской галеры. Ветер относил на восток предсмертные крики синелицых, которые, пылая, как факелы, прыгали за борт, но, будто охваченные колдовским огнем, продолжали гореть и там.

– Жидкий огонь не гаснет в воде, – надменно произнес Вардан.

«Морскую стрелу» было уже не спасти. Просмоленные борта ладьи неистово пылали, густой черный дым застилал голубое небо.

– Молодец, Косолапый! – крикнул Бодвар шкиперу «Коня бурунов» Эгиллу Кетиллсону, прозванному Косолапым за хромоту.

Только благодаря храбрости его команды датчан не постигла участь синелицых. «Конь бурунов» встал кормой к носу «Морской стрелы», еще не охваченному огнем, и Эгилл с товарищами принялись втаскивать датчан к себе. Стрелы сыпались на оба горящих корабля, и какое-то время дым был датчанам на руку – грекам приходилось пускать стрелы вслепую, но к обреченным кораблям, изрыгая пламя, уже спешил второй дромон.

Глаза Сигурда полыхали гневом, ярость исходила от него, словно густой черный дым. Он стоял спиной к нам и смотрел, как гибнет «Морская стрела». Больше всего ему хотелось развернуть своих драконов свирепыми мордами к грекам и обрушиться на них со всей злостью. Но нет у корабля врага злее, чем огонь. Он голодным зверем набрасывается на отборное просмоленное дерево, а что бывает дальше, мы все только что видели – отблески ужасного пожара еще плясали в наших зрачках.

Дромон изверг новый поток огня. Слишком рано – ветер отнес огненный шар на расстояние броска копья от «Коня бурунов». Его весла безостановочно рассекали воздух, точно крылья ворона, – гребли все, кто мог, остальные или пускали стрелы, или закрывали щитами гребцов. Море позади снеккара полыхало. На «Змее» бранились и качали головами – горящая вода все равно что говорящий мертвец.

– Без богов не обошлось, помяните мое слово, – проворчали у меня за спиной.

– Ага, все видели, как Финна плевалась огнем, когда застала тебя с одной из твоих плоскогрудых рабынь, Хастейн, – сказал Бьярни, но почти никто не засмеялся.

Мы налегали на весла, поглядывая на черный дым в небе, – корма «Змея» заслоняла от нас пылающие корабли. «Фьорд-Эльк» шел за нами, не отставая: воины Никифора наконец-то проворно заработали веслами, сгореть никому не хотелось.

– У этих ублюдков мочи не хватит нас догнать, – сказал Пенда, когда стало ясно, что греческие дромоны не погнались за нами.

Они подняли огромные белые паруса и повернули на северо-запад, возвращаясь в Эгейское море, как пауки к себе в паутину. Мы убрали весла, подняли зарифленный парус, чтобы ветер нес нас к восточному берегу, и принялись решать, что делать дальше.

– Знают, что нас не поймать, – сказал Сигурд, стягивая с себя тяжелую кольчугу. – Слишком много островов.

– Да уж, это все равно что гоняться друг за дружкой вокруг стола, – подтвердил Улаф, вытирая с лица пот.

Свейн Рыжий окатил себя морской водой из кадки, отхаркался и откинул волосы со лба. На его словно вытесанном из камня лице читалось мрачное недоумение.

– Если это корабли императора, – произнес он, роняя капли с мокрой бороды, – отчего он не помахал им своей чертовой короной и не велел расцеловать его греческую задницу? Сдается мне, тогда бы нас приняли порадушнее.